Тимур тамерлан полководец. Тимур тамерлан - жизнь и завоевания

ТИМУР, ТАМЕРЛАН, ТИМУРЛЕНГ (ТИМУР-ХРОМЕЦ) 1336 - 1405

Среднеазиатский полководец-завоеватель. Эмир.

Тимур - сын бека из тюркизированного монгольского племени барлас родился в Кеше (современный Шахрисабз, Узбекистан), к юго-западу от Бухары. Его отец имел небольшой улус. Имя среднеазиатского завоевателя происходит от прозвища Тимур Ленг (Хромой Тимур), что было связано с его хромотой на левую ногу. С детства он настойчиво занимался военными упражнениями и с 12 лет начал ходить со своим отцом в походы. Был ревностным магометанином, что сыграло немалую роль в его борьбе с узбеками.

Тимур рано проявил свои военные способности и умение не только командовать людьми, но и подчинять их своей воле. В 1361 году он поступил на службу к хану Тоглуку прямому потомку Чингисхана. Тот владел большими территориями в Средней Азии. Довольно скоро Тимур стал советником ханского сына Ильяса Ходжи и правителем (наместником) кашкадарьинского вилайета во владениях хана Тоглука. К тому времени у сына бека из племени барлас уже был собственный отряд конных воинов.

Но спустя некоторое время, попав в опалу, Тимур со своим воинским отрядом в 60 человек бежал за реку Амударью в Бадахшанские горы. Там его отряд пополнился. Хан Тоглук отправил в погоню за Тимуром тысячный отряд, но тот, попав в хорошо устроенную засаду, в бою был почти полностью истреблен воинами Тимура.

Собрав силы, Тимур заключил военный союз с правителем Балха и Самарканда эмиром Хусейном и начал войну с ханом Тоглуком и его сыном-наследником Ильясом Ходжей, войско которых состояло преимущественно из узбекских воинов. На стороне Тимура выступили туркменские племена, давшие ему многочисленную конницу. Скоро он объявил войну и своему союзнику самаркандскому эмиру Хусейну и одержал над ним победу.

Тимур захватил Самарканд один из крупнейших городов Средней Азии и активизировал военные действия против сына хана Тоглука, армия которого насчитывала, по преувеличенным данным, около 100 тысяч человек, но 80 тысяч из них составляли гарнизоны крепостей и в полевых сражениях почти не участвовали. Конный отряд Тимура насчитывал всего около 2 тысяч человек, но это были испытанные воины. В ряде боев Тимур нанес поражения ханским войскам и к 1370 году их остатки отступили за реку Сыр.

После этих успехов Тимур пошел на военную хитрость, которая удалась ему блестяще. От имени ханского сына, командовавшего войсками Тоглука, он разослал комендантам крепостей приказ оставить вверенные им крепости и с гарнизонными войсками отойти за реку Сыр. Так с помощью военной хитрости Тимур очистил от ханских войск все крепости противника.

В 1370 году был созван курултай, на котором богатые и знатные монгольские владельцы избрали ханом прямого потомка Чингисхана - Кобула Шах Аглана. Однако вскоре Тимур убрал его со своего пути. К тому времени он значительно пополнил свои военные силы, прежде всего за счет монголов, и теперь мог предъявить права на самостоятельную ханскую власть.

В том же 1370 году Тимур стал эмиром в Мавераннахре области между реками Амударья и Сырдарья и правил от имени потомков Чингисхана, опираясь на войско, кочевую знать и мусульманское духовенство. Своей столицей он сделал город Самарканд.

Готовиться к большим завоевательным походам Тимур начал с организации сильной армии. При этом он руководствовался боевым опытом монголов и правилами великого завоевателя Чингисхана, которые его потомки к тому времени успели основательно подзабыть.

Тимур начинал свою борьбу за власть с отрядом в 313 преданных ему воинов. Они-то и составили костяк командного состава созданной им армии: 100 человек стали командовать десятками воинов, 100 сотнями и последние 100 тысячами. Наиболее близкие и доверенные сподвижники Тимура получили высшие военные должности.

Подбору военачальников он уделял особое внимание. В его войске десятники выбирались самим десятком воинов, но сотников, тысяцких и выше стоящих командиров Тимур назначал лично. Начальник, власть которого слабее кнута и палки, недостоин звания, - говорил среднеазиатский завоеватель.

Его войско, в отличие от войск Чингисхана и хана Батыя, получало жалованье. Рядовой воин получал от двух до четырех цен лошадей. Размер такого жалованья определялся исправностью несения воином службы. Десятник получал жалованье своего десятка и потому был лично заинтересован в исправном несении службы своими подчиненными. Сотник получал жалованье шести десятников и так далее.

Существовала и система награждений за воинские отличия. Это могли быть похвала самого эмира, прибавка жалованья, ценные подарки, награждение дорогим оружием, новые чины и почетные звания такие, как, например, Храбрый или Богатырь. Самой распространенной мерой наказания было удержание за конкретный дисциплинарный проступок десятой части жалованья.

Конница Тимура, которая составляла основу его армии, делилась на легкую и тяжелую. Простые легкоконные воины обязаны были иметь на вооружении лук, 18-20 стрел, 10 наконечников для стрел, топор, пилу, шило, иглу, аркан, мешок-турсук (мешок для воды) и лошадь. На 19 таких воинов в походе полагалась одна кибитка. Отборные монгольские воины служили в тяжелой коннице. Каждый ее воин имел шлем, железные защитные доспехи, меч, лук и две лошади. На пять таких конников полагалась одна кибитка. Помимо обязательного вооружения имелись пики, булавы, сабли и другое оружие. Все необходимое для походной жизни монголы везли на запасных лошадях.

В монгольском войске при Тимуре появилась легкая пехота. Это были конные стрелки из лука (имевшие при себе 30 стрел), которые спешивались перед боем. Благодаря этому увеличивалась меткость стрельбы. Такие конные стрелки были очень эффективны в засадах, во время боевых действий в горах и при осаде крепостей.

Войско Тимура отличалось хорошо продуманной организацией и строго определенным порядком построения. Каждый воин знал свое место в десятке, десяток в сотне, сотня в тысяче. Отдельные части войска различались по мастям лошадей, цвету одежды и знамен, боевому снаряжению. Согласно законам Чингисхана перед походом воинам со всеми строгостями устраивался смотр.

Во время походов Тимур заботился о надежном боевом охранении, чтобы избежать внезапного нападения врага. В пути или на стоянке от главных сил отделялись охранные отряды на расстояние до пяти километров. От них еще дальше рассылались дозорные посты, которые, в свою очередь, высылали вперед конных часовых.

Будучи опытным полководцем, Тимур выбирал для сражений своей преимущественно конной армии ровную местность, с источниками воды и растительностью. Войска для битвы он выстраивал так, чтобы солнце не светило в глаза и таким образом не ослепляло стрелков из лука. Он всегда имел сильные резервы и фланги для окружения втянутого в сражение противника.

Битву Тимур начинал легкой конницей, которая засыпала противника тучей стрел. После этого начинались конные атаки, которые следовали одна за другой. Когда противная сторона начинала слабеть, в бой вводился сильный резерв, состоявший из тяжелой панцирной конницы. Тимур говорил: "..Девятая атака дает победу.." Это было одно из его главных правил на войне.

Свои завоевательные походы за пределы своих первоначальных владений Тимур начал в 1371 году. К 1380 году он совершил 9 военных походов, и вскоре под его властью оказались все соседние области, заселенные узбеками и большая часть территории современного Афганистана. Всякое сопротивление монгольскому войску жестоко каралось. После себя полководец Тимур оставлял огромные разрушения и воздвигал пирамиды из голов побежденных вражеских воинов.

В 1376 году эмир Тимур оказал военное содействие потомку Чингисхана Тохтамышу, в результате чего последний стал одним из ханов Золотой Орды. Однако Тохтамыш скоро отплатил своему покровителю черной неблагодарностью.

Эмирский дворец в Самарканде постоянно пополнялся сокровищами. Считается, что Тимур вывез в свою столицу до 150 тысяч лучших мастеров-ремесленников из покоренных стран, которые строили для эмира многочисленные дворцы, украшая их росписями, изображавшими завоевательные походы монгольского войска.

В 1386 году эмир Тимур совершил завоевательный поход на Кавказ. Близ Тифлиса монгольское войско сразилось с грузинским и одержало полную победу. Столица Грузии была разрушена. Отважное сопротивление завоевателям оказали защитники крепости Вардзия, вход в которую вел по подземелью. Грузинские воины отбили все попытки врага ворваться в крепость через подземный ход. Монголы сумели взять Вардзию с помощью деревянных помостов, которые они спустили на канатах с соседних гор. Одновременно с Грузией была завоевана и соседняя Армения.

В 1388 году после длительного сопротивления пал Хорезм, а его столица Ургенч была разрушена. Теперь все земли по течению реки Джейхун (Амударьи) от Памирских гор до Аральского моря стали владениями эмира Тимура.

В 1389 году конное войско самаркандского эмира совершило поход в степи к озеру Балхаш, на территорию Семиречья? юга современного Казахстана.

Когда Тимур воевал в Персии, Тохтамыш, ставший ханом Золотой Орды, напал на эмирские владения и разграбил северную их часть. Тимур спешно возвратился в Самарканд и начал тщательно готовиться к большой войне с Золотой Ордой. Коннице Тимура предстояло пройти 2500 километров по засушливым степям. Тимур совершил три больших похода в 1389, 1391 и 1394 -1395 годах. В последнем походе самаркандский эмир шел на Золотую Орду по западному побережью Каспия через Азербайджан и крепость Дербент.

В июле 1391 года у озера Кергель произошло самое крупное сражение между армиями эмира Тимура и хана Тохтамыша. Силы сторон были примерно равными по 300 тысяч конных воинов, но эти цифры в источниках явно завышены. Битва началась на рассвете взаимной перестрелкой лучников, за которыми последовали конные атаки друг на друга. К полудню войско Золотой Орды было разбито и обращено в бегство. Победителям достался ханский походный лагерь и многочисленные стада.

Тимур успешно вел войну против Тохтамыша, но присоединять его владения к себе не стал. Эмирские монгольские войска подвергли разграблению золотоордынскую столицу Сарай-Берке. Тохтамыш со своими войсками и кочевьями не раз спасался бегством в самые отдаленные уголки своих владений.

В походе 1395 года армия Тимура после очередного погрома волжских территорий Золотой Орды дошла до южных границ Русской земли и осадила пограничный город-крепость Елец. Его немногочисленные защитники не смогли устоять против неприятеля, и Елец был сожжен. После этого Тимур неожиданно повернул назад.

Монгольские завоевания Персии и соседнего Закавказья продолжались с 1392 по 1398 год. Решающее сражение между армией эмира Тимура и персидским войском шаха Мансура произошло близ Патилы в 1394 году. Персы энергично атаковали неприятельский центр и едва не сломили его сопротивление. Оценив ситуацию, Тимур усилил свой резерв из тяжелой панцирной конницы войсками, которые еще не включились в сражение, и сам возглавил контратаку, которая стала победной. Персидская армия в сражении при Патиле была разгромлена наголову. Эта победа позволила Тимуру полностью подчинить себе Персию.

Когда в ряде городов и областей Персии вспыхнуло антимонгольское восстание, Тимур вновь двинулся туда в поход во главе своей армии. Все восставшие против него города подвергались разрушению, а их жители безжалостному истреблению. Точно так же самаркандский правитель подавлял возмущения против монгольского владычества и в других завоеванных им странах.

В 1398 году великий завоеватель вторгается в Индию. В том же году войско Тимура осадило город-крепость Мератх, который сами индийцы считали неприступным. Осмотрев городские укрепления, эмир приказал делать подкопы. Однако подземные работы продвигались очень медленно, и тогда осаждавшие взяли город штурмом с помощью приставных лестниц. Ворвавшись в Мератх, монголы перебили всех его жителей. После этого Тимур приказал разрушить мератхские крепостные стены.

Один из боев произошел на реке Ганг. Здесь монгольская конница сразилась с военной флотилией индусов, состоявшей из 48 больших речных судов. Монгольские воины бросились со своими конями в Ганг и вплавь атаковали суда противника, поражая их экипажи меткой стрельбой из луков.

В конце 1398 года войско Тимура подступило к городу Дели. Под его стенами 17 декабря состоялось сражение между монгольской армией и войском делийских мусульман под командованием Махмуда Туглака. Сражение началось с того, что Тимур с отрядом из 700 всадников, переправившись через реку Джамма для разведки городских укреплений, был атакован 5-тысячной конницей Махмуда Туглака. Тимур отразил первое нападение, а вскоре в битву вступили главные силы монгольской армии, и делийские мусульмане были загнаны за крепостные стены города.

Тимур с боя захватил Дели, предав этот многочисленный и богатый индийский город разграблению, а его жителей резне. Завоеватели ушли из Дели, отягощенные огромной добычей. Все, что нельзя было вывезти в Самарканд, Тимур приказал уничтожить или до основания разрушить. Потребовалось целое столетие, чтобы Дели смог оправиться от монгольского погрома.

О жестокости Тимура на индийской земле лучше всего свидетельствует следующий факт. После сражения при Панипате в 1398 году он приказал перебить 100 тысяч сдавшихся ему в плен индийских воинов.

В 1400 году Тимур начал завоевательный поход в Сирию, двинувшись туда через ранее завоеванную им Месопотамию. Близ города Алеппо (современного Халеба) 11 ноября состоялось сражение между монгольской армией и турецкими войсками, которыми командовали сирийские эмиры. Они не желали сидеть в осаде за крепостными стенами и вышли на битву в открытое поле. Монголы нанесли противникам сокрушительное поражение, и они отступили в Алеппо, потеряв несколько тысяч человек убитыми. После этого Тимур взял и разграбил город, штурмом овладев его цитаделью.

