Сын Л. Эмилия Павла, консула 218 г. до н. э. (Plut. Paul. 2; Auc. Vir. Ill. 56, 1). Родился около 228 г. до н. э. (Liv. XL 41, 1; Diod. XXX 20; Plut. Paul. 10). К 195 г. - трижды военный трибун и квестор (CIL XI ). В 194 г. назначен одним из триумвиров для основании колонии в Кротоне (Liv. XXXIV 45, 5). В 193 г. избран курульным эдилом, выиграв выборы у двенадцати соперников; совместно с коллегой М. Лепидом осудил ряд скотопромышленников за злоупотребление общественными землями и на взысканные деньги украсил храм Юпитера; построил два портика (Liv. XXXV, 10, 11- 12; XXXIX 56, 4; Plut. Paul. 3; CIL XI ). Около 192 г. вошел в коллегию авгуров (Plut. Paul. 3; CIL VI 1304; XI ). В 191 г. претор Дальней Испании, в 190- 189 получил там проконсульские полномочия. Вел войну с лузитанами; сначала потерпел поражение при Ликоне и потерял 6 тысяч солдат, но затем одержал решающую победу и восстановил порядок в провинции, проявив при этом справедливость и бескорыстие. Был провозглашен императором. (Liv. XXXV 24, 6; XXVII 2, 11; 46, 6- 7; 57, 5; 58, 5; Plut. Paul. 4; ; VI 1304; XI ).
В 189 г. Эмилий Павел был включен в состав комиссии из десяти легатов для рассмотрения азиатских дел и заключения мира с царем Антиохом. Комиссия находилась в противостоянии с проконсулом Гн. Манлием Вульсоном, который провоцировал конфликт с Антиохом и самовольно развязал войну с галатами. В 187 г. Павел от имени комиссии выступил против предоставления ему триумфа (Liv. XXXVII 55, 7; XXXVIII 44- 50)
Вернувшись в Рим, Павел приступил к соисканию консульства, однако трижды проигрывал выборы и добился этой должности только в 182 г. (Liv. XXXIX 32, 6; 56, 4; Nep. Hann. 13, 1; Val. Max. VII 5, 3; Plut. Paul. 6; Chronogr. 354; Cassiod.; Obseq. 5; Auc. Vir. Ill. 56, 1; CIL VI 1304; XI ; Fasti Cap.). Оба консула были направлены в Лигурию и успешно вели там военные действия. В 181 г. их полномочия были продлены, и Павел направился в поход против лигурийцев-ингавнов. Он полностью покорил этот народ, разрушил их укрепления и захватил корабли; по возвращении в Рим получил триумф (Liv. XL 1, 1; 16, 4; 25- 28; 34, 7- 11; Plut. Paul. 6; Frontin. Strat. III 17, 2; Auc. Vir. Ill. 56, 1; CIL VI 1304; XI ).
Через некоторое время пытался добиться второго консульства, но потерпел неудачу и посвятил себя воспитанию детей (Plut. Paul. 6). В 171 г. участвовал в комиссии по расследованию вымогательств римских наместников в Дальней Испании, однако, по слухам, сам препятствовал осуждению обвиненных (Liv. XLIII 2).
Вновь выставил свою кандидатуру на консульских выборах на 168 г., уступив настойчивым просьбам римлян, которые не видели других полководцев, способных успешно закончить войну с македонским царем Персеем (Cic. Div. I 103; Liv. XLIV 17- 19; Val. Max. I 5, 3; Dio Fr. 67, 1; Chronogr. 354; Cassiod.; Zon. IX 23; CIL VI 1304; XI ; Fasti Cap.). Совершив необходимые приготовления к войне, весной Павел отплыл в Македонию к римской армии, стоявшей у Гераклеона. С помощью обходного маневра заставил македонское войско отступить к Пидне и там 22 июня 168 г. одержал решающую победу. Царь Персей бежал в Самофракию, но вскоре сдался римлянам и был доставлен к Павлу (Liv. XLIV 23- 46; XLV 4- 8; Diod. XXX 22, 23; Vell. I 9; Frontin. Strat. II 3, 20; Plut. Paul. 12- 27; Flor. II 12; Iustin. XXXIII 1, 6ff.; Dio fr. 66. 67; Eutrop. IV 6- 7; Oros. IV 20, 39; Zonar. IX 23; CIL XI ). В 167 г. Павел оставался в Македонии в должности проконсула; совершил поездку по Греции. Совместно с комиссией децемвиров урегулировал дела в Македонии и Греции, удовлетворил жалобы греческих государств-союзников и наказал сторонников Персея. После окончания разбирательства устроил великолепные игры. Затем во главе армии направился в Эпир, поддержавший Персея в войне с Римом, и, в соответствии с приказом сената, отдал на разграбление солдатам семьдесят городов, жители которых были проданы в рабство (Polyb. XXX 15; Liv. XLV 17- 18, 29- 34; Diod. XXXI 8, 3ff.; Plin. NH IV 39; Plut. Paul. 27- 29; Appian. Illyr. 9).
Эмилий Павел вернулся в Италию в конце 167 г. с огромной добычей. Его солдаты были недовольны решением командующего полностью передать казну Персея государству и пытались воспрепятствовать назначению его триумфа. Триумф все же состоялся 28- 30 ноября 167 г. Добыча в македонской войне была так велика, что с этого времени в Риме прекратилось взимание трибута (Polyb. XVIII 35, 4; Cic. Cat. IV 21; Mur. 31; Pis. 58, 61; Tusc. V 118; Fin. V 70; Off. II 76; Liv. XLV 35- 41; Diod. XXXI 8, 9; Vell. I 9, 3- 6; Val. Max. IV 3, 8; V 10, 2; Plin. NH XXXIII 56; Plut. Paul. 5; 30- 38; App. Maced. 19; Flor. II 12, 12f.; CIL VI 1304; XI ).
В 164 г. Павел занимал должность цензора; при пересмотре списка сенаторов и всадников проявил снисходительность (Diodor. XXXI 25; Val. Max. VII 5, 3; Plin. NH VII 214; XXVI 5; Plut. Paul. 38; Fest. p. 285; CIL VI 1304; XI ); в 162 г., вероятно, был интеррексом (CIL XI ). В 160 г. умер. Его состояние было так мало, что для выплаты приданого его жене пришлось продавать недвижимость (Liv. Per. 46; Plut. Paul. 4; Dio Fr. 67; Auc. Vir. Ill. 56, 5).
Первым браком Павел был женат на Папирии, дочери Г. Папирия Мазона, консула 231 г. до н. э.; имел от нее двух сыновей, Кв. Фабия Максима Эмилиана и П. Корнелия Сципиона Эмилиана, отданных в усыновление в другие семьи, и двух дочерей, которые стали женами М. Порция Катона и Кв. Элия Туберона. Около 183 г. по неизвестным причинам Павел развелся с супругой и женился вторично. От второго брака он имел дочь Эмилию Терцию и двух сыновей, умерших в 167 г. во время триумфа отца. Таким образом, род Павла остался без наследников (Polyb. XXXII 14, 2; Cic. Fam. IV 6; Liv. XLV 40- 41; Vell. I 10, 3; Val. Max. V 10, 2; Plut. Paul. 35. App. Maced. 19. Diod. XI 1).
Что сильнее способствует исправлению нравов? Демокрит учил молиться о том, чтобы из объемлющего нас воздуха навстречу нам неизменно выходили лишь благие образы - сродные и полезные человеку, а не зловещие или никчемные; тем самым он внес в философию мысль, неверную и ведущую к неисчислимым предрассудкам. () Что до меня, то, прилежно изучая историю и занимаясь своими писаниями, я приучаю себя постоянно хранить в душе память о самых лучших и знаменитых людях, а все дурное, порочное и низкое, что неизбежно навязывается нам при общении с окружающими, отталкивать и отвергать, спокойно и радостно устремляя свои мысли к достойнейшим из образцов.