Монгольские завоеватели вели себя в Сирии так же, как и в других завоеванных странах. Все самое ценное подлежало отправке в Самарканд. В сирийской столице Дамаске, которая была захвачена 25 января 1401 года, монголы уничтожили 20 тысяч жителей.

После завоевания Сирии началась война против турецкого султана Баязида I. Монголы захватили пограничную крепость Кемак и город Сивас. Когда туда прибыли султанские послы, Тимур для их устрашения произвел смотр своей огромной, по некоторым сведениям, 800 - тысячной армии. После этого он приказал захватить переправы через реку Кизил-Ирмак и осадил османскую столицу Анкару. Это вынудило турецкую армию принять генеральное сражение с монголами под станами Анкары, произошло оно 20 июня 1402 года.

По данным восточных источников, войско монголов насчитывало от 250 до 350 тысяч воинов и 32 боевых слона, приведенных в Анатолию из Индии. Войско султана, состоявшее из турок-османов, наемных крымских татар, сербов и других народов Оттоманской империи, насчитывало 120-200 тысяч человек.

Тимур одержал победу во многом благодаря удачным действиям своей конницы на флангах и переходу подкупленных 18 тысяч конных крымских татар на его сторону. В турецкой армии наиболее стойко держались сербы, находившиеся на левом фланге. Султан Баязид I был взят в плен, а попавшие в окружение пехотинцы - янычары полностью перебиты. Бежавших преследовала 30 - тысячная легкая конница эмира.

После убедительной победы при Анкаре Тимур осадил большой приморский город Смирну и после двухнедельной осады взял и разграбил ее. Затем монгольское войско повернуло назад, в Среднюю Азию, по пути еще раз разграбив Грузию.

После этих событий даже те соседние страны, которые сумели избежать завоевательных походов Тимура-хромца, признали его могущество и стали платить ему дань, лишь бы избежать вторжения его войск. В 1404 году он получал большую дань от египетского султана и византийского императора Иоанна.

К концу правления Тимура его огромное по территории государство включало в себя Мавераннахр, Хорезм, Закавказье, Персию (Иран), Пенджаб и другие земли. Все они были объединены воедино искусственно, посредством сильной военной власти правителя-завоевателя.

Тимур как завоеватель и великий полководец достиг вершин могущества благодаря умелой организации своего многочисленного войска, построенного по десятичной системе и продолжавшего традиции военной организации Чингисхана.

По завещанию Тимура, умершего в 1405 году и готовившего большой завоевательный поход в Китай, его держава была разделена между сыновьями и внуками. Они сразу же начали кровавую междоусобную войну и в 1420 году Шарук, оставшийся единственным среди тимуровских наследников, получил власть над отцовскими владениями и эмирский престол в Самарканде.

Имя Тамерлана

Полное имя Тимура было Тимур ибн Тарагай Барлас (Tīmūr ibn Taraġay Barlas - Тимур сын Тарагая из Барласов ) в соответствии с арабской традицией (алам-насаб-нисба) . В чагатайском и монгольском языках (оба алтайские) Temür или Темир значит «железо ».

Не будучи чингизидом, Тимур формально не мог носить титул великого хана, всегда именуя себя лишь эмиром (вождём, предводителем). Однако, породнившись в 1370 году с домом Чингизидов, он принял имя Тимур Гурган (Timūr Gurkānī , (تيموﺭ گوركان ), Gurkān - иранизированный вариант монгольского күрүгэн или хүргэн , «зять». Это означало, что Тамерлан, породнившись с ханами-чингизидами , мог свободно жить и действовать в их домах .

В различных персидских источниках часто встречается иранизированное прозвище Тимур-э Лянг (Tīmūr-e Lang, تیمور لنگ) «Тимур Хромой», это имя, вероятно, рассматривалось в то время как презрительно-уничижительное. Оно перешло в западные языки (Tamerlan , Tamerlane , Tamburlaine , Timur Lenk ) и в русский, где не имеет никакого негативного оттенка и используется наряду с изначальным «Тимур».

Памятник Тамерлану в Ташкенте

Памятник Тамерлану в Самарканде

Личность Тамерлана

Начало политической деятельности Тамерлана схоже с биографией Чингисхана: они были предводителями набранных ими лично отрядов приверженцев, которые и потом оставались главной опорой их могущества. Подобно Чингисхану , Тимур лично входил во все подробности организации военных сил, имел подробные сведения о силах врагов и состоянии их земель, пользовался среди своего войска безусловным авторитетом и мог вполне полагаться на своих сподвижников. Менее удачен был выбор лиц, поставленных во главе гражданского управления (многочисленные случаи наказания за лихоимство высших сановников в Самарканде , Герате , Ширазе , Тавризе). Тамерлан любил беседовать с учёными, в особенности слушать чтение исторических сочинений; своими познаниями в истории он удивил средневекового историка, философа и мыслителя Ибн Халдуна ; рассказами о доблестях исторических и легендарных героев Тимур пользовался для воодушевления своих воинов.

Тимур оставил после себя десятки монументальных архитектурных сооружений, некоторые из них вошли в сокровищницу мировой культуры. Постройки Тимура, в создании которых он принимал деятельное участие, обнаруживают в нём художественный вкус.

Тимур заботился преимущественно о процветании своего родного Мавераннахра и о возвышении блеска своей столицы - Самарканда . Тимур пригонял из всех завоёванных земель мастеров, архитекторов, ювелиров, строителей, зодчих для того, чтобы обустроить города его империи: столицу Самарканд, родину отца - Кеш (Шахрисябз), Бухару , пограничный город Яссы (Туркестан). Всю свою заботу, которую он вкладывал в столицу Самарканд, ему удалось выразить через слова о ней: - «Над Самаркандом всегда будет голубое небо и золотые звёзды». Только в последние годы им принимались меры для поднятия благосостояния других областей государства, преимущественно пограничных (в 1398 году был проведён новый оросительный канал в Афганистане , в 1401 году - в Закавказье и т. д.)

Биография

Детство и юность

Детство и юность Тимура прошли в горах Кеша. В юности он любил охоту и конные состязания, метание копья и стрельбу из лука, имел склонность к военным играм. С десятилетнего возраста наставники - атабеки, служившие у Тарагая, обучали Тимура военному искусству и спортивным играм. Тимур был человеком весьма отважным и сдержанным. Обладая трезвостью суждений, он умел принять самое верное решение в трудных ситуациях. Эти черты характера и притягивали к нему людей. Первые сведения о Тимуре появились в источниках начиная с 1361 года, когда он начал свою политическую деятельность.

Внешний облик Тимура

Тимур на пиру в Самарканде

Файл:Temur1-1.jpg

Как показало вскрытие гробницы Гур Эмир (Самарканд) М. М. Герасимовым и последующее изучение скелета из захоронения, которое, как считается, принадлежит Тамерлану, рост его составлял 172 см. Тимур был силён, физически развит, его современники писали про него: «Если большинство воинов могли натянуть тетиву лука до уровня ключицы, то Тимур натягивал её до уха». Волосы светлее, чем у большинства его соплеменников. Детальное изучение останков Тимура показало, что в антропологическом отношении он характеризовался монголоидным южносибирским типом

Несмотря на старческий возраст Тимура (69 лет) череп его, а равно и скелет, не имели ярко выраженных, собственно старческих черт. Наличие большей части зубов, четкий рельеф костей, почти отсутствие остеофитов , - всё это говорит вероятнее о том, что череп скелета принадлежал человеку полному сил и здоровья, биологический возраст которого не превышал 50 лет. Массивность здоровых костей, сильно развитый рельеф и плотность их, ширина плеч, объём грудной клетки и относительно высокий рост - всё это дает право думать, что Тимур обладал чрезвычайно крепким сложением. Сильная атлетическая его мускулатура, вероятнее всего, отличалась некоторой сухостью форм, да и это естественно: жизнь в военных походах, с их трудностями и лишениями, почти постоянное пребывание в седле вряд ли могли способствовать тучности. .

Особым внешним отличием Тамерлана и его воинов от прочих мусульман были сохраненные ими, по монгольскому обычаю, косы, что подтверждается некоторыми среднеазиатскими иллюстрированными рукописями того времени . Между тем, исследуя древнетюркские изваяния, изображения тюрков на живописи Афрасиаба , исследователи пришли к выводу о том, что тюрки носили косы ещё в V-VIII вв . Вскрытие могилы Тимура и анализ антропологов показал, что Тимур не имел кос. «Волосы Тимура толсты, прямы, седо-рыжего цвета, с преобладанием темно-каштановых или рыжих.». «Вопреки принятому обычаю брить голову, к моменту своей смерти Тимур имел относительно длинные волосы». Некоторые историки считают, что светлый цвет волос обусловлен тем, Тамерлан красил волосы хной. Но, М. М. Герасимов в своей работе отмечает: «Даже предварительное исследование волос бороды под бинокуляром убеждает в том, что этот рыже-красноватый цвет её натуральный, а не крашенный хной, как описывали историки». Тимур носил длинные усы, а не подстриженные над губой. Как удалось выяснить, существовало правило, позволяющее высшему военному сословию носить усы, не подрезая их над губой, и Тимур, согласно этому правилу, не стриг своих усов, и они свободно свисали над губой. «Небольшая густая борода Тимура имела клиновидную форму. Волосы её жесткие, почти прямые, толстые, ярко-коричневого (рыжего) цвета, с значительной проседью». На костях левой ноги были видны огромные шрамы в районе коленной чашечки, что полностью согласуется с прозвищем «хромец»

Родители, братья и сестры Тимура

Его отца звали Тарагай или Тургай, он был военным, мелким землевладельцем. Происходил из монгольского племени барласов , к тому времени уже тюркизированного и говорившего на чагатайском языке .

По некоторым предположениям, отец Тимура Тарагай был вождем племени барласов и потомком некоего Карачара нойона (крупный феодал-землевладелец в средние века), могущественного помощника Чагатая , сына Чингисхана и дальнего родственника последнего. Отец Тимура был благочестивым мусульманином, его духовным наставником был шейх Шамс ад-дин Кулял .

В энциклопедии Британника Тимур считается тюркским завоевателем .

В индийской историографии Тимур считается главой тюрков-чагатаев .

У отца Тимура был один брат, которого звали по-тюркски Балта.

Отец Тимура был женат дважды: первой женой была мать Тимура Текина-хатун. О её происхождении сохранились противоречивые сведения. А второй женой Тарагая/Тургая была Кадак-хатун, мать сестры Тимура Ширин-бек ага.

Мухаммад Тарагай скончался в 1361 году и был похоронен на родине Тимура - в городе Кеше (Шахрисабз). Его гробница сохранилась до наших дней.

У Тимура была старшая сестра Кутлуг-туркан ага и младшая сестра Ширин-бек ага. Они скончались ещё до смерти самого Тимура и были похоронены в мавзолеях в комплексе Шахи Зинда в Самарканде . Согласно источнику «Му‘изз ал-ансаб» у Тимура было ещё три брата: Джуки, Алим шейх и Суюргатмыш.

Духовные наставники Тимура

Мавзолей Рухабад в Самарканде

Первым духовными наставником Тимура был наставник его отца - суфийский шейх Шамс ад-дин Кулял. Также известны Зайнуд-дин Абу Бакр Тайбади, крупный хоросанский шейх и Шамсуддин Фахури - гончар, видный деятель тариката накшбандия. Главным же духовным наставником Тимура был потомок пророка Мухаммеда , шейх Мир Сейид Береке. Именно он вручил Тимуру символы власти: барабан и знамя, когда он пришел к власти в 1370 году . Вручая эти символы, Мир Сейид Береке предсказал эмиру великое будущее. Он сопровождал Тимура в его больших походах. В 1391 году он благословил его перед битвой с Тохтамышем . В 1403 году они вместе оплакивали неожиданно скончавшегося престолонаследника - Мухаммад-Султана. Мир Сейид Береке был похоронен в мавзолее Гур Эмир , где у его ног был похоронен и сам Тимур. Другим наставником Тимура был сын суфийского шейха Бурхан ад-дина Сагарджи Абу Саид. Тимур приказал построить мавзолей Рухабад над их могилами.

Знание языков Тимуром

При походе на Золотую Орду против Тохтамыша в 1391 году Тимур приказал выбить надпись на чагатайском языке уйгурскими буквами - 8 строчек и три строчки на арабском языке , содержащих коранический текст у горы Алтын-Чуку. В истории эта надпись известна под названием Карсакпайская надпись Тимура . В настоящее время камень с надписью Тимура хранится и экспонируется в Эрмитаже в Санкт-Петербурге .

Современник и пленник Тамерлана Ибн Арабшах , знавший Тамерлана с 1401 года лично, сообщает: «Что касается персидского, тюркского и монгольского, он знал их лучше, чем кто-либо другой». Исследователь из принстонского университета Сват Соучек (Svat Soucek) пишет о Тимуре в своей монографии, что «Он был тюрком из племени барласов, монгольского по имени и происхождению, но во всех практических смыслах тюркского к тому времени. Родным языком Тимура был тюркский (чагатайский), хотя, возможно, в некоторой степени он владел и персидским благодаря культурному окружению, в котором жил. Он практически точно не знал монгольского, хотя монгольские термины не совсем ещё исчезли из документов и встречались на монетах» .