() Тем временем из Рима прибыло посольство (числом десять человек ), и Эмилий возвратил македонянам их землю и города, разрешил им жить свободно и по собственным законам, и лишь обязал платить римлянам подать в сто талантов, то есть более чем вдвое меньше, нежели они платили своим царям. Он устраивал всевозможные состязания, приносил жертвы богам, задавал пиры и обеды, () без труда покрывая расходы за счет царской казны и обнаруживая столько заботы о порядке, благовидности, радушном приеме и должном размещении гостей, о том, чтобы каждому были оказаны честь и дружелюбие в точном соответствии с его заслугами, что греки только дивились, как он находит время для забав и, занимаясь важнейшими государственными делами, не оставляет без наблюдения и дела маловажные. () Несмотря на щедрость и пышность приготовлений, наиболее лакомым блюдом для приглашенных и отраднейшим для их взоров зрелищем бывал сам Эмилий, и это доставляло ему немалую радость; вот почему, когда изумлялись его усердию и стараниям, он отвечал, что устроить пир и выстроить боевую линию - задачи весьма сходные: первый должен быть как можно приятнее в глазах гостей, вторая - как можно страшнее в глазах врагов. () Не менее горячо его хвалили за бескорыстие и великодушие: он не пожелал даже взглянуть на груды серебра и золота, которые извлекли из царских сокровищниц, но передал все квесторам для пополнения общественной казны. Он только разрешил сыновьям, большим любителям книг, забрать себе библиотеку царя и, распределяя награды за храбрость, дал своему зятю Элию Туберону чашу весом в пять фунтов. () Это тот самый Туберон, о котором мы уже упоминали и который жил вместе с пятнадцатью своими родичами на доходы от одного маленького поместья. Говорят, это был первый серебряный предмет в доме Элиев, и принесла его к ним доблесть и оказанный доблести почет; до тех пор ни они сами, ни их жены никогда и не думали о серебряной или золотой утвари.
29. () Благополучно покончив с делами Греции, Эмилий возвратился в Македонию и тут получил предписание сената отдать на разграбление воинам, участвовавшим в войне против Персея, эпирские города. Он призвал македонян помнить, что свободу им даровали римляне, призвал беречь свою свободу, строго выполняя законы и храня меж собою согласие, и двинулся в Эпир. () Намереваясь совершить нападение неожиданно и повсюду в один час, он вызвал к себе из каждого города по десяти самых почтенных и уважаемых мужей и приказал им, чтобы все серебро и золото, хранившееся в храмах и частных домах, было в назначенный день собрано и выдано. С каждой из этих депутаций он отправил солдат во главе с центурионом - словно бы караульных, которым поручено разыскивать и принимать золото. () Когда наступил указанный день, эти воины, все разом, ринулись грабить, так что в течение часа было обращено в рабство сто пятьдесят тысяч человек и разорено семьдесят городов, но в результате столь гибельного и всеобщего опустошения на долю каждого солдата пришлось не более одиннадцати драхм. Всех привел в ужас такой исход войны: достояние целого народа, разменянное по мелочам, обернулось ничтожным прибытком в руках победителей.
30. () Исполнив это поручение сената, в высшей степени противное его натуре, снисходительной и мягкой, Эмилий спустился в Орик. Оттуда он переправился с войском в Италию и поплыл вверх по Тибру на царском корабле с шестнадцатью рядами гребцов, пышно украшенном вражеским оружием, пурпурными тканями и коврами, так что римляне, которые несметными толпами высыпали из города и шли по берегу вровень с судном, медленно продвигавшимся против течения, в какой-то мере уже заранее насладились зрелищем триумфа.
() Но воины, с вожделением взиравшие на царские сокровища, считая, что они получили меньше, чем заслуживают, втайне кипели злобою на Эмилия именно по этой причине, вслух же обвиняли его в том, что, командуя ими, он проявил суровость настоящего тиранна, и были не слишком склонны поддержать его просьбу о триумфе. () Заметив это, Сервий Гальба, который был врагом Эмилия, хоть и служил у него военным трибуном, дерзнул открыто заявить, что триумф Эмилию давать не следует. Он распустил среди солдат множество клеветнических слухов об их полководце и тем еще сильнее разжег ненависть к нему, а народных трибунов просил перенести слушание дела назавтра: до конца дня оставалось всего четыре часа, которых, по словам Гальбы, для обвинения было недостаточно. () Трибуны, однако, велели ему, если у него есть что сказать, говорить немедленно, и он начал пространную, наполненную всевозможными поношениями речь, которая тянулась до самых сумерек. Наконец совсем стемнело, и трибуны распустили собрание, а солдаты, осмелев, собрались вокруг Гальбы, сговорились и на рассвете заняли Капитолий, где народные трибуны решили возобновить собрание на следующий день.
31. () Утром началось голосование, и первая триба подала голос против триумфа. Это стало известно остальным трибам и сенату, и народ был до крайности опечален оскорблением, которое наносят Эмилию, но лишь громко роптал, не решаясь что бы то ни было предпринять. Однако знатнейшие сенаторы кричали, что творится страшное дело, и призывали друг друга положить предел наглости и бесчинству солдат, которые не остановятся перед любым беззаконием или насилием, если никто и ничто не помешает им лишить Павла Эмилия победных почестей. () Держась все вместе, они пробились сквозь толпу, поднялись на Капитолий и выразили желание, чтобы трибуны прервали подачу голосов, пока они не выскажут народу то, что намерены ему сообщить. Когда все угомонились и наступила тишина, вперед вышел Марк Сервилий, бывший консул, сразивший в поединках двадцать три неприятеля, и сказал, что лишь теперь он до конца уразумел, какой великий полководец Эмилий Павел, () если с таким испорченным и разнузданным войском он совершил столь прекрасные и великие подвиги, и, что он, Сервилий, не может понять, почему римляне, восторженно праздновавшие победу над иллирийцами и лигурами, теперь отказывают себе в удовольствии увидеть воочию царя македонян и всю славу Александра и Филиппа, павшую пред римским оружием. () « Слыханное ли дело, - продолжал он, - прежде, когда до города докатилась лишь смутная молва о победе, вы принесли жертвы богам и молили их о том, чтобы слух поскорее подтвердился, а когда прибыл сам полководец, привезя победу с собою, вы лишаете богов почестей, а себя радости, точно боитесь взглянуть на величие достигнутого вами или щадите противника! И все же было бы лучше, если бы сострадание к врагу расстроило триумф, но не зависть к главнокомандующему. () Между тем, - воскликнул он, - злоба, вашими стараниями, забрала такую силу, что о заслугах полководца и о триумфе осмеливается разглагольствовать человек без единого шрама на теле, гладкий и лоснящийся от беззаботной жизни, и где? - перед нами, которых бесчисленные раны научили судить о достоинствах и недостатках полководцев!» И вот как он был отпразднован. Народ в красивых белых одеждах заполнил помосты, сколоченные в театрах для конных ристаний (римляне зовут их « цирками» ) и вокруг форума и занял все улицы и кварталы, откуда можно было увидеть шествие. () Двери всех храмов распахнулись настежь, святилища наполнились венками и благовонными курениями; многочисленные ликторы и служители расчищали путь, оттесняя толпу, запрудившую середину дороги, и останавливая тех, кто беспорядочно метался взад и вперед. Шествие было разделено на три дня , и первый из них едва вместил назначенное зрелище: с утра дотемна на двухстах пятидесяти колесницах везли захваченные у врага статуи, картины и гигантские изваяния. () На следующий день по городу проехало множество повозок с самым красивым и дорогим македонским оружием; оно сверкало только что начищенной медью и железом и, хотя было уложено искусно и весьма разумно, казалось нагроможденным без всякого порядка: шлемы брошены поверх щитов, панцири - поверх поножей, () критские пельты, фракийские герры , колчаны - вперемешку с конскими уздечками, и груды эти ощетинились обнаженными мечами и насквозь проткнуты сариссами. Отдельные предметы недостаточно плотно прилегали друг к другу, а потому, сталкиваясь в движении, издавали такой резкий и грозный лязг, что даже на эти побежденные доспехи нельзя было смотреть без страха. () За повозками с оружием шли три тысячи человек и несли серебряную монету в семистах пятидесяти сосудах; каждый сосуд вмещал три таланта и требовал четырех носильщиков. За ними шли люди, искусно выставляя напоказ серебряные чаши, кубки, рога и ковши, отличавшиеся большим весом и массивностью чеканки.
33. () На третий день, едва рассвело, по улицам двинулись трубачи, играя не священный и не торжественный напев, но боевой, которым римляне подбадривают себя на поле битвы. За ними вели сто двадцать откормленных быков с вызолоченными рогами, ленты и венки украшали головы животных. Их вели на заклание юноши в передниках с пурпурной каймой, а рядом мальчики несли серебряные и золотые сосуды для возлияний. () Далее несли золотую монету, рассыпанную, подобно серебряной, по сосудам вместимостью в три таланта каждый. Число их было семьдесят семь. Затем шли люди, высоко над головою поднимавшие священный ковш, отлитый, по приказу Эмилия, из чистого золота, весивший десять талантов, и украшенный драгоценными камнями, а также антигониды, селевкиды , чаши работы Ферикла и золотую утварь со стола Персея. () Далее следовала колесница Персея с его оружием; поверх оружия лежала диадема. А там, чуть позади колесницы, вели уже и царских детей в окружении целой толпы воспитателей, учителей и наставников, которые плакали, простирали к зрителям руки и учили детей тоже молить о сострадании. () Но дети, - двое мальчиков и девочка, - по нежному своему возрасту еще не могли постигнуть всей тяжести и глубины своих бедствий. Тем бо́ льшую жалость они вызывали простодушным неведением свершившихся перемен, так что на самого Персея почти никто уже и не смотрел - столь велико было сочувствие, приковавшее взоры римлян к малюткам. Многие не в силах были сдержать слезы, и у всех это зрелище вызвало смешанное чувство радости и скорби, которое длилось, пока дети не исчезли из вида.
34. () Позади детей и их прислужников шел сам царь в темном гиматии и македонских башмаках; под бременем обрушившегося на него горя он словно лишился рассудка и изумленно озирался, ничего толком не понимая. Его сопровождали друзья и близкие; их лица были искажены печалью, они плакали и не спускали с Персея глаз, всем своим видом свидетельствуя, что скорбят лишь о его судьбе, о своей же не думают и не заботятся. () Царь посылал к Эмилию просить, чтобы его избавили от участия в триумфальной процессии. Но тот, по-видимому, насмехаясь над его малодушием и чрезмерной любовью к жизни, ответил: « В чем же дело? Это и прежде зависело от него, да и теперь ни от кого иного не зависит - стоит ему только пожелать!..» Эмилий недвусмысленно намекал, что позору следует предпочесть смерть, но на это несчастный не решился, теша себя какими-то непонятными надеждами, и вот - стал частью у него же взятой добычи.
() Далее несли четыреста золотых венков, которые через особые посольства вручили Эмилию города, поздравляя его с победой. И наконец на великолепно убранной колеснице ехал сам полководец - муж, который и без всей этой роскоши и знаков власти был достоин всеобщего внимания; он был одет в пурпурную, затканную золотом тогу, и держал в правой руке ветку лавра. () Все войско, тоже с лавровыми ветвями в руках, по центуриям и манипулам, следовало за колесницей, распевая по старинному обычаю насмешливые песни, а также гимны в честь победы и подвигов Эмилия. Все прославляли его, все называли счастливцем, и никто из порядочных людей ему не завидовал. Но существует, вероятно, некое божество, удел коего - умерять чрезмерное счастье и так смешивать жребии человеческой жизни, дабы ни одна не осталась совершенно непричастною бедствиям и дабы, по слову Гомера , самыми преуспевающими казались нам те, кому довелось изведать и худшие и лучшие дни.
35. () У Эмилия было четыре сына; двое, Сципион и Фабий, вошли, как я уже говорил, в другие семьи, двое остальных, которые родились от второй жены и были еще подростками, воспитывались в доме отца. () Один из них скончался за пять дней до триумфа Эмилия на пятнадцатом году, другой, двенадцатилетний, умер вслед за братом через три дня после триумфа, и не было среди римлян ни единого, который бы не сострадал этому горю, - все ужасались жестокости судьбы, не постыдившейся внести такую скорбь в дом счастья, радости и праздничных жертвоприношений и примешать слезы и причитания к победным гимнам триумфа.
36. () Однако Эмилий справедливо рассудил, что мужество и стойкость потребны людям не только против сарисс и другого оружия, но равным образом и против всяческих ударов судьбы, и так разумно повел себя в этом сложном стечении обстоятельств, что дурное исчезло в хорошем и частное - во всеобщем, не унизив величия победы и не оскорбив ее достоинства. () Едва успев похоронить сына, умершего первым, он, как уже было сказано, справил триумф, а когда после триумфа умер второй, он созвал римский народ и произнес перед ним речь - речь человека, который не сам ищет утешения, но желает утешить сограждан, удрученных его бедою. Он сказал, что никогда не боялся ничего, зависящего от рук и помыслов человеческих, но что из божеских даров () неизменный страх у него вызывала удача - самое ненадежное и переменчивое из всего сущего, - особенно же во время последней войны, когда удача, точно свежий попутный ветер, способствовала всем его начинаниям, так что всякий миг он ожидал какой-нибудь перемены или перелома. « Отплыв из Брундизия, - продолжал он, я за один день пересек Ионийское море и высадился на Керкире. На пятый день после этого я принес жертву богу в Дельфах, а еще через пять дней принял под свою команду войско в Македонии. Совершив обычные очищения, я сразу же приступил к делу и в течение следующих пятнадцати дней самым успешным образом закончил войну. () Благополучное течение событий усугубляло мое недоверие к судьбе, и так как неприятель был совершенно обезврежен и не грозил уже никакими опасностями, более всего я боялся, как бы счастье не изменило мне в море, на пути домой - вместе со всем этим огромным и победоносным войском, с добычей и пленным царским семейством. Но этого не случилось, я прибыл к вам целым и невредимым, весь город радовался, ликовал и приносил богам благодарственные жертвы, а я по-прежнему подозревал судьбу в коварных умыслах, зная, что никогда не раздает она людям свои великие дары безвозмездно. () Мучаясь в душе, стараясь предугадать будущее нашего государства, я избавился от этого страха не прежде, чем лютое горе постигло меня в моем собственном доме и, в эти великие дни, я предал погребению моих замечательных сыновей и единственных наследников - обоих, одного за другим… () Теперь главная опасность миновала, я спокоен и твердо надеюсь, что судьба пребудет неизменно к вам благосклонной: бедствиями моими и моих близких она досыта утолила свою зависть к нашим успехам в Македонии и явила в триумфаторе не менее убедительный пример человеческого бессилия, нежели в жертве триумфа, - с тою лишь разницей, что Персей, хотя и побежденный, остался отцом, а Эмилий, его победитель, осиротел» .