Юридические документы государства Тимура, были составлены на двух языках: персидском и тюркском. Так, например, документ от 1378 года, дающий привилегии потомкам Абу Муслима , жившим в Хорезме , был составлен на чагатайском тюркском языке .

Испанский дипломат и путешественник Руй Гонсалес де Клавихо посетивший двор Тамерлана в Мавераннахре сообщает что «За этой рекой (Амударья -прим.) простирается царство Самарканд, а земля его называется Могалия (Моголистан), а язык мугальский, и этого языка не понимают на этой (южной - прим.) стороне реки, так как все говорят по-персидски» , далее он сообщает «письмо же, которое используют самаркантцы, [живущие-прим.] по ту сторону реки, не разбирают и не умеют читать те, что живут по эту сторону, а называют это письмо могали. А сеньор (Тамерлан- прим.) при себе держит нескольких писцов, которые умеют читать и писать на этом [языке- прим.]» Профессор-востоковед Роберт Макчесни отмечает, что под языком мугали Клавихо имел в виду тюркский язык .

Согласно тимуридскому источнику «Муиз ал-ансаб» при дворе Тимура существовал штат только тюркских и таджикских писарей.

Ибн Арабшах описывая племена Мавераннахра приводит следующие сведения: «У упомянутого султана (Тимура) было четыре визиря, которые полностью занимались полезными и вредными делами. Они считались знатными людьми, и все были последователями их мнений. Сколько было у арабов племен и колен, столько же было и у тюрков . Каждый из вышеупомянутых визирей, являясь представителями одного племени, были светочью мнений и освещали свод умов своего племени. У одного племя назывался арлат, второго - жалаир, третьего - кавчин, четвёртого - барлас. Темур был сыном четвёртого племени».

Жены Тимура

У него было 18 жён, из которых его любимой женой была сестра Эмира Хусейна - Ульджай-туркан ага . По другой версии его любимой женой была дочь Казан-хана Сарай-мульк ханым . У неё не было своих детей, но ей было доверено воспитание некоторых сыновей и внуков Тимура. Она была известной покровительницей науки и искусств. По её приказу в Самарканде было построено огромное медресе и мавзолей для её матери.

Во время малолетства Тимура произошёл распад чагатайского государства в Средней Азии (Чагатайский улус). В Мавераннахре с 1346 года власть принадлежала тюркским эмирам , и возводившиеся императором на престол ханы правили только номинально. Могульские эмиры в 1348 году возвели на престол Туглук-Тимура , который стал править в Восточном Туркестане , Кульджинском крае и Семиречье .

Восхождение Тимура

Начало политической деятельности

Тимур поступил на службу к владетелю Кеша - Хаджи Барласу, который предположительно был главой племени Барлас . В 1360 году Мавераннахр был завоёван Туглук-Тимуром . Хаджи Барлас бежал в Хорасан , а Тимур вступил в переговоры с ханом и был утверждён владетелем Кешской области, но вынужден был удалиться после ухода монголов и возвращения Хаджи Барласа.

На следующий год, на рассвете 22 мая 1365 года под Чиназом произошло кровопролитное сражение между армией Тимура и Хусейна с армией Моголистана под предводительством хана Ильяса-Ходжи , вошедшее в историю как «битва в грязи». У Тимура и Хусейна было немного шансов отстоять родную землю, поскольку у армии Ильяса-Ходжи были превосходящие силы. Во время сражения пошёл проливной ливень, воинам трудно было даже взглянуть вперёд, а лошади вязли в грязи. Несмотря на это, войска Тимура стали одерживать победу на своем фланге, в решающий момент он просил помощи у Хусейна, чтобы добить противника, однако Хусейн не только не помог, но и отступил. Это и предрешило исход сражения. Воины Тимура и Хусейна вынуждено отошли на другой берег реки Сырдарьи.

Состав войск Тимура

В составе армии Тимура воевали представители различных племен: барласы , дурбаты, нукузы, найманы , кипчаки , булгуты, дулаты , кияты, джалаиры , сулдузы, меркиты , йасавури, каучины и др.

Военная орга­низация войск была построена как у монголов, по десятичной системе: десят­ки, сотни, тысячи, тумены (10 тыс.). Среди органов отраслевого управле­ния был вазират (министерство) по делам воен­нослужащих (сипаев).

Походы на Моголистан

Несмотря на заложенный фундамент государственности, Хорезм и Шибирган, которые относились к Чагатайскому улусу , не признавали новой власти в лице Суюргатмиш-хана и Эмира Тимура. Неспокойно было на южных и северных рубежах границы, где беспокойство доставляли Моголистан и Белая Орда , часто нарушая границы и разграбливая селения. После захвата Урусханом Сыгнака и переноса в него столицы Белой Орды, Ясcы (Туркестан), Сайрам и Мавераннахр оказались в ещё большей опасности. Необходимо было предпринимать меры по укреплению государственности.

Властитель Моголистана Эмир Камар ад-дин старался не допустить усиления государства Тимура. Моголистанские феодалы часто совершали грабительские набеги на Сайрам , Ташкент , Фергану и Туркестан. Особенно большие беды принесли народу набеги Эмира Камар ад-дина в 70-71-х годах и набеги зимой 1376 года на города Ташкент и Андижан . В том же году Эмиром Камар ад-дином было захвачено пол-Ферганы, откуда в горы бежал её наместник сын Тимура Умар Шейх-мирза. Поэтому решение проблемы Моголистана было важным для спокойствия на рубежах страны.

Но Камар ад-дин не был разгромлен. Когда армия Тимура вернулась в Мавераннахр, он вторгся в Фергану, провинцию, принадлежавшую Тимуру, и осадил город Андижан. Разъяренный Тимур поспешил в Фергану и долго преследовал противника за Узгеном и горами Яссы до самой долины Ат-Баши, южного притока верхнего Нарына .

В «Зафарнаме» упоминается шестой поход Тимура в район Иссык-Куля против Камар ад-дина в г., но хану опять удалось ускользнуть.

Следующими целями Тамерлана были обуздание улуса Джучи (известного в истории как Белая Орда) и установление политического влияния в его восточной части и объединение Моголистана и Мавераннахра, разделённого ранее, в единое государство, называвшееся в своё время Чагатайским улусом .

Осознавая всю опасность для независимости Мавераннахра от улуса Джучи , с первых же дней своего правления, Тимур всячески пытался привести к власти своего ставленника в улусе Джучи. Золотая Орда имела столицу в городе Сарай-Бату (Сарай-Берке) и простиралась по Северному Кавказу , северо-западной части Хорезма , Крыму , Западной Сибири и Волжско-камскому княжеству Булгар . Белая Орда имела столицу в городе Сыгнак и простиралась от Янгикента до Сабрана, по нижнему течению Сырдарьи , а также на берегах Сырдарьи степи от Улу-тау до Сенгир-ягача и земли от Каратала до Сибири . Хан Белой орды Урус-хан пытался объединить некогда могущественное государство, планам которого помешала усилившаяся борьба между джучидами и феодалами Дашти кипчака. Тимур всячески поддерживал Тохтамыш-оглана, отец которого погиб от рук Урус-хана , в итоге занявшего престол Белой Орды. Однако, после восхождения к власти, хан Тохтамыш захватил власть в Золотой Орде и стал проводить враждебную политику по отношению к землям Мавераннахра.

Поход Тимура против Золотой Орды в 1391 году

Поход Тимура против Золотой Орды в 1395 году

После разгрома Золотой Орды и хана Тохтамыша, последний бежал в Булгар. В ответ на разграбление земель Мавераннахра, Эмир Тимур сжёг столицу Золотой Орды - Сарай-Бату , и отдал бразды правления ею в руки Койричак-оглана, который являлся сыном Урусхана. Разгром Тимуром Золотой Орды имел и широкие экономические последствия. В результате похода Тимура северная ветка Великого шелкового пути, проходившая через земли Золотой Орды, пришла в упадок. Торговые караваны стали проходить через земли государства Тимура.

В 1390-е Тамерлан нанёс ордынскому хану два жестоких поражения - на Кондурче в 1391 году и Тереке в 1395-ом, после которых Тохтамыш был лишён престола и вынужден вести постоянную борьбу с ханами, поставленными Тамерланом. Этим разгромом армии хана Тохтамыша Тамерлан принёс косвенную пользу в борьбе русских земель против татаро-монгольского ига .

Три больших похода Тимура

В западную часть Персии и прилегающие к ней области Тимур совершил три больших похода - так называемые «трёхлетний» (с 1386 года), «пятилетний» (с 1392 года) и «семилетний» (с 1399 года).

Трёхлетний поход

В первый раз Тимур был вынужден вернуться обратно вследствие нашествия на Мавераннахр золотоордынского хана Тохтамыша в союзе с семиреченскими монголами ().

Смерть

Мавзолей Эмира Тимура в Самарканде

Умер во время похода на Китай. После завершения семилетней войны, в ходе которой был разгромлен Баязид I , Тимур начал подготовку к Китайской кампании, которую он давно планировал из-за притязаний Китая на земли Мавераннахра и Туркестана. Он собрал большую двухсоттысячную армию, вместе с которой выдвинулся в поход 27 ноября 1404 года . В январе 1405 года он прибыл в город Отрар (развалины его - недалеко от впадения Арыси в Сыр-Дарью), где заболел и умер (по словам историков - 18 февраля , по надгробному памятнику Тимура - 15-го). Тело забальзамировали, положили в гроб из чёрного дерева , обитый серебряной парчой, и отвезли в Самарканд. Тамерлан был похоронен в мавзолее Гур Эмир , в ту пору ещё незавершённом. Официальные траурные мероприятия были проведены 18 марта 1405 года внуком Тимура Халиль-Султаном (1405-1409), который захватил самаркандский престол вопреки воле деда, который завещал царство старшему внуку Пир-Мухаммеду .

Взгляд на Тамерлана в свете истории и культуры

Свод законов

Основная статья: Уложения Тимура

Во времена правления Эмира Тимура существовал свод законов «уложения Тимура», в котором были изложены правила поведения членов общества и обязанности правителей и должностных лиц, а также содержат правила управления армией и государством.

При назначении на должность «великий эмир» требовал от всех преданности и верности. Он назначил на высокие должности 315 человек, которые были рядом с ним с самого начала карьеры и сражались с ним бок о бок. Первая сотня была назначена десятниками, вторая сотня - сотниками , и третья - тысячниками . Из оставшихся пятнадцати человек четыре были назначены беками, один - верховным эмиром, а другие на остальные высокие посты.

Судебная система делилась на три ступени: 1. Судья шариата - который руководствовался в своей деятельности установленными нормами шариата; 2. Судья ахдос - который руководствовался в своей деятельности устоявшимися в обществе нравами и обычаями. 3. Кази аскар - который вёл разбирательство по военным делам.

Закон признавался равным для всех, как для эмиров, так и подданных.

Визири под руководством Диван-Беги были ответственны за общее положение подданных и войска, за финансовое состояние страны и деятельность государственных учреждений. Если поступала информация, что визирь финансов присвоил себе часть казны, то это проверялось и, при подтверждении, принималось одно из решений: если присвоенная сумма была равной его жалованию (улуфу), то эта сумма отдавалась ему в дар. Если присвоенная сумма в два раза больше жалования, то лишнее необходимо удержать. Если же присвоенная сумма была в три раза выше установленного жалования, то всё отбиралось в пользу казны.

Армия Тамерлана

Опираясь на богатый опыт своих предшественников, Тамерлан сумел создать мощную и боеспособную армию, позволившую ему одерживать блестящие победы на полях сражений над своими противниками. Эта армия была многонациональным и многоконфессиональным объединением, ядром которого являлись тюрко-монгольские воины-кочевники. Армия Тамерлана делилась на конницу и пехоту , роль которой сильно возросла на рубеже XIV-XV веков. Тем не менее, основную часть армии составляли конные отряды кочевников, костяк которых состоял из элитных подразделений тяжеловооружённых кавалеристов, а также отрядов телохранителей Тамерлана. Пехота зачастую играла вспомогательную роль, однако была необходима при осадах крепостей. Пехота была большей частью легковооружённой и в основном состояла из лучников, однако в армии состояли также тяжеловооружённые ударные отряды пехотинцев.

Помимо основных родов войск (тяжёлой и лёгкой конницы, а также пехоты) в армии Тамерлана находились отряды понтонёров, рабочих, инженеров и прочих специалистов, а также особые пехотные части, специализировавшиеся на боевых операциях в горных условиях (их набирали из жителей горных селений). Организация армии Тамерлана в общем и целом соответствовала десятичной организации Чингисхана , однако появился ряд изменений (так, появились подразделения численностью от 50 до 300 человек, называвшиеся «кошунами», численность более крупных подразделений-«кулов» также была непостоянной).

Основным оружием лёгкой конницы, как и пехоты, был лук. Лёгкие кавалеристы пользовались также саблями или мечами и топорами. Тяжеловооружённые всадники были облачены в панцири (наиболее популярным доспехом была кольчуга, зачастую укреплённая металлическими пластинами), защищены шлемами и сражались саблями или мечами (помимо луков и стрел, которые были распространены повсеместно). Простые пехотинцы были вооружены луками , воины тяжёлой пехоты сражались саблями , топорами и булавами и были защищены панцирями, шлемами и щитами .

Знамёна

Во время своих походов Тимур использовал знамёна с изображением трёх колец. По мнению некоторых историков, три кольца символизировали землю, воду и небо. По мнению Святослава Рериха, Тимур мог заимствовать символ у тибетцев, у которых три кольца означали прошлое, настоящее и будущее. На некоторых миниатюрах изображены красные знамена войска Тимура. Во время индийского похода использовалось чёрное знамя с серебряным драконом. Перед походом на Китай Тамерлан приказал изобразить на знаменах золотого дракона.

Несколько менее достоверных источников сообщает также, что на надгробии имеется надпись следующего содержания: «Когда я восстану (из мёртвых), мир содрoгнётся» . Некоторые, документально неподтверждённые, источники утверждают, что при вскрытии могилы в 1941 году внутри гроба была обнаружена надпись: «Всякий, кто нарушит мой покой в этой жизни или в следующей, будет подвергнут страданиям и погибнет» .

Cогласно источникам, Тимур увлекался игрой в шахматы (точнее, в шатрандж).

Личные вещи, принадлежавшие Тимуру, волей истории оказались разбросанными по разным музеям и частным коллекциям. Например, так называемый Рубин Тимура , украшавший его корону, в настоящее время хранится в Лондоне.

В начале ХХ века личный меч Тимура хранился в Тегеранском музее.

Тамерлан в искусстве

В литературе

Исторические

• Гийасаддин Али. Дневник похода Тимура в Индию. М., 1958.
• Низам ад-Дин Шами. Зафар-наме. Материалы по истории киргизов и Киргизии. Выпуск I. М., 1973.
• Йазди Шараф ад-Дин Али . Зафар-наме. Т., 2008.

Имя: Тимур Тамерлан (Timur Tamerlan)

Возраст: 68 лет

Место рождения: Ходжа-Ильгар, Кеш, Узбекистан

Место смерти: Отра, Казахстан

Деятельность: полководец и завоеватель

Семейное положение: был женат

Тимур Тамерлан - биография

В марте исполнилось 680 лет со дня рождения человека, который разгромил Золотую Орду. Тимур Тамерлан не был потомком Чингисхана, но продолжал его дело. Он был хромым, но прошел полмира. Его армии сеяли разрушение от Босфора до Ганга, возводя стены из трупов и пирамиды из черепов. Через шесть столетий его деяния почти забыты, но в памяти всех народов осталось его имя, короткое и суровое, как удар ятагана - Тимур-Ленг, Железный Хромец.

Женщины рода барлас жили в домах, но рожать по закону предков уходили в войлочные юрты. В такой юрте появился на свет и будущий завоеватель Азии. Случилось это в марте 1336 года около города Шахрисябз, который тогда назывался Кещ. Его правитель Тарагай и был отцом ребенка, имя матери история не сохранила - у тюркского эмира было много жен и наложниц. За сотню лет до этого монгольские орды захватили земли Центральной Азии, поделив их между тремя ханами-чингизидами - Джучи, Чагатаем и Хулагу.

Кочевая знать нещадно обирала оседлое население и называла его «сартами» - рабами. При этом монголы быстро перенимали обычаи более культурных местных народов. Уже через пару поколений в Китае кочевников было не отличить от китайцев, в Иране - от персов, а в Мавераннахре, нынешнем Узбекистане, - от местных тюрок. Поэтому новорожденный сын Тарагая получил тюркское имя Тимур - «железо». А вот волосы у него были рыжими, как у Чингиса; похоже, у обоих в предках числились скифы-европеоиды.

С детства Тимур оправдывал свое имя, проявляя силу и смелость в мальчишеских играх. Сын правителя учился владеть всеми видами оружия, охотиться, скакать верхом без седла. При этом он - небывалое дело - выучился читать и посещал уроки ученых улемов. Они и рассказали ему об огромном мире за пределами Мавераннахра - о великом городе Константинополе, о чудесах Индии и Китая. Быть может, уже тогда у него появилась мечта завоевать этот мир. Но в любом случае военную службу надо было начинать с азов.

В 12 лет Тимур поступил на службу в армию Чагатайского ханства, которым в ту пору правил хан Баян-Кули. Год за годом юноша постигал военную науку, стал сотником, а потом и тысячником-минбащи. В свой отряд он отбирал лучших воинов, беззаветно преданных ему. Когда в 1359 году в страну вторгся правитель соседнего Моголистана (нынешняя Киргизия) Тоглук-Тимур, Баян-Кули ждал, что верный тысячник отбросит врага.

Однако Тимур был не только смел, но и расчетлив. Он знал, что хан не имеет щансов победить, и вовремя выбрал сторону сильнейшего. Через пару недель голова Баяна на пике торчала перед дворцом, а тысячник с богатыми дарами гостил в юрте Тоглук-Тимура. Это позволило Тимуру сохранить свой отряд и владения, унаследованные после смерти отца.

Но мир оказался недолгим. В те годы вся Азия пришла в движение. Китай сверг монгольских ханов, в Иране потомков Хулагу теснили повстанцы-сарбадары (то есть «висельники»). Московский князь Дмитрий копил силы, чтобы сбросить власть Золотой Орды. Сильным и ловким в этот момент открывалась дорога к власти, и Тимур не упустил свой шанс. Для начала он породнился с правителем Самарканда эмиром Хусейном, взяв в жены его сестру Улджай-Туркан. Вдвоем они восстали против Тоглук-Тимура,но были разбиты.

Тимур бежал в таджикские горы, увозя с собой любимую жену; двух сыновей он спрятал в надежном месте, отдав на попечение глухонемого слуги. Несколько лет он с небольшим отрядом служил наемниЙзм у разных восточных государей. В одном из походов в Систане враги обстреляли его из луков. Он выжил, но получил тяжкие увечья - правая рука потеряла половину своей силы, а перебитая стрелой связка на ноге навсегда сделала его хромым. С тех пор его звали Хромой Тимур - Темир-Аксак по-тюркски, Тимур-Ленг по-персидски. В европейских языках он превратился в Тамерлана.

Несмотря на увечья, Тимур не утратил влияния на своих воинов. Он был строг, но справедлив, щедро награждал верных и кузнецы одолели монголов. Прямо на пиру в честь победы Тимур перебил своих «агитаторов» - сарбадарских вожаков, -соперники ему не требовались. Однако выяснилось, что и он не очень нужен Хусейну, который не слишком вежливо выставил союзника из города. После смерти жены Тамерлана Улджай-Туркан, которая кое-как мирила побратимов, между ними началась открытая война. В итоге после многих походов и стычек в 1370 году Хусейна ночью зарезали двое приближенных. Когда они явились к Тимуру за наградой, он велел удавить их, сказав: «Предавший один раз предаст и другой».

По восточному обычаю Тимур забрал все имущество убитого врага, включая его жену Мульк-ханум. Своей столицей он сделал Самарканд, откуда на чал завоевание Средней Азии Сначала закаленная в боях ар мия двинулась против Тоглук Тимура и захватила его страну Потом Тимур добился подчинения Хорезма, женив своего старшего сына Джахангира на дочери хорезмского правителя. Затем настала очередь владыки Семиречья Камар аддина - ему пришлось отдать в жены победителю свою красавицу-дочь Дильшод-ага.

Тогда же Тимур помог сибирскому царевичу Тохтамышу свергнуть побежденного на Куликовом поле Мамая и занять престол Золотой Орды. Когда Север оказался во власти Тимура, он повернул свои войска на юг, в Иран и Афганистан. После трех походов эти страны оказались завоеваны. Между делом Тимуру удалось поймать воина, который когда-то покалечил его. Ничего не прощающий Железный Хромец велел привязать врага к дереву и расстрелять из луков.

Став повелителем огромной территории, Тимур не принял титула хана: по обычаю им мог стать только потомок Чингисхана. Сам он ограничился более скромным званием эмира, но на деле его власть была безграничной. Опорой государства Тимур сделал громадную 500-тысячную армию - в каждой семье один из мужчин должен был отправиться на военную службу. Храбрым воинам он раздавал в потомственное владение земли, отобранные у мятежников и трусов. Его приближенным и родственникам достались в управление провинции и даже целые страны.

Делами всего государства управлял Диван (совет), в который входили визири, военачальники и ученые-богословы. Раз в неделю Тимур посещал заседания совета, участвуя в решении всех вопросов. При назначении на высщие посты он не обращал внимания на родовитость - одним из его визирей стал Хамид-ага, сын булочника. Главными критериями были усердие и преданность. Но и самых преданных ждала смерть, если они С мирное время грабили население или запускали руку в казну. «Мой закон одинаков для всех», - говорил эмир, и это на самом деле было так.

Главным увлечением Тимура было украшение его столицы. Со всех концов мира он созвал в Самарканд опытных зодчих, инженеров, художников. Их усилиями были воздвигнуты такие великолепные постройки, как ансамбль главной площади Регистан, усыпальница Гур-Эмир и громадная мечеть Биби-Ханым, позже разрущенная землетрясением. Тимур регулярно посещал строительные площадки и наблюдал за ходом работ. Еще чаще он собирал у себя ученых людей, которые читали ему лекции на самые разные темы.

Историк Хафизи Абру утверждает: «Тимур глубоко знал историю персов и тюрков. Ценил всякое знание, которое могло принести практическую пользу, то есть медицину, астрономию и математику, а особое внимание обращал на архитектуру». Ему вторит его современник Арабщах: «Тимур почитал ученых и поэтов и оказывал им особую милость... Он вступал с ними в научные дискуссии, а в спорах был справедливым и учтивым». Стоит отметить, что он первым из восточных владык написал (или,точнее, надиктовал) свою автобиографию. Кроме научных споров, Тимур обожал игру в щахматы и дал любимому младщему сыну имя Шахрух -«шахматная ладья».

Но не стоит представлять его добрым и справедливым «отцом народов». Заботясь о центре своего государства, Тимур безжалостно разорял его окраины. После относительной веротерпимости монгольских ханов он поднял знамя мусульманского фанатизма. Присвоив себе титул «гази» (защитника веры), он объявил войну всем «неверным» - подданные должны были обратиться в ислам или погибнуть. Его гнев обрущился и на иранских щиитов, которых он считал еретиками.

В 1387 году он напал на город Исфахан и перебил там 70 тысяч человек. Из их голов впоследствии была воздвигнута высокая бащня. Этот варварский обычай Тимур отныне применял во всех завоеванных странах, чтобы запугать местное население. Но подобную жестокость нельзя объяснить одним политическим расчетом, в ней видится что-то садистское. Возможно, влияние щизофрении - этим заболеванием страдали все сыновья Тимура, кроме Шахруха. Впрочем, могло быть и так, что эмира npocтo выводила из себя упрямая непокорность его подданных - тот же Исфахан ему пришлось брать трижды, а на Хорезм совершить целых четыре похода.

Тем временем, пока Тимур грабил Иран, на его империю напал правитель Орды хан Тохтамыш. Русь почти перестала платить дань, и хану срочно требовалась богатая добыча. Ударив с севера, он разграбил множество городов и едва не взял Самарканд, который с трудом удалось отстоять царевичу Ми раншаху. Вернувшись, Тимур со вершил ответный поход на Волгу но ордынцы легко ушли от неповоротливого пешего войска. Тогда Тимур повернул обратно в Иран и окончательно завоевал его, дойдя до Багдада. В это время неугомонный Тохтамыш напал с другой стороны, из-за Кавказских гор.

В 1395 году громадная армия Тимура двинулась на север, чтобы раз и навсегда покончить с ханом. Один за другим города Кавказа и Поволжья превращались в руины, и в августе воинство эмира подошло к границам России. Великий князь Василий Дмитриевич начал спешено собирать армию, но силы были неравными. Первым на пути завоевателей оказался маленький Елец - он пал после двух дней сопротивления. Тимур приказал перебить всех мужчин и мальчиков ростом выше тележной оси (примерно 70 см), а остальных увел в плен. Той же участи с трепетом ждали другие города, но Тимур неожиданно повернул свою армию обратно.

За это чудо благодарили привезенную в Москву икону Владимирской Богоматери, - с тех пор она стала одной из самых почитаемых на Руси. Но на самом деле Тимур и не собирался двигаться дальше, и кроме того, спешил покинуть чужую страну до холодов. Цель его похода -разбить войска противника -была достигнута. Тохтамыш бежал в Сибирь, где и умер.

После этого Тимур обрушился на богатую и многонаселенную Индию. Там правила мусульманская династия Туглакидов, которую эмир обвинил в попустительстве «неверным» индуистам Летом 1398 года его войско двинулось в наступление с запада одну за другой уничтожая крепости воинственных раджпутов. Перед тем как погибнуть, индусы бросали в пламя своих жен и детей, чтобы те не достались врагам. У живых и мертвых воины Тимура отрезали головы и методично складывали из них пирамиды. В декабре эмир подошел к Дели, где его встретили сотни боевых Слонов султана Мухаммеда Туглака.

Тимур велел осыпать их градом стрел, обмотанных горящей паклей; испугавшись, животные бросились назад и растоптали собственную армию. Город сдался без сопротивления, но Тимур все равно отдал его на разграбление. Все закончилось пожаром, после которого от громадного города остались только шпили минаретов -их вместе с мечетями запретили трогать под страхом смерти. Дальше войско двигалось с черепашьей скоростью, обремененное громадным количеством пленных. Когда Тимур понял, что пленные лишают армию мобильности, он приказал перебить их всех - погибло 100 тысяч человек.

Дойдя до границы джунглей, армия повернула назад. Тысячи верблюдов везли в Самарканд награбленную добычу. По пути миновали громадную кучу камней - отправляясь в Индию, каждый воин бросил на землю камень. На обратном пути выжившие забрали по камню, и по оставшимся можно было судить о потерях. Надо сказать, что Тимур всегда старался наладить в своих владениях учет и контроль. Вывезенные из Индии товары, в первую очередь пряности, он с огромной выгодой продал на рынках Ближнего Востока.