37. () Вот какую благородную, возвышенную речь, как говорят, произнес перед народом Эмилий, и слова его были искренни и непритворны. Но для Персея, которому Эмилий сочувствовал и всячески пытался помочь, ему не удалось сделать почти ничего: царя только перевели из так называемого « каркера» в место почище и стали обращаться с ним чуть менее сурово, () но из-под стражи не освободили, и, как сообщает бо́ льшая часть писателей, он уморил себя голодом. Впрочем, по некоторым сведениям, он окончил жизнь странным и необычным образом. Воины, его караулившие, по какой-то причине невзлюбили Персея и, не находя иного способа ему досадить, не давали узнику спать: они зорко следили за ним, стоило ему забыться хотя бы на миг, как его тотчас будили и с помощью всевозможнейших хитростей и выдумок заставляли бодрствовать, пока, изнуренный вконец, он не испустил дух. () Умерли и двое его детей. Третий, Александр, который, как говорят, был весьма искусен в резьбе по дереву, выучился латинскому языку и грамоте и служил писцом у должностных лиц, считаясь прекрасным знатоком своего дела.
38. () Подвиги в Македонии высоко ценятся, в то же время, и как величайшее благодеяние Эмилия простому народу, ибо он внес тогда в казну столько денег, что не было нужды взимать с граждан подать вплоть до консульства Гирция и Пансы , которые исполняли должность во время первой войны Антония с Цезарем. () И примечательная особенность: при всей благосклонности, при всем уважении, которые питал к нему народ, Эмилий был приверженцем аристократии и никогда ни словом ни делом не угождал толпе, но при решении любого вопроса государственной важности неизменно присоединялся к самым знатным и могущественным. Впоследствии это дало Аппию повод бросить резкий упрек Сципиону Африканскому. () Оба они в ту пору пользовались в Риме наибольшим влиянием, и оба притязали на должность цензора. Один имел на своей стороне аристократию и сенат (которым с давних времен хранил верность род Аппиев), а другой, хотя был велик и могуществен сам по себе, во всех обстоятельствах полагался на любовь и поддержку народа. Как-то раз Сципион явился на форум в сопровождении нескольких вольноотпущенников и людей темного происхождения, но горластых площадных крикунов, легко увлекающих за собой толпу и потому способных коварством и насилием достигнуть чего угодно. Увидев его, Аппий громко воскликнул: () « Ах, Эмилий Павел, как не застонать тебе в подземном царстве, видя, что твоего сына ведут к цензуре глашатай Эмилий и Лициний Филоник!»
Сципион пользовался благосклонностью народа за то, что безмерно его возвеличивал; но и к Эмилию, несмотря на его приверженность аристократии, простой люд питал чувства не менее горячие, нежели к самому усердному искателю расположения толпы, готовому во всем ей угождать. () Это явствует из того, что, кроме всех остальных почестей, римляне удостоили его и цензуры - должности, которая считается самой высокой из всех и облекает огромною властью, между прочим, властью вершить надзор за нравами граждан. Цензоры изгоняют из сената тех, кто ведет неподобающую жизнь, объявляют самого достойного первым в сенатском списке и могут опозорить развратного молодого человека, отобрав у него коня. Кроме того, они следят за оценкой имущества и за податными списками. () При Эмилии в них значилось триста тридцать семь тысяч четыреста пятьдесят два человека, первым в сенате был объявлен Марк Эмилий Лепид, занявший это почетное место уже в четвертый раз, и лишь трое сенаторов, ничем себя не прославивших, исключены из сословия. Такую же умеренность Эмилий и его товарищ по должности Марций Филипп выказали и в отношении всадников.
39. () Бо́ льшая часть самых важных дел была уже завершена, когда Эмилий внезапно захворал. Сначала состояние его было тяжелым, потом опасность миновала, но болезнь оставалась мучительной и упорной. По совету врачей он уехал в Элею Италийскую и там прожил долгое время в своем поместье на берегу моря в тишине и покое. Римляне тосковали по нему, и часто в театрах раздавались крики, свидетельствовавшие об их упорном желании снова его увидеть. () Однажды предстояло жертвоприношение, настоятельно требовавшее его присутствия, и так как Эмилий чувствовал себя уже достаточно окрепшим, он вернулся в Рим. Вместе с другими жрецами он принес жертву, окруженный ликующей толпой, а назавтра снова совершил жертвоприношение, на этот раз один, в благодарность богам за свое исцеление. () Закончив обряд, он возвратился к себе, лег в постель и тут неожиданно, даже не осознав, не почувствовав совершившейся перемены, впал в беспамятство, лишился рассудка и на третий день скончался, достигнув в жизни всего, что, по общему убеждению, делает человека счастливым. Сами похороны его достойны восхищения: ревностное участие всех собравшихся почтило доблесть покойного самыми прекрасными и завидными погребальными дарами. () То было не золото, не слоновая кость, не показная пышность убранства, но душевная склонность, почтение и любовь не только сограждан, но и противников. Все испанцы, лигуры и македоняне, сколько их ни было тогда в Риме, собрались вокруг погребального одра, молодые и сильные подняли его на плечи и понесли, а люди постарше двинулись следом, называя Эмилия благодетелем и спасителем их родной земли. () И верно, не только в пору побед римского полководца узнали все они его кротость и человеколюбие, нет, и впоследствии, до конца своей жизни, он продолжал заботиться о них и оказывать им всевозможные услуги, точно родным и близким.
Наследниками своего состояния, которое, как сообщают, не превышало трехсот семидесяти тысяч, он оставил обоих сыновей, но младший, Сципион, уступил всю свою долю брату, поскольку сам был принят более богатым домом Сципиона Африканского.
Таковы, судя по различным рассказам, были жизнь и нрав Павла Эмилия.
Луций Эмилий Павел - (лат. Lucius Aemilius Lepidus Paullus или Lucius Aemilius Lepidus или Lucius Aemilius Paullus) имя нескольких древних римлян из рода Эмилиев: Луций Эмилий Павел (консул 219 года до н. э.) дважды консул Римской республики в 219 до … Википедия
Луций Эмилий Павел (консул 219 года до н. э.) - У этого термина существуют и другие значения, см. Луций Эмилий Павел. Луций Эмилий Павел Lucius Aemilius Paulus Консул Римской республики 219 и 216 до н. э … Википедия
ЭМИЛИЙ ПАВЕЛ - 1 . Луций (Lucius Aemilius Paulus) (г. р. неизв. 216 до н. э.) рим. гос. деятель и полководец. Из старинного патрицианского рода Эмилиев. Консул 219 и 216. В 219 одержал победу над иллирийскими племенами. В 216 вместе с консулом Г. Теренцием… … Советская историческая энциклопедия
Павел Эмилий Лепид - Paullus Aemilius Lepidus Консул суффект 34 до н. э. Род: Эмилии Отец: Л … Википедия
Луций Кальпурний Пизон Цезонин - Lucius Calpurnius Piso Caesoninus Род деятельности: Римский консул Гражданство: Римская республика … Википедия
Луций Геллий Публикола - (лат. Lucius Gellius Publicola) был одним из двух консулов Римской республики в 72 г. до н.э. вместе с Гнеем Корнелием Лентулом Клодианом. Известен тем, что принимал участие в подавлении восстания рабов под руководством Спартака. Боевые… … Википедия
Луций Аврелий Котта - Lucius Aurelius Cotta Консул 65 до н. э. Смерть: после 44 до н. э. Отец … Википедия
Луций Валерий Флакк (консул 152 года до н. э.) - Луций Валерий Флакк Lucius Valerius Flaccus Консул 152 до н. э. Смерть: 152 год до н. э.(… Википедия
Луций Эмилий Павел (лат. Lucius Aemilius Paulus; умер 2 августа 216 года до н. э.) - древнеримский военачальник и политический деятель, консул 219 и 216 годов до н. э. Во время первого консульства воевал в Иллирии, подчинил эту страну Риму и был удостоен триумфа. В 218 году был в составе посольства, объявившего войну Карфагену и неудачно пытавшегося заключить союз с иберами и галлами. Получил второе консульство в разгар Второй Пунической войны, но его коллегой стал непримиримый политический противник, Гай Теренций Варрон. Последний против воли Луция Эмилия дал карфагенской армии под командованием Ганнибала сражение при Каннах, в котором римская армия была полностью уничтожена, а Луций Эмилий погиб.
Сыном и зятем Луция Эмилия были двое видных полководцев - Луций Эмилий Павел Македонский и Публий Корнелий Сципион Африканский соответственно.
Биография
Происхождение
Луций Эмилий принадлежал к знатному патрицианскому роду Эмилиев, который античные авторы относили к самым старым семействам Рима. Одна из восемнадцати старейших триб получила своё название в честь этого рода. Его генеалогию возводили либо к Пифагору, либо к царю Нуме Помпилию, а одна из версий традиции, приводимая Плутархом, называет Эмилией дочь Энея и Лавинии, родившую от Марса Ромула - легендарного основателя Рима.
Представителей этого рода отличали, если верить Плутарху, «высокие нравственные качества, в которых они неустанно совершенствовались». В III веке до н. э. Эмилии регулярно получали консульство, и в историографии их называют применительно к этой эпохе ядром одной из «политических клик, стремившихся захватить всю власть целиком». Их политическими союзниками были Ливии, Сервилии, Папирии, Корнелии Сципионы, Ветурии, Лицинии.
Отцом Луция был Марк Эмилий Павел, консул 255 года до н. э., сражавшийся с карфагенянами на море во время Первой Пунической войны.
Начало карьеры
Луций Эмилий впервые упоминается в источниках под 219 годом до н. э., когда он стал консулом вместе с Марком Ливием Салинатором. Коллеги отправились в Иллирию воевать с Деметрием Фаросским, который, опираясь на союз с Македонией, тревожил набегами владения Рима. Луций Эмилий и Марк Ливий взяли штурмом крепость Дималу, после этого приняли капитуляцию большинства других городов, подконтрольных Деметрию, и напали на Фарос. Им удалось хитростью выманить Деметрия из города и, разбив в сражении, принудить к бегству к царю Филиппу. Уже к концу лета римляне подчинили всю Иллирию и вернулись домой.
Полибий в связи с этими событиями упоминает только Луция Эмилия, который, согласно «Всеобщей истории», один отпраздновал «блестящий триумф». Но автор сочинения «О знаменитых людях» сообщает, что и Марк Ливий тоже был удостоен триумфа за иллирийскую войну. К тому же оба коллеги фигурируют в последующих событиях, связанных с летней кампанией 219 года: по истечении консульского срока Марка Ливия обвинили в расхищении военной добычи и осудили голосами почти всех триб, а Луций Эмилий «едва уцелел», с этих пор питая неприязнь к «черни» (Плутарх утверждает, будто Павлу был вынесен обвинительный приговор и будто Павел был этим приговором запуган).
Вероятно, ещё в год консульства Луция Эмилия и Марка Ливия сенат издал постановление о сносе храмов Сераписа и Исиды. Ни один работник не посмел поднять руку на священные здания; тогда Эмилий Павел скинул свою претексту, схватил топор и нанёс первый удар по дверям одного из храмов.
В 218 году Луций Эмилий стал одним из легатов, направленных в Африку для формального объявления войны Карфагену (на тот момент уже шла активная подготовка к боевым действиям). Возглавлял посольство Квинт Фабий, а другими легатами были Марк Ливий Салинатор, Гай Лициний и Квинт Бебий Тамфил. Выполнив первую часть своей миссии, послы переправились в Испанию, чтобы заключить союзы с местными племенами. Баргузии приняли их дружелюбно, но вольцианы поставили в вину римлянам гибель Сагунта, взятого Ганнибалом, и после этого иберы перестали идти на контакт с посольством. Римляне попытались ещё убедить галлов не пропускать карфагенскую армию через свою территорию, но те подняли послов на смех. Легаты вернулись в Рим уже после отбытия консулов к армиям.
Будущий знаменитый полководец Люций Эмилий Павел* родился в знатной семье. Его отец был избран консулом республики в тот год, когда началась вторая Пуническая война и карфагенский полководец Ганнибал, перейдя Альпы, вторгся в Италию. Судьба Рима висела на волоске.
Отец Эмилия Павла погиб в несчастном для римлян сражении при Каннах (216 г. до н. э.). Мальчик остался сиротой, и его детские годы прошли в тяжкое для страны время войны. Но в конце концов Карфаген потерпел поражение. Жизнь стала налаживаться.
Юный Эмилий Павел получил прекрасное образование и воспитание. Он вырос прямым, честным человеком, не любившим громких слов, хвастовства, лжи и не терпевшим лести. Эмилий Павел рано стал занимать государственные должности- его происхождение помогало карьере, но проявлялись и его способности руководителя, а позднее - талант полководца.
Свои обязанности - сначала эдила, затем жреца-авгура - он выполнял ревностно и отличался точностью даже в мелочах. Тем, кто попрекал его в излишней скрупулезности, он отвечал:
- Из-за невнимания к мелочам нередко исчезает забота о делах первостепенной важности.
Военная карьера Эмилия Павла началась, когда он еще молодым человеком исполнял должность претора. Это было во время сирийской войны. В Испании вспыхнуло восстание, осложнившее положение республики. Сенат поручил подавить восстание Эмилию Павлу, предоставив ему широкие полномочия. В знак полноты его власти ему были присвоены знаки отличия консула республики:
* Биография Эмилия Павла написана на основе очерка Б. М. Когана (М., 1964.).
294
его отныне сопровождали двенадцать ликторов, а не шесть, как полагалось претору.
Восстание в Испании было быстро подавлено, и Эмилий Павел освободителем возвратился в Рим. Сирийская война еще продолжалась.
Царь Антиох III предоставил убежище карфагенскому полководцу Ганнибалу, самому непримиримому и опасному врагу Рима. Более того, Ганнибал стал не только гостем, но советником царя. Он вынашивал планы создания антиримского союза государств, новой войны и нового вторжения в Италию. Колебания Антиоха III и решительные действия римской республики помешали осуществиться этому плану. В 190 г. до н. э. сирийский царь был разбит. По требованию Рима Антиох должен был выдать Ганнибала, но карфагенский полководец бежал в Вифинию (Малая Азия), где несколько лет спустя покончил с собой, чтобы избежать римского плена.
В то время, когда римские армии сражались на Востоке, Эмилий Павел вернулся из Испании победителем. В отличие от других военачальников он не обогатился во время испанского похода; его честность произвела впечатление на римлян. Несколько лет спустя Эмилий Павел был избран консулом (182 г. до н. э.). Он возглавил поход против лигуров, воинственных племен, живших на северо-западе Италии. Лигуры занимались морским разбоем, их корабли бороздили Средиземное море, препятствуя торговле, затрудняя снабжение республики. В борьбе с лигурами полководческий дар Эмилия Павла проявился во всем блеске. Несмотря на пятикратное превосходство сил, лигуры были разгромлены и загнаны в свои укрепленные города. Эмилий Павел показал себя мудрым государственным деятелем, дипломатом. Он предложил лигурам мягкие условия мира, вернул захваченные города, но лишил их всех кораблей. Пиратские набеги лигуров прекратились. Умеренные условия мира объяснялись тем, что лигуры нужны были римской республике как заслон против воинственных галлов, живших севернее.
Несмотря на успехи, Эмилий Павел не был избран консулом на второй срок и на некоторое время ушел в частную жизнь. Он занимался воспитанием детей, стремясь дать им прекрасное образование, предпочитая при этом греческую культуру. В доме постоянно жили греческие учителя философии, риторики, грамматики, а также художники; опытные воины и атлеты обучали его сыновей военному искусству, верховой езде, охоте.