Эмир планировал завязать отношения и с Европой, отправив королям Англии и Франции предложения об установлении- торговых связей. Заодно эмир предлагал европейским правителям объединиться в союз против османской Турции, которая теперь была главным противником Тимура. Турецкий султан Баязид, разгромив христиан в Восточной Европе, обратил оружие против своих единоверцев и угрожал Ираку. Его союзник, египетский султан Баркук, убил послов Тимура, что на Востоке считалось тягчайшим оскорблением. Реакция эмира, как всегда, оказалась быстрой. Вскоре Баркук был отравлен, и 400-тысячная армия Тамерлана двинулась из Самарканда на запад.

Западными провинциями управлял сын Тимура Мираншах, но он страдал припадками, а со временем и вовсе сошел с ума. Пользуясь этим, жители Ирака и Сирии отказались платить налоги и угрожали перейти на сторону Баязида. С появлением Тимура их ждала кровавая расправа. Багдад был сожжен, а головы 90 тысяч его жителей уложены в очерёдную башню. Сирийский Халеб сдался после о.бещания эмира не проливать кровь мусульман. Тимур сдержал свое слово: вырезали только христианское население, а мусульман живьем закопали в землю.

Особенно зверствовали завоеватели в Грузии и Армении, где церкви сжигали или переделывали в мечети. В городе Двин были сожжены две тысячи армян. Весной 1402 года Тимур вторгся в Анатолию и осадил крепость Сивас. После ее взятия мусульман для разнообразия помиловали, а христиан закопали живьем. В июле того же года у нынешней турецкой столицы Анкары сошлись армии Тимура и Баязида. Войско султана, в которое насильно мобилизовали греков и сербов, было еще больше, чем у его противника.

Всего в битве участвовало около миллиона человек, из которых 150 тысяч погибли. Резня продолжалась больше суток, пока более опытная и организованная армия Тимура не обратила противника в бегство. В плен попал и сам Баязид, которого привели к победителю в оковах. Тимур поглядел на сгорбленную фигуру султана и его желтое лицо - у Баязида была больная печень. «Велик Аллах! -промолвил эмир. - Ему угодно было поделить мир между калекой и недужным стариком».

Султана посадили в клетку и отправили в Самарканд - по слухам, Тимур планировал устроить там нечто вроде зоопарка свергнутых правителей. В дороге Баязид умер, а его наследники еще долго воевали друг с другом. Помимо воли «защитник мусульманской веры» Тимур стал союзником христианской Византии: разгромив турецкое войско, он отсрочил падение Константинополя на полвека.

В 1403 году Железный Хромец вернулся в Самарканд. Город по-прежнему процветал, но это не радовало стареющего правителя. Его мучила боль в раненой ноге и томили мысли о непрочности его власти. Кому оставить громадную империю, в разных концах которой то и дело вспыхивали бунты? Старщий сын Джахангир умер, не дожив до восемнадцати, в могилу сошли и два его брата. Безумный Мираншах доживал свои дни под строгим надзором. Оставался Шахрух - мягкий, уступчивый, совсем не похожий на отца. Его мать, юная кочевая принцесса Дильшодага, тоже умерла. Как скоротечна человеческая жизнь! А ведь Тимур еще не осуществил все свои планы.

В самом начале 1405 года армии опять двинулись в поход. Их целью был Китай - там ждали еще не разграбленные богатства и миллионы «неверных», которых нужно было обратить в ислам. Для руководства походом Тимур прибыл в город Отрар на границе степей, но неожиданно заболел и 18 февраля умер в страшных мучениях. Его тело доставили в Самарканд и захоронили в мавзолее Гур-Эмир.

Много веков на Востоке жило поверье: тот, кто потревожит прах завоевателя, вызовет страшную, еще невиданную войну. Но советские археологи во главе с Михаилом Герасимовым не обращали внимания на эти предостережения. К вскрытию усыпальницы Тамерлана ученые приступили рано утром 22 июня 1941 года!

Уже после Победы работа была завершена. По слепку с костей черепа Герасимов сумел восстановить облик Тамерлана. Посетители московского Исторического музея увидели высокие скулы, узкие тигриные глаза, сурово сжатые губы. Это был настоящий бог войны, властитель огромной империи, за величие которой ее подданные расплатились миллионами жизней.

Имя: Тамерлан (Амир Тимур, Аксак Тимур, Тимур)

Государство: Золотая Орда

Сфера деятельности: Политика, армия

Величайшее достижение: Боролся за власть в Золотой Орде, основал империю Тимуридов.

История помнит немного имен, которые вдохновляли такой ужас, как «Тамерлан». Однако это было не фактическое имя завоевателя Центральной Азии. Более точно называть его Тимур, от тюркского слова «железо». Также известны его имена Аксак Тимур, Тимур Ленг (дословно — Железный Хромец).

Тамерлана помнят как злобного завоевателя, который сравнял с землей древние города, уничтожил целые народы. С другой стороны, он также известен как великий покровитель искусств, литературы и архитектуры. Одним из его показательных достижений является его столица в красивом городе Самарканде, в современном Узбекистане.

Сложный человек, историческая личность. Жизнь Тамерлана продолжает интересовать нас спустя шесть столетий после его смерти.

Ранние годы Тамерлана

Тимур родился в 1336 году, недалеко от города Кеш (ныне называемого Шахрисабз), примерно в 75 км к югу от Самарканда, в Маверранахре. Отец его, Тарагай, был главой рода Барлас. Барлас был смешанным монгольской и тюркской родом, произошедшим от и более ранних жителей Маверранахра. В отличие от своих кочевых предков, Барласы были земледельцами и торговцами.

Ахмад ибн Мухаммад ибн Арабшах в ХIV веке в биографии «Тамерлан или Тимур: Великий Амир» заявляет, что корни Тамерлана восходят к Чингисхану по линии матери; достоверность данного утверждения находится под вопросом.

Споры о причинах хромоты Тамерлана

Европейские версии имени Тимура — «Тамерлан» или «Тамберлейн» — основаны на тюркском прозвище Тимур-и-Ленг, что означает «Тимур хромой» или «Железный Хромец». Тело Тамерлана было эксгумировано советской командой во главе с археологом Михаилом Герасимовым в 1941 году, и они обнаружили фактические доказательства двух исцеленных ран на правой ноге Тамерлана. На правой руке отсутствовали два пальца.

Существует множество версий причин хромоты Тамерлана, но мы будем придерживаться той, что в молодости Тамерлан был предводителем целой банды сверстников и занимался грабежом, где и получил травму.

Политическая ситуация в Маверранахре

Во время юности Тамерлана Маверранахр был раздираем конфликтом между местными кочевыми кланами и оседлыми чагатайскими монгольскими ханами, которые правили им. отказался от кочевой жизни Чингисхана и других своих предков и в большой степени поддерживал их городской образ жизни. Естественно, это разозлило своих граждан.

В 1347 году некто по имени Казган захватил власть у правителя Чагатайского улуса. Казган правил до своей смерти в 1358 году. После смерти Казгана различные военачальники и религиозные лидеры стремились к власти. Туглук Тимур, монгольский военачальник, победил в 1360 году.

Молодой Тамерлан получает и теряет политическое влияние

В это время дядя Тимура Хаджи-бек возглавил род Барласов, и он отказался подчиниться Туглук Тимуру. Хаджи-бек сбежал, и новый монгольский правитель решил установить вместо него, казалось бы, более гибкого молодого Тамерлана.

Фактически, Тамерлан уже начал строить планы против законного хана . Он заключил союз с внуком Казгана — эмиром Хусаином и женился на его сестре. Последний преследовал свои личные цели, желая сделать из Тамерлана свою марионетку. В этом случае, он не рисковал бы своей головой в борьбе против хана Тохтамыша или любого другого чингизида, посаженного на трон в Сарае.

Довольно скоро Золотоордынские силы свергают Тамерлана и эмира Хусаина, и они вынуждены удариться в бега и даже перейти к бандитизму, чтобы выжить.

В 1362 Тамерлан теряет почти всю свою свиту и даже попадает в тюрьму в Персии на два месяца. Побег из тюрьмы привлекает внимание персидского правителя и некоторые люди узнали в пленнике Тамерлана, в войске которого им приходилось сражаться. Солдаты помнили его как справедливого и мудрого полководца.

Начало восхождения Тамерлана

Отвага и тактическое мастерство Тамерлана сделали его успешным наемным солдатом в Персии, и вскоре он наработал большой авторитет. В 1364 году Тамерлан и эмир Хусаин снова объединились и победили Ильяса Ходжу, сына Туглук Тимура. К 1366 году два военачальника контролировали Маверранахр.

Жена Тамерлана умерла в 1370 году. Она была последним фактором, который сдерживал его от того, чтобы избавиться от эмира Хусаина, с которым в последнее время было все больше разногласий и предательских действий. Эмир Хусаин был осажден и убит в городе Балхе, и Тамерлан объявил себя правителем всего региона. Тамерлан не был чингизидом (родовым потомком Чингисхана), поэтому он правил как эмир (от арабского слова «принц»), а не как хан.

В течение следующего десятилетия Тимур захватил и остальную часть Средней Азии.

Расширение империи Тамерлана

Заполучив в свои руки Среднюю Азию, Тамерлан вторгся в русский улус в 1380 году. Тамерлан захватил Герат (город в современном Афганистане) в 1383 году, начал поход против Персии. К 1385 году вся Персия была его.

В 1391 и 1395 годах Тамерлан боролся против своего бывшего протеже и законного хана Золотой Орды Тохтамыша. Армия Тимуридов захватила Москву в 1395 году. Пока Тамерлан был занят на севере, Персия восстала. Ответ был суров. Он сравнял целые города с землей и построил на их месте пирамиды из черепов мятежников.

К 1396 году Тамерлан также завоевал Ирак, Азербайджан, Армению, Месопотамию и Грузию.

Армия Тамерлана в 90 000 человек пересекла реку Инд в сентябре 1398 года и отправилась в Индию. Страна распалась на куски после смерти Султана Фируза Шаха Туглука (1351-1388 гг.) Делийского султаната, и к этому времени у Бенгалии, Кашмира и Декана были отдельные правители.

Тюркско-монгольские оккупанты оставили кровавый след на своем пути; Армия Дели была разбита в декабре, а город разрушен. Тамерлан захватил тонны сокровищ. 90 военных слонов были полностью загружены и отправлены обратно в Самарканд.

Тамерлан взял курс на запад в 1399 году, возвращая Азербайджан и завоевывая Сирию. Багдад был разрушен в 1401 году, а 20 000 человек были убиты. В июле 1402 года Тимур захватил раннюю и покорил Египет.

Последняя кампания Тамерлана и его смерть

Правители Европы были рады тому, что турецкий султан Баязид был побежден, но они задрожали от мысли, что Тамерлан находится у их порога. Правители Испании, Франции и других держав направили послов с поздравительными письмами Тамерлану, надеясь предотвратить нападение.

Тем не менее, у Тамерлана были большие планы. В 1404 году он решил, что он захватит Китай династии Мин. (Этническая ханьская династия свергла своих двоюродных братьев, юань, в 1368 году).

К несчастью для него, армия Тимуридов вышла в декабре, в необычно холодную зиму.

Мужчины и лошади умерли от переохлаждения, и 68-летний Тимур заболел. Он умер в феврале 1405 года в Отраре, в Казахстане.

Тамерлан начал жизнь как сын второстепенного вождя, как и его предполагаемый предок Чингисхан. Благодаря чистому интеллекту, военному мастерству и силе личности он смог завоевать империю, простирающуюся от России до Индии и от Средиземного моря до Монголии.

Однако, в отличие от Чингисхана, Тимур завоевывал не для открытия торговых путей и не защиты своих границ, а ради того, чтобы грабить и грабить. Империя Тимуридов долго не просуществовала после смерти своего основателя, потому что Тамерлан редко беспокоился о создании какой-либо правительственной структуры после того, как он уничтожал существующий порядок.

В то время как Тамерлан был правоверным мусульманином, он, очевидно, не испытывал никаких угрызений совести от уничтожения городов и уничтожения их жителей. Дамаск, Хива, Багдад … эти древние столицы исламского мира никогда не оставались без внимания Тамерлана. Его намерение, похоже, заключалось в том, чтобы сделать его столицу в Самарканде первым городом в исламском мире.

Современные источники говорят, что войска Тамерлана убили около 19 миллионов человек во время их завоеваний. Это число, вероятно, преувеличено, но Тамерлан, похоже, очень любил резню.

В отсутствии Тамерлана

Несмотря на угрозу смертельной казни от завоевателя, его сыновья и внуки немедленно начали бороться за престол, когда он скончался. Самый успешный правитель Тимуридов, внук Тамерлана Улег-бек, получил известность как астроном и ученый. Однако Улег не был хорошим администратором и был убит его собственным сыном в 1449 году.

В Индии потомки Тамерлана были более успешны, его правнук Бабур основал династию Моголов в 1526 году. Моголы правили до 1857 года, когда британцы изгнали их. (Шах Джахан, строитель Тадж-Махала, также является потомком Тамерлана).

Репутация Тамерлана

Тамерлана чтят на западе за победу над османскими турками. Это подтверждают произведения «Тамерлан Великий» Кристофера Марлоу и «Тамерлан» Эдгара Аллена По.

Неудивительно, что люди Турции, Ирана и Ближнего Востока помнят его менее благоприятно.

В постсоветском Узбекистане Тамерлан был превращен в народного героя. Однако жители узбекских городов, таких как Хива, скептически относятся к этой исторической фигуре; они помнят, что он разрушил их город и убил почти каждого жителя.