В 171 г. до н. э. началась война с Македонией, где царствовал Персей. Это была третья Македонская война. Первая Македонская война (215-205 гт. до н. э.) велась с царем Филлипом V, который был союзником Ганнибала. Рим победил, но Македонское царство сохранилось. Еще не завершена была война с Карфагеном, и римская республика нуждалась в мире с Македонией.
Вторая Македонская война (200-197 гт. до н. э.) тоже закончилась поражением Филиппа V. На этот раз Македония вынуждена
295
была отказаться от всех своих завоеваний, уплатить Риму большую контрибуцию, выдать победителю весь свой флот и ограничить армию пятью тысячами солдат. Царь Филипп V не мог смириться с поражением и тщательно готовился к новой войне. Он строил тайные лагеря для войск и склады оружия, собирал запасы продовольствия, накапливал средства. Удалось ему обойти и условия мира: он каждый год собирал четыре тысячи солдат, обучал их и отпускал, чтобы призвать к службе других. Это позволило накопить резерв вооруженных сил.
Ко времени начала новой войны царя Филиппа V уже не было в живых. Старший сын царя, талантливый, образованный Деметрий должен был наследовать трон. Но второй сын - Персей, злобный, коварный человек, оклеветал своего брата, добился его казни и стал наследником. Гибель любимого сына Деметрия ускорила смерть Филиппа.
Персей стал царем Македонии.
Новый македонский царь был человеком жадным, трусливым,
296
жестоким и мстительным. Он, как и его предшественник, ненавидел Рим и продолжал политику отца, но не обладал его талантами. Однако Филипп V сумел так тщательно подготовиться к войне, что Персей успешно ее начал и одержал несколько значительных побед.
Римляне вторглись в Македонию с суши и с моря. Персей разбил сухопутную армию римлян, которые потеряли несколько тысяч воинов убитыми и пленными. Затем войско македонского царя напало на стоянку римского флота и захватило двадцать боевых кораблей с оружием и продовольствием. Много грузовых, судов было потоплено. Попытки римлян вторгнуться снова в Македонию успешно отражались.
Римский сенат был встревожен. Народ негодовал. Он обвинял своих полководцев в бездарности, неумении воевать, даже в трусости. Рим привык к победам: он разгромил сирийского царя Антиоха III, дважды победил македонского царя Филиппа V, наконец, сокрушил мощь Карфагена, войском которого командовал величайший полководец Ганнибал. А сейчас ничтожный Персей громит римские легионы и угрожает республике.
Сенат также опасался, что Персей подымет против Рима греческие города. Это сильно осложнило бы положение республики.
Однако непомерные скупость и жадность македонского царя сорвали этот союз. Когда иллирийский царь Гентий порвал с Римом, Персей не уплатил обещанных денег и не оказал ему никакой помощи. Гентий был разгромлен и изгнан из Иллирии. После этого греческие города воздержались от дальнейших переговоров с вероломным Персеем.
Сенат решил назначить нового полководца. Выбор пал на престарелого Эмилия Павла - ему было уже под шестьдесят. Все вспомнили о военных заслугах его отца и знали об одержанных им в прошлом победах, широко были известны его опытность, благоразумие, выдержка.
На очередных выборах (168 г. до н. э.) Эмилий Павел был избран консулом республики. Это было его второе консульство, через четырнадцать лет после первого.
Эмилий Павел обратился к народу. Он поблагодарил за оказанное ему доверие и заявил:
- Я во второй раз принял власть консула только потому, что римляне не нашли другого более опытного полководца. Если же такой найдется, я безропотно уступлю ему место. Для меня главное - интересы республики. Но если народ доверит власть мне, то все мои приказы должны выполняться без малейших возражений. Все силы республики должны быть направлены на подготовку к войне...
Римляне радовались, что во главе войска стал решительный и опытный полководец. Речь Эмилия Павла внушила гражданам веру в победу. Толпы народа проводили консула до дома. У входа
297
его встретила маленькая дочь Терция. Она громко плакала и сквозь слезы сказала отцу:
- Наш Персей умер!
Ребенок горевал о своей любимой комнатной собачке, которую звали Персеем.
Все сочли эти слова хорошим предзнаменованием.
- В добрый час, дочка! - радостно воскликнул Эмилий Павел. - Пусть твои слова будут благим знаком!
Эмилий Павел отправился в Грецию, к войску. Он благополучно миновал преграды и опасности и достиг лагеря, расположенного у подножия священной горы Олимп. Боевой дух солдат был подорван неудачами, дисциплина расшатана. Трудно было с продовольствием, особенно с водой, которой было мало, к тому же неприятной на вкус. Солдат мучила жажда. Прежде всего надо было достать свежую воду. Но где ее взять?
Эмилий Павел, разглядывая громаду горы Олимп, покрытой густым лесом, обратил внимание, что среди деревьев выделяются ярко-зеленые полосы. Он понял, что там из-под земли бьют родники, вода которых стекает вниз, так и не выходя на поверхность. Он приказал вырыть у подножия горы колодцы, которые вскоре заполнились отличной водой.
Македонское войско расположилось по другую сторону склона Олимпа в труднодоступной местности, к тому же сильно укрепленной. Персей чувствовал себя в безопасности. Силы его превышали римские: сорок тысяч пехотинцев и четыре тысячи всадников. Персей избрал выжидательную тактику. Он полагал, что время работает на него и чем дольше продлится война, тем больше расходов понесет Рим, В конце концов сенат откажется давать деньги на войну, и римляне вынуждены будут вернуться домой. Царь мерил по себе, полагая, что римляне так же скупы, как он. Персей не понимал, что сенат не остановится ни перед какими расходами, чтобы добиться победы.
Два войска стояли друг против друга. Казалось, что военные действия замерли. Но Эмилий Павел не бездействовал. Он восстанавливал расшатанную дисциплину, сурово следил за неукоснительным выполнением приказов, проводил боевые упражнения, требовал внимательно следить за противником, чтобы избегнуть неожиданностей. Он приказал часовым в ночных дозорах находиться без копий, считая, что они будут бдительнее нести службу, боясь нападения врага на них, безоружных.
Персей, считая свою позицию неприступной, бездействовал. Не желая тратиться, он отказался платить сильному отряду наемников, который оставил македонский лагерь и ослабил силы Персея. Так скаредность царя пошла на пользу римлянам.
Лазутчики донесли консулу, что ущелье, ведущее в глубь Македонии, враг считает неприступным и потому оно охраняется небольшим отрядом. Эмилий Павел приказал занять это ущелье. Несколько тысяч воинов возглавил Сципион, прозванный Назика
298
(зять Сципиона Африканского). С ними отправился и старший сын консула Фабий Максим. Римляне сумели обмануть неприятеля: они двинулись по одному направлению, а ночью резко его изменили и направились к ущелью. Перебежавший из римского лагеря критянин предупредил Персея, что римляне его обходят. Персей был обеспокоен, но не двинулся с места.
Отряд Сципиона Назики выполнил свою задачу, и римляне вышли в тыл врагу.
Персею грозило окружение, Испуганный царь дал приказ к отступлению. Македоняне отошли к городу Пидне, где было решено дать бой, используя свое превосходство в силах. Поле, расстилавшееся перед лагерем Персея, благоприятствовало действиям знаменитой македонской фаланги, удар которой считался тогда неотразимым.
Была вторая половина теплого июньского дня. Римляне стали строиться в боевой порядок. Звучали трубы. Подошел отряд Сципиона Назика и присоединился к основным силам.
Эмилий Павел обходил ряды легионеров. Консул был в нерешительности. Он опасался атаковать македонскую фалангу, готовую к бою.
Нетерпеливые молодые командиры торопили полководца, уговаривали не медлить и как можно быстрее напасть на врага. Осторожный Эмилий Павел ответил:
- Будь я так молод, как вы, я дал бы приказ начать битву. Но мой опыт, мои победы дают мне право понимать возможные последствия. Нельзя с ходу атаковать изготовившуюся к бою фалангу.
И консул отдал приказ строить лагерь, чтобы отвести туда войско. Поужинав, римляне расположились на отдых. Вдруг полная луна стала меркнуть и постепенно исчезать. Наступило полное лунное затмение. Обычно суеверные, римляне на этот раз не были испуганы. Эмилий Павел заранее предупредил войско, чтобы оно не приняло затмение за дурное предзнаменование. Чтобы окончательно успокоить солдат, наутро консул принес обильные жертвоприношения богам.
Македонян и царя Персея лунное затмение встревожило, они сочли это дурным знаком.
Во второй половине следующего дня римляне начали строиться в боевые порядки. Эмилий Павел обходил ряды воинов, размещал их, ободрял. Вскоре завязались первые схватки с македонянами. Стало ясно, что в бой вступила вся армия Персея.
Впереди шли наемники. Высокорослые фракийцы потрясали тяжелыми мечами, сверкали полированными медными щитами и оглашали воздух воинственными криками. Один вид их внушал страх. Рядом с ними шли наемники других племен. Затем показалась знаменитая македонская фаланга. Это были отборные воины в позолоченных доспехах и пурпурных одеждах. Фаланга ощетинилась длинными копьями - сариссами. Она медленно приближалась к
299
римлянам. Впоследствии Эмилий Павел признавался, что на время его охватил страх...
Равнина наполнилась блеском железа, сияньем меди и загудела от грозного крика. Никогда еще не видел римский полководец такого устрашающего зрелища. Но он скрыл свои чувства, оставался внешне спокоен и с улыбкой объезжал ряды воинов.
Битва разгоралась. Македонцы смяли несколько передовых римских отрядов и достигли первых линий легионеров. Их длинные копья уже вонзались в щиты римлян, лишая их подвижности и возможности действовать мечом, который не доставал врага.
Битва становилась все ожесточенней. Под напором фаланги римская линия подалась назад. Многие пали духом. Эмилий Павел тоже начинал терять самообладание, видя фалангу, окруженную густым лесом копий, неприступную как крепость, сильную как таран.
Но военное счастье изменчиво.
Слабой стороной фаланги было то, что передвигаться сомкнуто она могла по ровной местности. А перед римским лагерем был холм, и равнина была неровной.
Преследуя римлян, македоняне спешили обойти поросшее кустарником пересеченное поле. В плотных рядах фаланги появились разрывы, которые становились все более частыми. Это заметил Эмилий Павел. Он приказал воинам врываться в эти бреши и еще больше расстраивать строй фаланги, нанося удары и с тыла, и с флангов. Длинные копья македонян теряли свое преимущество. Еще немного, и фаланга дрогнула, стала рассыпаться.
Битва была свирепой. Три тысячи отборных македонских воинов, продолжавших сопротивляться, были истреблены. Остальные обратились в бегство. Римляне бросились преследовать. Началась резня. Более двадцати пяти тысяч македонцев погибло. Потери римлян оказались незначительными - менее сотни людей.
Персей не принимал участия в битве и вел себя недостойно. В решающий момент сражения он не двинул своей конницы. Затем, не дожидаясь конца битвы, бежал, бросив войска на произвол судьбы.
К вечеру римляне прекратили преследование и возвратились в лагерь. Их встречали рабы с факелами. Они отводили воинов в ярко освещенные и украшенные зеленью палатки. Лагерь праздновал победу.
Так завершилась битва при Пинде, нанесшая смертельный удар великому Македонскому царству.
Для Эмилия Павла радость победы была омрачена. В лагерь не вернулся его любимый сын Публий. Горе отца разделяли воины, которые любили храброго и приветливого юношу. Всю ночь искали его тело среди павших. Под утро, когда уже не оставалось никаких надежд, Публий с тремя товарищами возвратились в лагерь. Пылкий юноша увлекся преследованием врага и так далеко удалился от лагеря, что пришел последним. Сыну Эмилия Павла суждено было
300
славное будущее. Это он стал полководцем, прославившимся под именем Сципиона разрушением Карфагена.
Персей, охраняемый своими всадниками, бежал в древнюю столицу Македонии Пеллу. С ним была только свита и наемники-критяне. Персей был подавлен и растерян. Особенно испугался он, когда уцелевшие македонские воины стали осыпать его всадников бранью, обвиняя в трусости и измене за то, что в решающий момент битвы не вступили в борьбу.
Приближенных Персея и оставшихся с ним наемников удерживала не преданность царю, а надежда на богатое вознаграждение. Все знали о неисчислимых сокровищах македонского царя. Однако Персей остался верен своей природе. Он обманул своих спутников и ничего им не заплатил. Он тайно со своей семьей на небольшом корабле отплыл на остров Самофракию. Там он укрылся в храме Диоскуров.
Вся Македония была занята римлянами.
Местопребывание Персея скоро стало известным победителям. Римская эскадра подошла к острову Самофракии. Командовавший флотом Гней Октавий не осмелился нарушить священную неприкосновенность храма, но принял все меры, чтобы царь снова не мог ускользнуть.
А Персей готовил бегство. Он договорился с владельцем небольшого судна, что тот возьмет на борт его с семьей и сокровищами. На этот раз обманут был Персей. Судовладелец, погрузив ценности, поднял паруса и отплыл, оставив царя на берегу. Персею ничего не оставалось, как сдаться римлянам.
Пленником он ступил на борт римского корабля и скоро предстал перед Эмилием Павлом.
Недавний повелитель Македонии в несчастье не смог держать себя достойно. Страстное желание жить заглушило в нем все остальные чувства. Он упал перед Эмилием Павлом ниц, плача и моля о пощаде. Консул укоризненно сказал:
- Зачем своей позорной трусостью ты принижаешь мою победу? Римляне уважают доблесть побежденного, но в их глазах нет ничего презренней трусости!
Протянув руку, он поднял Персея и передал его страже.
Консул глубоко задумался о гибели великих царств и превратности судьбы их властителей.
Македония была разделена на четыре области. Ее крепости должны были быть срыты. Армию иметь запрещалось. Недавно еще могущественная Македония превращалась в слабое государство, полностью зависимое от Рима. Таков был бесславный конец великой державы Филиппа и Александра.
Римский сенат сурово поступил с союзниками македонского
царя. Иллирийские владения Гентия были разделены. Греческие
государства, проявившие сочувствие Персею, подверглись кровавой
расправе: десятки эпирских городов были разграблены, их жители
проданы в рабство.
301
Эмилий Павел трудолюбиво занимался делами побежденной Македонии. Как некогда в Испании, так и ныне проявилось его бескорыстие. Он не пожелал даже взглянуть на груды золота и серебра, которое извлекли из захваченных царских сокровищниц.
Эмилий Павел не очень щедр был на награды, что вызывало недовольство воинов. Они считали, что получили меньше, чем заслуживали.
Римское победоносное войско возвращалось в Италию. Консул плыл на корабле македонского царя с шестнадцатью рядами гребцов. Корабль был пышно украшен коврами, пурпурными тканями и богатым оружием, захваченным у врага.
Тысячные толпы встречали победителей и их полководца. Но простой народ не любил Эмилия Павла за его приверженность к аристократам. Ворчали и вернувшиеся из похода солдаты. В этом недовольстве заключалась причина того, что бесспорно заслуженный Эмилием Павлом триумф не сразу осуществился.