Тимур. Реконструкция по черепу М. Герасимова

Значение Тимура в мировой истории

Известен тот факт, что почти все великие завоеватели, не останавливавшиеся перед мелочами, но неутомимо гнавшиеся за безграничным расширением своего могущества, были фаталистами; они чувствовали себя орудиями или карающего божества, или таинственной судьбы, увлеченными непреоборимым течением через потоки крови, через груды трупов, все вперед и вперед. Таковы были: Аттила, Чингисхан, в нашу историческую эпоху Наполеон; таков был и Тамерлан, грозный воин, имя которого в течение столетий с ужасом и изумлением повторял весь Запад, хотя сам он на этот раз избежал опасности. Такая общая черта не случайна. Покорение половины мира при отсутствии таких совсем особенных обстоятельств, как во время Александра Великого, может удаться только тогда, когда силы народов уже наполовину парализованы ужасом перед приближающимся врагом; да и отдельный человек, если он не стоит еще просто на степени развития животного, вряд ли способен принять на свою только личную совесть все бедствия, которые причиняет в мире беспощадная война, в продолжение десятков лет стремящаяся с одного поля битвы на другое. Значит там, где дело не идет о войне за веру, в которой уже заранее многое допускается, так как она прежде всего стремится к достижению высокой религиозной цели аd mаjorem Dei gloriаm, только тот окажется на высоте необходимой бесчувственности и бесчеловечности, чей ум поглощен неотступной идеей о божественной миссии или о своей «звезде» и закрыт для всего, не служащего его исключительной цели. Человек, не утративший всякого понятия о нравственной ответственности и общечеловеческих обязанностях, будет поэтому дивиться на эти ужаснейшие явления всей мировой истории точно так же, как можно дивиться на величественную грозу, пока гром не ударит в слишком опасной близости. Приведенное соображение может, пожалуй, служить для объяснения особенных противоречий, встречающихся в подобных характерах, ни в ком из них, может быть, больше, чем в Тамерлане или, чтобы употребить более точную форму его имени, Tимуpленке. Нельзя сказать, чтобы кто-либо из вождей второго монголо-татарского переселения народов отличался от вождей первого меньшей степенью дикости и свирепости. Известно, что Тимур особенно любил, после выигранной битвы или завоевания города, сооружать возможно высокие пирамиды, то из одних голов, то из целых тел убитых врагов; а там, где он находил полезным или нужным, чтобы произвести прочное впечатление или подать пример, он заставлял свои орды расправляться не лучше, чем сам Чингисхан. И наряду с этим все же встречаются черты, которые в сравнении с такой свирепостью кажутся не менее странными, чем пристрастие Наполеона к Гётевскому Вертеру рядом с его грубой беспощадностью. Я вывожу это не из того, что под именем Тимура до нас дошли довольно объемистые записки, частью военные рассказы, частью рассуждения военно-политического характера, по содержанию которых часто едва ли возможно заключить, что в лице их автора мы имеем перед собой одного из величайших извергов всех времен: если б даже достоверность их была вполне доказана , все же надо помнить, что бумага все терпит, и в пример можно привести мудрое законодательство Чингисхана. Также нет надобности придавать слишком большое значение изречению, вырезанному на кольце Тимура: расти-русти (по-персидски: «право – сила»); что оно не было простым лицемерием, обнаружилось, например, при одном замечательном случае, во время армянского похода 796 (1394) года. Местный летописец описывает его следующим образом: «Он стал лагерем перед крепостью Пакран и овладел ею. Он велел поставить в две отдельные толпы, с одной стороны триста мусульман, с другой – триста христиан. После того им было сказано: мы убьем христиан, а мусульман выпустим на свободу. Там же были двое братьев епископа этого города, которые вмешались в толпу неверных. Но тут монголы подняли свои мечи, убили мусульман и освободили христиан. Те два христианина начали сейчас же кричать: мы слуги Христовы, мы православные. Монголы воскликнули: вы солгали, поэтому мы вас не выпустим. И они убили обоих братьев. Это причинило епископу глубокую скорбь, хотя оба они умерли исповедуя истинную веру». Случай этот тем более достоин замечания, что, вообще говоря, христиане далеко не могли рассчитывать на мягкость со стороны Тимура; он был сам мусульманин и хотя склонялся к шиизму, однако прежде всего горячо преследовал строгое проведение законов Корана и истребление иноверцев, если только они не заслуживали себе пощаду, отказавшись от всякой попытки к сопротивлению. Правда, в его единоверцам обыкновенно приходилось немногим лучше: «как хищные волки на изобильные стада» нападали татарские орды, теперь как и за 50 лет до того, на жителей городов и стран, возбудивших неудовольствие этого страшного человека; даже мирная сдача не всегда спасала от убийств п грабежа, особенно в тех случаях, когда бедняки подозревались в неуважении к аллахову закону. Всего легче отделались на этот раз восточноперсидские провинции, по крайней мере там, где они не возбуждали гнева Тимура последующими восстаниями, потому просто, что они должны были быть присоединены к непосредственным владениям нового победителя мира; тем хуже велел он опустошить Армению, Сирию и Малую Азию. В общем, его нашествие было довершением разорения мусульманских стран. Когда он умер, в чисто политическом отношении все снова стало таким же, как было до него; нигде обстоятельства не развернулись иначе, чем, по всей вероятности, было бы, если б не произошло минутного создания его великого царства: но его пирамиды из черепов не могли способствовать восстановлению разоренных городов и сел, и его «право» не обладало во всяком случае силой пробуждать жизнь из смерти; иначе, оно было, как говорит пословица, тем summum jus, которое есть summа injuriа. Действительно, Тимур был только, так сказать, «великим организатором побед»; искусство, с каким он умел составлять свои войска, обучать военачальников, поражать противников, как ни мало достоверного мы о нем узнаем, есть во всяком случае проявление столько же смелого и сильного, сколько тщательно обдумывающего ума и из ряду выходящего знания людей. Таким образом, своими тридцатью пятью походами распространил он еще раз ужас монгольского имени от границ Китая до Волги, от Ганга до ворот Константинополя и Каира.

Происхождение Тимура

Tимуp – имя его значит железо – родился 25 Шабана 736 (8–9 апреля 1336) года, в предместье траксоксанского Кеша (теперь Шахрисабз, к югу от Самарканда) или в одном из соседних сел. Отец его, Тарагай, был предводителем татарского племени Барлас (или Барулас) и, как таковой, главным начальником занятого ими округа Кеша, то есть он владел одной из бесчисленных маленьких областей, на которые давно уже распалось государство Джагатая; со смерти Барака, то один, то другой из преемников Чингисхана или из других честолюбивых предводителей старались соединить их в большие общины, но до тех пор без действительных результатов. Племя Барлас официально причисляется к чисто монгольским, происхождение Тимура ведется от одного из ближайших доверенных Чингисхана, а с другой стороны от дочери самого сына его, Джагатая. Но он ни в каком случае не был монголом; так как Чингисхан считался монголом, то льстецы его могущественного преемника сочли своим долгом установить возможно близкую связь между ним в первым основателем мирового владычества татар, и нужные для этой цели родословные были составлены только впоследствии.

Внешность Тимура

Уже внешний вид Тимура не соответствовал монгольскому типу. «Он был», – так рассказывает его арабский биограф, строен и велик, высокого роста, как потомок древних гигантов, с могучей головой и лбом, плотный телом и сильный... цветом кожи бел и румян, без темного оттенка; широкоплечий, с крепкими членами, сильными пальцами и длинными бедрами, пропорционального телосложения, длиннобородый, но с недостатком в правой ноге и руке, с глазами полными мрачного огня и громким голосом. Страха смерти он не знал: уже будучи близок к 80 годам , он сохранил духовно полную уверенность в себе, телесно – крепость и упругость. По твердости и способности сопротивления он подобен был каменной скале. Он не любил насмешек и лжи, был недоступен шутке и забаве, зато хотел всегда слышать одну правду, если даже она была ему неприятна; неудача никогда его не печалила, а успех никогда не веселил». Это изображение, внутренняя сторона которого кажется совершенно соответствующей действительности, только во внешних чертах не совсем согласно с портретом, который нам дают позднейшие изображения ; тем не менее в главном оно может иметь притязание на некоторую достоверность, как передача основанного на глубоких впечатлениях предания, там, где стилистические соображения не слишком влияли на автора, очевидно превосходно обдумывавшего изящество и симметрию своего изложения. Несомненно существование телесного недостатка , которому он обязан своим персидским прозвищем Тимурленка, «хромой Тимур» (по-турецки – Аксак Тимур); недостаток этот однако не мог быть значительным препятствием в его движениях, так как особенно прославлялось его уменье объезжать коней и владеть оружием. В те времена оно могло быть особенно полезно ему.

Средняя Азия в годы юности Тимура

В обширных областях бывшего царства Джагатая все обстояло снова так, как за 150 лет раньше, в дни распадения государства каракитаев. Там, где выискивался смелый предводитель, который умел собрать вокруг себя несколько племен для наездничества и сражений, быстро возникало новое княжество, а если за ним появлялся другой, сильнейший, оно находило не менее быстрый конец. – Подобной участи подвергались и властители Кеша, когда по смерти Тарагая на его место вступил брат его, Хаджи Сейфаддин. Как раз в это время (760=1359), в Кашгаре [области на север и восток от Сырдарьи] одному из членов дома Джагатая, преемнику Барака, по имени Туглук-Тимуру, удалось провозгласить себя ханом и склонить многие племена Туркестана к признанию своего достоинства. С ними выступил он, чтобы вновь завоевать остальные провинции царства [то есть, Среднюю Азию], из которых самой значительной и все еще самой цветущей была область Окса [Амударьи]. Маленький князь Кеша со своими слабыми силами не в состоянии был противостоять нападению; но в то время, как он свернул по направлению к Хорасану, его племянник Тимур отправился в неприятельский стан и объявил свое подчинение владычеству Туглука (761=1360). Понятно, он был принят с радостью и пожалован областью Кеша; но едва хан успел увериться в обладании Трансоксанией [областью между Амударьей и Сырдарьёй], как между вождями племен в его войске загорелись новые несогласия, которые приведи к разным маленьким войнам и вынудили Туглука временно возвратиться в Кашгар. Пока он там старался привлечь к себе новые и, по возможности, более надежные силы, его эмиры передрались между собою, причем Тимур постоянно вмешивался в их распри, заботясь прежде всего о том, чтобы держать в отдалении своего дядю Хаджи Сайфеддина Кешского, который снова появился на горизонте. Наконец, они помирились; но когда вновь приблизился хан (763=1362), которому между тем удалось набрать новые войска, Сейфаддин не доверился миру и отправился через Окс в Хорасан, где он вскоре после того погиб.

Участие Тимура в среднеазиатских междоусобиях

При новом распределении владений, которое Туглук произвел после вскоре затем оконченного завоевания Трансоксании и области между Гератом и Гиндукушем, он назначил своего сына Ильяса вице-королем в Самарканде; при его дворе получил важное значение и Тимур, со смерти дяди ставший неоспоримым властителем Кеша; затем хан отправился назад в Кашгар. Между тем вскоре произошли раздоры между Тимуром и визирем Ильяса; первый должен был, как говорят, покинуть столицу после того, как был открыт задуманный им заговор, и бежал к Хусейну, одному из эмиров, враждебных Туглуку и его дому, удалившемуся в степь с немногими приверженцами после поражения своей партии. Тем временем его небольшая рать была рассеяна правительственными войсками, и в жизни Тимура наступил период, полный приключений. Он то скитался между Оксом и Яксартом [Амударьёй и Сырдарьёй], то прятался в Кеше или Самарканде, однажды был продержан несколько месяцев в плену одним из мелких владетелей, потом выпущен на свободу почти без всяких средств, пока наконец ему не удались еще раз собрать вокруг себя несколько наездников из Кеша и окрестностей для новых предприятий и с ними пробиться на юг. Там, со времени распадения царства Джагатая, Седжестан стал снова самостоятельным под управлением собственного князя, которому не мало хлопот причиняли соседние горные народы Гура и собственно Афганистана, конечно, давно уже освободившиеся от всякого иноземного влияния, а иногда также владетели соседнего Кермана. У князя Седжестана, согласно заранее сделанному условию, снова встретились Тимур с Хусейном и в продолжение некоторого времени помогали ему в военных делах; затем они оставили Седжестан и, видимо подкрепленные новыми ордами бродячих татар, которых было много повсюду, отправились в местность близ Балха и Тохаристана, где они, отчасти мирным путем, отчасти сильными нападениями подчиняли себе область за областью, причем войска их быстро возрастали по мере успеха. Приближавшееся против них из Самарканда войско, несмотря на свое численное превосходство, было разбито ими на берегу Окса, благодаря удачной хитрости; Окс был перейден, и тут население Трансоксании, без того уже не очень довольное владычеством кашгарцев, толпами повалило к обоим эмирам. До какой степени изобретательный ум Тимура не упускал также никакого средства повредить противникам и распространить всюду страх и ужас перед своими, все еще умеренными силами, видно из одного рассказа об этом времени. Когда он, рассылая свои отряды во все стороны, захотел также занять снова Кеш, то, чтобы достигнуть выступления стоявшего там значительного отряда врагов, он велел пустить на город 200 всадников, из которых каждый должен был привязать к хвосту своей лошади большую, развесистую ветку. Поднятые таким образом необыкновенные облака пыли произведи на гарнизон впечатление, будто подступает бесчисленная армия; он поспешно очистил Кеш, и Тимур снова мог раскинуть свои лагерь в родном месте.

Тимур и Хусейн завладевают Средней Азией

Но он недолго оставался праздным. Была получена весть, что Туглук-Хан умер; еще до приближения смелых мятежников, Ильяс решил возвратиться в Кашгар, чтобы вступить там на престол своего отца, и уже собрался в путь со своим войском. Предполагалось, что если даже он не немедленно успеет вернуться, то все же появится снова через короткий срок, чтобы отнять провинцию у мятежных эмиров. Поэтому Тимур и Хусейн сочли лучшим нанести еще удар отступавшему, пользуясь тем, что как раз в это время к ним, как к освободителям страны, со всех сторон стекались новые войска; в самом деле, им удалось настичь кашгарское войско в пути, разбить его несмотря на упорную оборону и преследовать за Яксарт (765=1363). Трансоксания оказалась снова предоставленной одним своим эмирам. В ханы избрали одного из потомков Джагатая, Кабул-Шаха, разумеется с подразумевающимся условием, чтобы он оставался безгласен; но, прежде чем положение вещей могло установиться, уже приблизились новые войска из Кашгара под личным предводительством Ильяса. Трансоксанцы под начальством Тимура и Хусейна выступили против них к востоку от Яксарта вблизи Шаша (Ташкента); но на этот раз победа после двухдневной битвы осталась на стороне противников (766=1365), сам Тимур должен был отступить в Кеш, а после и назад через Окс, так как у Хусейна не хватило мужества удержать черту реки; все достигнутое в прошедшем году казалось потерянным. Но дух мужества и самоуверенности, который Тимур видимо и тогда уже умел внушать своим подчиненным, придал жителям Самарканда силы для успешной обороны города, к осаде которого вскоре после того приступил Ильяс. В решительную минуту, когда дальнейшая защита казалась невозможной, кони врагов вдруг стали падать целыми массами от чумы; враги должны были снять осаду, и её неудачный исход оказался по-видимому роковым для самого владычества Ильяса. Молва говорит, по крайней мере, что через короткое время один из эмиров, Камараддин Дуглат, предательски лишил его престола в жизни и можно предположить, что наступившее вследствие этого смятение в Кашгаре сделало невозможными дальнейшие попытки против Трансоксании. Во всяком случае, дальнейшие предания рассказывают лишь о совершенно случайных нападениях мелких отрядов из пограничных племен, во время новых междоусобий, которые по-прежнему сочли нужным завести между собой трансоксанские вожди но устранении внешней опасности.

Убийство Хусейна Тимуром

В особенности невыносимы сделались вскоре отношения между честолюбивым Тимуром и его прежним сообщником Хусейном, вряд ли так исключительно по вине последнего, как хотят утверждать панегиристы Тимура. В быстро вспыхнувшей между ними войне (767=1366), туземные эмиры по обыкновению колебались то туда, то сюда, и однажды Тимуру снова пришлось так плохо, что у него оставалось всего сотни две людей. Он спас себя поступком неслыханной смелости. Со своими 243 всадниками он подошел ночью к крепости Нахшеб (теперь Карши в Трансоксании); 43 из них должны были остаться при лошадях, с одной сотней он выстроился перед одними из ворот, а последние 100 должны были перелезть через городскую стену, убить заснувших у ворот часовых и тогда впустить его. Предприятие удалось; прежде еще чем жители узнали о близости врага, крепость была в его власти – большая часть гарнизона, в количестве 12000 человек, были расположены в окрестностях и слишком поздно заметили, что у них отнят самый центр их позиции. Многократными короткими вылазками Тимур беспокоил то здесь, то там вернувшихся, чтобы вновь занять город врагов, так что они, снова преувеличивая численность его войска, наконец удалились (768=1366). Успех, конечно, снова привлек к нему большое войско; но подобные перемены произошли еще несколько раз, прежде чем ему улыбнулась окончательная победа. Это случилось в 771 (1369) г., когда ему удалось устроить общий союз эмиров против Хусейна, с которым он до того еще раз соединился в 769 (1367) г. по поводу дележа страны. По-видимому, он уже выступил здесь, как воин Аллаха; по крайней мере, он заставил одного дервиша изречь себе прорицание, уполномочивавшее его на это прозвание, влияние которого не мало способствовало увеличению его партии. Хусейн, резиденция которого была в Балхе, после потерянной битвы не надеялся удержать за собой город; он сдался, но все же был убит двумя своими личными врагами, если не по приказанию Тимура, то все же с его согласия. Тимур сделался единодержавным властителем всей Трансоксании и страны к югу до Гиндукуша.

Объединение Средней Азии Тимуром

Тимур при осаде Балха. Миниатюра

Положение, которое он занял, было, без сомнения, довольно неясно. Турок всегда готов, как мы это видели на многих примерах, отрубить голову своему законному государю, если ему не нравится его правление; но он крайне консервативен во всех религиозных и политических отношениях и с трудом решается признать за нового владыку кого-нибудь, кто не принадлежит к роду прежнего. Тимур слишком хорошо знал людей, чтоб не принять в расчет этого настроения своего народа; он решил представить себя просто атабегом (чтобы употребить уже известное нам западнотурецкое выражение) одного из Чингисханидов: верный признак того, скажем мимоходом, что он сам не был в родстве с законной царствующей династией. Итак, созванный для подтверждения происшедших перемен курултай, совет трансоксанских родоначальников, должен был избрать одного из потомков Джагатая в Хаканы или Кааны, как гласил титул высшего Великого Хана, сам же Тимур присвоил себе низший титул Гур-Хана , который носили прежние государи Кашгара и Самарканда и приказах официально называть себя не Тимур-Ханом, но только Тимур-бегом или эмиром Тимуром. Это как бы Наполеон, который остановился на титуле первого консула; его преемники только прекратили избрания Великого Хана, сами же тоже никогда не принимали этого титула , а довольствовались званием бега или шаха. Правда, что они не имели никакого повода особенно величаться, так как тотчас после смерти Тимура насильно собранное им царство распалось на части, как и до него оно было составлено из кусков и обрывков. Уже не раз мы ясно могли видеть, что у этих, все еще на половину кочевых, народов власть правителя основывалась единственно на том влиянии, которое он умел приобрести своей личностью. Бесконечный труд, какого стоило Тимуру возвыситься из мелкого начальника до высшего бега целой Трансоксании во время десятилетних войн, в течение которых, почти до момента своего окончательного успеха, ему часто приходилось видеть себя в положения полководца без войска; с другой стороны, полная невозможность сохранить после своей смерти единство своего сборного государства представляют такую резкую противоположность с беспрекословным повиновением, которое оказывали ему в продолжение целых двадцати шести лет, с самого признания его всеобщим повелителем, все его необузданные соплеменники без исключения, что мы думали бы иметь перед собой загадку, если б упомянутая основная черта турецкого характера не давала простого и удовлетворительного объяснения; а именно: турки, а не собственно монголы играли с Тимуром главную роль при втором нашествии на переднюю Азию; так как, если даже отдельные монгольские племена остались со времен Чингисхана в землях Джагатая, подавляющее большинство населения, исключая персидских таджиков, состояло все же из турок в широком смысле слова, и монгольское меньшинство давно уже исчезло в нем. В сущности, это, конечно, не сделало большой разницы; не совсем такими кровожадными и варварскими, как орды Чингисхана, но тоже достаточно кровожадными и варварскими являлись войска Тимура во всех странах, на которые насылал их великий завоеватель с той минуты, как он получил власть в свои руки в Трансоксании, в печальным результатом его великой военной деятельности было и остается окончательное падение восточной цивилизации средних веков.

Не без дальнейших хлопот удалось новому государю Трансоксании удержать в своей власти совершенно отвыкших от подчинения и повиновения бегов. Не раз в течение следующих годов рассказывается о самонадеянных эмирах и нойонах, которые отказывались терпеть над собой начальника, каким бы сильным он ни являлся; но это были всегда отдельные и лишенные связи восстания, подавить которые удавалось без большого труда. В таких случаях достойна замечания мягкость, на самом деле несвойственная Тимуру, которую он выказал людям, не хотевшим признавать возвышения над собою своего, некогда едва равноправного с ними, товарища: видно, что он заботился о восстановлении единства, которое не нарушалось бы чувствами мести отдельных родов, и уже потом надеялся силою своей личности и своих внешних успехов, победами и добычей, которые он доставлял своим, постепенно превратить всякое прекословие в одушевленную преданность. Ему было теперь тридцать четыре года; его знание людей, военные способности и таланты правителя успели развиться до полной зрелости в течение долгого времени испытаний, и по прошествии двух десятилетий ему удалось достигнуть своей цели. А именно, до 781 (1379) г. почти ежегодными походами было покорено все пространство старого царства Джагатая, в тоже время усмирены бунты, часто перемешивавшиеся с этими войнами, наконец, влияние нового могущества распространено и на северо-запад. Кроме Камараддина Кашгарского, особенно много хлопот причиняло усмирение эмира города Хорезма, с давнего времени пользовавшегося довольно большой самостоятельностью в своем в стороне лежавшем оазисе; едва бывал заключен мирный договор, и Тимур прибывал опять в свою столицу, как обыкновенно приходило вскоре известие, что Юсуф-Бек – так звали владетеля Хорезма – под каким-нибудь предлогом снова восстал. Наконец, в 781 (1379) г. этот упрямый человек умер, в то время как столица его снова находилась в осаде; жители продолжали еще некоторое время оборону, пока город не был взят силой, и тут его постигло основательное наказание. Страна поступила в непосредственное владение Тимура, между тем как в отдаленной и далеко к востоку простиравшейся Кашгарской области завоеватель удовольствовался тем, что после нескольких побед в 776–777 (1375–1376) годах принудил Камараддина к бегству в среднеазиатские степи и принял присягу в верности себе от племен, до тех пор ему подвластных. Значительная часть их, вероятно, увеличила собой армию Тимура.

Вмешательство Тимура в дела Золотой Орды. Тохтамыш

Уже по возвращении с востока мы находим Тимура достаточно сильным, чтобы вмешаться в дела значительно большего, хотя, без сомнения, расслабленного внутренними смутами государства, именно Кипчака, которое со времени смерти Узбека, сына Джани-Бека (758=1357), было потрясено продолжительными дворцовыми революциями и распалось на несколько отдельных государств, совершенно как царство Джагатая, с той разницей, что оно до тех пор не нашло себе такого сильного восстановителя, как Тимур. Около 776 (1375) г. западная часть Кипчака, область собственно «Золотой Орды», находилась во власти одного данника тамошнего хана, Mамая, между тем как на востоке Яика (реки Урала), после многочисленных ссор между различными потомками Джучи, в то время одержал верх Уpус Хан. Он вел войну с одним соперником, Tyлуем , который оказывал сопротивление его планам, направленным к объединению всех племен восточного Кипчака; когда Тулуй погиб в одной битве, его сын Тохтамыш бежал к Тимуру, только что вернувшемуся из Кашгара в Трансоксанию (777=1376). Кипчакская область между Хорезмом и Яксартом непосредственно касалась трансоксанской границы, и Тимур, не долго думая, воспользовался случаем распространить свое влияние и в эту сторону, оказав поддержку претенденту. Тохтамыш, который, разумеется, с самого начала должен был объявить себя вассалом своего покровителя, получил небольшое войско, с которым он пошел вниз по Яксарту и завладел областями Отрара и окрестными; но так как в то же время до середины 778 (конца 1376) г. он многократно дал себя побить сыновьям Уруса, то Тимур наконец сам выступил против них. Зима помешала решительному успеху, но тем временем умер Урус, а против его сына, неспособного, преданного одним чувственным наслаждениям, Тимура-Мелика, скоро воцарилось предубеждение среди его собственных подданных; поэтому Тохтамыш со вторично вверенным ему трансоксанским войском оказался, наконец, в силах разбить неприятельские войска (конец 778=1377) и при втором столкновении взять в плен самого Тимура Мелика. Он велел его умертвить и теперь уже скоро добился своего признания во всей восточной половине Кипчакского царства; с этого времени до 1381 (783) г. он довершил еще завоевание царства Золотой Орды в России, уже сильно поколебленного поражением Мамая великим князем Дмитрием в 1380 (782) г. и этим закончил восстановление государственного единства всех прежних Кипчакских владений. Этим они номинально поступали под верховное владычество Тимура; но мы скоро увидим, что Тохтамыш только ожидал случая отказаться от службы своему прежнему покровителю.