Многие выступали против триумфа. Солдаты тоже присоединились к тем, кто голосовал против триумфа на народном собрании.
Ряд видных сенаторов выступил в защиту права Эмилия Павла на триумф, против лишения победителя законных почестей. Они добились того, что трибуны прервали начавшееся голосование, чтобы выслушать мнение сенаторов.
Один известный всем бывший консул Марк Сервилий сказал, что считает Эмилия Павла великим полководцем, а его победы удивительными. «Я поражен,- сказал он,- что римляне, предоставляя триумф менее значительным победам, отказывают в законных почестях человеку, сокрушившему великую империю Филиппа и Александра Македонского. Римляне! - заключил оратор,- удивительно, что есть у нас неблагодарные мерзавцы, которым больше по душе полководец, умеющий заискивать, а не командовать!»
Эта речь переломила настроение. Было решено дать триумф Эмилию Павлу.
Торжества заняли три дня. Десятки тысяч людей, одетых в праздничные одежды, заполнили улицы и площади Рима. Двери храмов были раскрыты, в них вносили венки, на алтарях курились благовония.
Весь первый день триумфа до самого вечера двести пятьдесят разукрашенных колесниц везли захваченные у врагов произведения искусства - картины, статуи.
Второй день по улицам проходило множество повозок, нагруженных дорогим и красивым македонским оружием. Оружие блестело на солнце, звенело, сталкиваясь при движении. Казалось, все это оружие было беспорядочно набросано, но в действительности специальные люди искусно уложили его. Поверх блестящих щитов, лат лежали шлемы, поножи, колчаны со стрелами, обнаженные мечи, и
302
все это словно проткнуто македонскими длинными копьями - сариссами.
За повозками с оружием три тысячи человек несли семьсот пятьдесят кувшинов с серебряными монетами. Кувшины были такими тяжелыми, что на каждый требовалось четыре носильщика.
За ними множество людей высоко поднимали, чтобы все могли видеть, серебряные чаны, кубки, рога, ковши.
Третий день триумфа был самым торжественным и значительным. С самого утра по улицам двинулись трубачи, игравшие боевые марши, какими обычно ободряли воинов на поле битвы. За ними вели сто двадцать откормленных быков, украшенных пестрыми тканями и венками. Рога их были вызолочены. Их должны были принести в жертву богам. На заклание вели их юноши, а рядом с ними мальчики несли золотые и серебряные жертвенные чаши для возлияний.
После небольшой паузы появились несколько сот рабов, они несли семьдесят семь тяжелых сосудов, наполненных золотой монетой. Высоко над головами поднимали тяжелый золотой ковш, украшенный драгоценными камнями. Ковш был отлит по приказу Эмилия Павла из македонского золота. Рядом несли множество богатейшей золотой утвари с пиршественных столов Персея.
Завершала эту часть процессии позолоченная колесница Персея. На колеснице грудами лежало оружие царя, поверх него сверкала дивной красоты диадема, символ царской власти.
За колесницей шли дети Персея - два мальчика и девочка,- окруженные учителями, воспитателями, наставниками. Дети были еще слишком малы, чтобы понимать глубину случившегося с ними несчастья. Но их сопровождающие жалобно кричали, плакали и молили толпу о сострадании.
В темной одежде, подавленный горем, шел за ними Персей.
Накануне он посылал своего приближенного к Эмилию Павлу, умоляя избавить его от позорного участия в юбилее. Тогда же Эмилий Павел ответил царю:
- Это прежде зависело от тебя. И теперь зависит только от тебя!
Этими словами консул дал понять Персею: избавиться от позора он может, лишив себя жизни, самоубийством.
Но трусливый царь цеплялся за жизнь, стремясь сохранить ее любой ценой. Римляне обещали ему жизнь. Сам лишить себя ее он не решился.
Все громче становились радостные крики толпы. Приближалась главная часть процессии, апогей триумфа.
Появились ряды рабов. Они несли четыреста золотых венцов - дары греческих городов их освободителям от македонского ига (оно теперь на длительное время заменилось римским). Наконец на круглой раззолоченной колеснице, запряженной четверкой белых коней, показался триумфатор.
303
Эмилий Павел был одет в пурпурную тунику, расшитую золотыми пальмовыми ветвями. Поверх нее была наброшена пурпурная тога. Как обычно, за спиной триумфатора государственный раб держал над головой полководца золотой венец и время от времени громко восклицал, склоняясь к герою торжества:
- Помни, что ты только человек! Помни о смерти!
Слова раба должны были напоминать триумфатору, что счастье не постоянно, переменчиво и сегодняшний победитель завтра может стать побежденным.
Рядом с колесницей шли друзья и родственники победителя, гордые его славой.
Затем следовали ликторы, их, полагалось консулу двенадцать. Ликторы также были одеты празднично, а торчащая связка розог была увита ветвями лавра. Музыканты, шедшие за ликторами, играли торжественный марш.
Улицу заполнили солдаты, шла победоносная армия. Шли солдаты вольным шагом, закинув щиты за плечи. Офицеры в начищенных латах и шлемах. Триумф примирил солдат с полководцем, по крайней мере внешне. Тяготы похода, лишения, раны, суровость центурионов, голод, тяжкая жара - были позади. Впереди награды, раздел добычи, вино, веселье. Во время триумфа дисциплина ослабевала, солдаты даже подшучивали над своим полководцем, пели веселые песни, не всегда пристойные. Легионеры подшучивали над лысиной полководца, над его характером, привычками, его строгостью и его слабостями.
Под крики толпы: «Ио! Триумф! Ио! Триумф!» праздничная процессия направилась к храму Юпитера на Капитолийском холме. Здесь шествие ожидали сенаторы в праздничных одеждах.
Триумфатор принес в жертву Юпитеру быков, передал храму часть военной добычи и золотой венец. Затем он роздал подарки солдатам и распустил их на несколько дней. Завершился триумф торжественным пиром.
Добыча, захваченная Эмилием Павлом после победы над Македонией, была так велика, что в Риме на несколько лет отменили налоги.
По отношению к поверженному и уже безопасному врагу Эмилий Павел проявил подлинное великодушие. Он сохранил Персею жизнь, хотя обычно, после триумфа, пленные цари и полководцы подвергались казни. Умер Персей в тюрьме спустя ряд лет. Ходили слухи, что он уморил себя голодом.
В последние годы жизни Эмилий Павел занимал должность цензора. В древнем Риме цензор следил за переписью населения, составлял списки сенаторов, распределял граждан по сотням и оценивал их имущество.
Казалось, Эмилий Павел был щедро обласкан судьбой. Но Фортуна не всегда была к нему благосклонна. Судьба посылала ему много горя.
У него было четыре сына. За пять дней до триумфа на пят-
304
надцатом году жизни умер один из сыновей. Через три дня после триумфа смерть унесла второго, двенадцатилетнего сына. Два старших сына Эмилия Павла - Публий и Квинт - впоследствии ушли в другие семьи (Сципиона и Фабия Максима).Конец своей жизни Эмилий Павел провел в имении на берегу моря. Однажды он вернулся в Рим и лично принес жертву богам за свое благоденствие. Но в тот же день ему стало плохо, он потерял сознание и вскоре скончался. Произошло это в 160 г. до н. э. Эмилию Павлу было шестьдесят восемь лет.
Подготовлено по изданию:
Знаменитые греки и римляне: 35 биографий выдающихся деятелей Греции и Рима. Сборник. Авторы и составители М. Н. Ботвинник и М. Б. Рабинович - СПб.: Индивидуальное частное предприятие Кузнецова «Издательство «Эпоха», 1993. 448 с.ISBN 5-87594-034-4.
© М. Н. Ботвинник и М. Б. Рабинович, авторы переложения, 1993