Средняя Азия под управлением Тимура

Как только успех Тохтамыша в Кипчаке стал делом решенным, Тимур мог на время спокойно предоставить ему дальнейшее ведение своего предприятия, когда же в 781 (1379) г. было сломано последнее сопротивление жителеи Хорезма и этим весь север и восток сделались ему подвластными, Тимур мог подумать о том, чтобы выступить завоевателем также на запад и юг. Персидские, арабские и турецкие земли, несмотря на все опустошения, которым они подвергались уже в течение столетий, все еще были для кочующей толпы скудной Средней Азии обетованной землей, полной необыкновенных сокровищ и наслаждений, и еще раз основательно ограбить ее представлялось им далеко не неблагодарным трудом. Тем более понятно, что с той минуты, как Тимур перешел Окс, прекращаются почти всякие попытки эмиров Трансоксании и непосредственно принадлежащих к ней областей – подвергнуть сомнению его владычество; его господство над войском, которое он себе достал, делается неограниченным. В областях Хорезма и Кашгара, имевших за собой долгую самостоятельность, мы, правда, еще встречаем позже отдельные попытки свергнуть иго, когда великий завоеватель находится в сотнях миль расстояния от какого-нибудь честолюбивого предводителя или изгнанного князя; но в общем, с начала своего первого персидского похода, Тимур без малейшего затруднения пользовался безусловным послушанием тех сотен тысяч , до которых скоро возросли его войска. Тяжесть обязанностей, которые он возлагал на них и на себя, беспримерна и далеко превосходит все бывшее при Чингисхане: тот распоряжался целым множеством больших полков, которые он рассылал лучеобразно под предводительством разных начальников; Тимур обыкновенно лично вел все свои походы, если дело не шло о совсем незначительных набегах, и не раз делал переходы из Трансокс/pании прямо в Малую Азию и Сирию, или обратно. Для верной оценки его военной деятельности не следует также оставлять без внимания, что в Передней Азии ему приходилось иметь дело с менее жалкими противниками, чем в большинстве случаев полководцам Чингисхана: монголы и татары мало-помалу перестали быть чем-то новым; панический страх, предшествовавший им при их первом появлении, не мог уже повторитъся; теперь приходилось выдерживать битвы иного рода, преодолевать гораздо более мужественное сопротивление, и довольно часто за уходом свирепого победителя следовало восстание побежденных, требовавшее новой войны для своего усмирения. Таким образом Самарканд, который Тимур сделал столицей своего царства, и Кеш, оставленный как летняя резиденция, редко удостаивались чести принимать в своих стенах грозного бега; большие дворцы и парки, которые он по татарскому обычаю велел выстроить и развести в обоих этих местах, как позже и во многих других больших городах становившегося все обширнее государства, стояли большей частью пустыми: его отечеством был военный лагерь.

Тимур на пиру. Миниатюра, 1628

Покорение Афганистана Тимуром и борьба с сербедарами (1380–1383)

Тимур был не такой человек, чтобы остановиться за неимением предлога к войне, когда в 782 (1380) году он приготовился напасть на эмира хератского, своего ближайшего соседа на западе. Как некогда Чингисхан потребовал от шаха Хорезма Мухаммеда признания своего владычества в той лестной форме, что просил его считать себя его сыном, так и Тимур не менее вежливо просил Куртида Гиясаддина, царствовавшего тогда в Герате, посетить его, чтобы принять участие в курилтае, на который собирался в Самарканд избранный кружок эмиров, т. е. вассалов приглашавшего. Гиясаддин понял цель приглашения, и хотя он по-видимому не выказал своего смущения, а напротив, очень любезно обещал приехать позже при удобном случае, все же он счел нужным привести в порядок крепостные укрепления Герата, в то время как сам он должен был посвятить себя еще другой задаче. Его беспокойные соседи, опасные Сербедары из Себзевара снова вынудили его наказать их за какие-то нарушения порядка. Бесстыдство этих интересных головорезов с течением годов становилось все хуже, так что они делались тягостными всей окрестности, несмотря на почти беспрестанные ссоры их между собой. Самая дерзкая их выходка уже в конце 753 (нач. 1353) г. привела в изумление весь мир: их тогдашний правитель, Ходжа Яхья Керравий, отрубил голову последнему Ильхану Тогай-Тимуру, потребовавшему от него клятвы в верностиa href=, в его собственной резиденции в Гургане, куда Ходжа явился как бы для исполнения этого требования со свитой в 300 человек; – «всякий», – замечает при этом персидский историк, – «кто когда-нибудь узнает об этой их безрассудной храбрости, будет грызть палец изумления зубом удивления». Во всяком случае, их дальнейшие попытки присвоит себе область, которою еще владел Тогай-Тимур – она обнимала собой главным образом Гурган и Мазандеран – не удались; один из офицеров убитого князя, эмир Вали, провозгласил себя там государем и удержался против сербедаров; но, несмотря на это, они остались больным местом восточноперсидских князей, и особенно много хлопот с ними приходилось беспрестанно иметь властителям Герата. Так и теперь: в то время как Гиясаддин отнял у сербедаров Нишапур, который они уже давно себе присвоили, с другой стороны во владения Герата ворвался сын Тимура, Mиран-Шах, с войском из Балха (конец 782=нач. 1381). Вскоре за ним последовал и отец с главной армией: Серахс, где командовал брат Гиясаддина, должен был сдаться, Бушендж был взят приступом, сам Герат сильно осажден. Город хорошо защищался; тогда Тимур стал грозить Гиясаддину, что если город не сдастся добровольно, он сравняет его с землей и велит перебить все, живущее в нем. Маленький князек, который один не мог долго противиться такой превосходной силе и не смел рассчитывать на помощь с запада, упал духом; вместо того, чтобы вести войско на выручку, он решился на сдачу. Также и удальцы себзеварские на этот раз не поддержали чести своего имени: они сейчас же выказали готовность приветствовать опасного завоевателя как покорные слуги; только позже, когда гнет иностранного владычества сделался им тягостным, выказали они еще в нескольких возмущениях свою старую отвагу. В одном отношении впрочем сам великий полководец следовал примеру шаек коммунистов: он дружил, где только мог, с дервишами, чтобы извлекать пользу из большого влияния этих бродячих святых или святых бродяг на низшие народные классы, как он уже пытался это делать в начале своего поприща. Этому соответствовало и то обстоятельство, что он придерживался шиизма , хотя в его войсках господствовал турецкий элемент: его правилу, что как на небе один Бог, так и на земле должен существовать только один властитель, более подходили догматы Дюжинников, чем учение суннитов, все еще признававших истинной главой Ислама египетских халифов Аббасидов. – Конечно, недолго все продолжало идти так ровно, как сначала. Крепость эмира Вали, Исфараин, пришлось взять штурмом, и только тогда он решился подчиниться; но едва трансоксанцы удалились из его земли, как он уже снова выказал желание самому перейти в наступление. Сербедары также восстали, а в Герате и окрестностях несколько храбрых предводителей отказывались от повиновения, несмотря на заключенный мир. Ответственность за последнее была возложена на Гиясаддина, и он был послан со своим сыном в крепость, где их позже умертвили; тогда же трансоксанцы огнем и мечем в продолжение 783–785 (конец 1381–1383) устранили всякое сопротивление в этих местностях. Каким образом это происходило, можно себе представить, если знать, что при вторичном взятии Себзевара. уже раньше отчасти разоренного, 2000 пленных послужили материалом для постройки башен, причем их клали рядами между пластами камня и известки и так замуровывали живыми. Почти также ужасно свирепствовали орды Тимура в Седжестане, властитель которого Кутбаддин хотя сдался, но не мог принудить свои войска, более жаждавшие битвы, сложить оружие. Потребовалось еще горячее сражение, пока эти 20.000 или 30.000 человек были отброшены в главный город Зерендж; за это раздраженный победитель по входе своем в город приказал перебить всех жителей «до ребенка в колыбели» (785=1383). Потом завоевание пошло дальше в горы Афганистана: были взяты Кабул и Кандахар, покорена вся земля до Пенджаба, и таким образом на юго-востоке опять достигнута граница владычества Чингисхана.

Поход в Кашгар 1383 г.

Тем временем сделалось необходимым во второй раз вторгнуться в область бывшего ханства Кашгарского. Между владевшими им племенами уже со времени Туглук-Тимура выдвинулись на первый план джеты, которые кочевали на востоке, к северу от верхняго Яксарта, до той стороны озера Иссык-Куля. Они появляются под предводительством то Камараддина, то Хизр Ходжи , сына Ильяса, которые, сколько раз их ни изгоняли из их земель, всегда возвращались через некоторое время, чтобы восстановлять против Тимура племена Кашгарского царства. Так и теперь, мятежные волнения между джетами вызвали поход; в 785 (1383) г. трансоксанское войско пробралось через всю страну за озеро Иссык-Куль, не поймав однако нигде самого Камараддина. Известие об этом застало Тимура в Самарканде, где он промедлил в 786 (1384) г. несколько месяцев, по счастливом окончании афганского похода, украшая свою резиденцию награбленными сокровищами и редкостями и водворяя различных искусных ремесленников, которых он, по татарскому обычаю, насильно привез из Герата и других городов, чтобы привить ремесла на своей родине.

Завоевание Тимуром южного берега Каспия (1384)

Так как на востоке было пока водворено спокойствие, он мог теперь сам снова направиться в Персию, где храбрый и неутомимый эмир Bали опять выступил во главе войска, несмотря на поражения предыдущего года. Этот способный и проницательный человек с самого первого появления Тимура в Хорасане тщетно хлопотал о том, чтобы соединить князей южной и западной Персии в общий союз против угрожающего завоевателя: тот из них, который обладал наибольшим политическим смыслом, Музаффарид Шах Шуджа, счел, согласно старым преданиям своего княжества, всего благоразумнее с самого начала отказаться от всякого сопротивления, и еще незадолго до своей смерти послал драгоценные подарки Тимуру и просил его покровительства для своих сыновей и родственников, между которыми он хотел разделить свои провинции; остальные же следовали политике страуса, еще более излюбленной на Востоке, чем даже в Англии, и не думали о том, чтобы придти на помощь владетелю Гургана и Мазендарана. Этот последний, когда к нему подступил Тимур в 786 (1384) г., сражался, как отчаянный; он оспаривал у врага каждую пядь земли, но долго противоборствовать такому сильному противнику было невозможно. Наконец, он должен был оставить и свою столицу Астеpабад; в то время, как все ужасы татарской свирепости разразились над несчастным населением, Вали бросился через Дамеган в Рей, оттуда, как рассказывают, в Табаристанские горы. Показания о его конце расходятся; верно только то, что вскоре затем его постигла смерть среди сумятицы, которую вызвало и в остальной Персии дальнейшее наступление Тимура на запад.

Государство Джелаиридов в эпоху Тимура

Прежде всего Тимур двинулся на страну между самим Реем и Teбризом, столицей прежних Ильханов. Мы помним, что до мирному договору между Малым и Большим Хасанами, Мидия и Азербайджан достались первому, а последний удовольствовался арабским Ираком. Но Малому Хасану недолго пришлось пользоваться своим, наконец, упроченным владычеством; уже в 744 (1343) г. он был убит своей собственной женой, думавшей, что до сведения её мужа дошли любовные отношения её к одному из эмиров. Хулагид, именем которого правил Хасан, сделал слабую попытку управлять теперь самостоятельно, но был устранен братом убитого, Ашрафом, поспешившим прибыть из Малой Азии. Победитель расположил свою резиденцию в Тебризе; но если Малый Хасан не мог считаться человеком с очень щекотливой совестью, то Ашраф был прямо отвратительнейшим тираном. В конце концов, он так основательно надоел многим из своих собственных эмиров, что они призвали в страну Джанибека, хана Золотой Орды, который в 757 (1356) г. в самом деле вторгнулся в Азербайджан и умертвил Ашрафа. С ним пришло к концу кратковременное владычество Чобанидов. Кипчакские князья, конечно, должны были немедленно отступиться от только что приобретённой собственности: уже в 758 (1357) г. Джанибек был убит своим собственным сыном Бердибеком, и естественно последовавший за таким насилием упадок династии сделал надолго невозможными дальнейшие предприятия против южного Кавказа. Это дало возможность Джелаириду Увейсу, сыну тоже умершего в 757 (1356) Большого Хасана, овладеть после нескольких промежуточных перемен, Азербайджаном и Мидией до Рея, так что теперь Ильханы соединили уже под своим скипетром и Ирак и Азербайджан.

Но жизнь, которую они вели в своей резиденции Тебризе, далеко не была спокойна. Увейс (757–776=1356–1375) был, без сомнения, сильный князь; он немедленно усмирил (767=1366) случайное восстание своего наместника в Багдаде, и давал также чувствовать свою силу князьям Ширвана и мазендеранскому эмиру Bали, с владениями которого его собственные граничили при Рее. Но с его смертью уже кончилось процветание Джелаиридов. Следующему за ним сыну его, Хусейну (776–783 = 1375–1381), уже больше не удавалось обуздывать сменявшиеся одно другим восстания своих родственников и других эмиров, которые перемешивались самым затруднительным образом с нападениями музаффаридского Шаха Шуджи на Багдад и на северную Мидию; в конце концов, его брат Ахмед напал на него в Тебризе, убил его и захватил в свои руки власть, которою и пользовался со многими переменами и перерывами до 813 (1410) г. Это был своевольный и жестокий, даже свирепый князь, но хитрый и упрямый человек, который никогда не давал несчастью сломить себя, и выдержал все бури, разразившиеся кругом него со времени нашествия Тимура до самой смерти страшного завоевателя мира, чтобы, в конце концов, сделаться жертвой своего собственного честолюбия. При этом он был образованный человек, любил поэзию и музыку; сам был хорошим поэтом, равно как превосходным художником и каллиграфом; короче, во многих отношениях замечательным человеком: жаль только, что он предавался употреблению опиума, в то время всё более и более распространявшемуся между дервишами, как и между мирянами, вследствие чего часто делался совершенно невменяемым – в этом состоянии он, по-видимому, и совершил самые худшие из своих кровавых дел. Это был тот самый Ахмед, который среди различных ссор со своими братьями, тоже заявлявшими притязания на престол, пропустил мимо своих ушей крик о помощи эмира Вали, и которому теперь пришлось самому почувствовать когти тигра, в ту минуту, как храбрец-эмир был побежден.

Война Тимура в Азербайджане (1386)

В конце 786 и до осени 787 (1385), Тимур был, правда, занят только одной заботой – уничтожить Вали: хотя он преследовал его через границу, когда тот удалился в Рей, т. е. во владения Ахмеда, и хотя без труда взял еще Султанию у Джелаирида, положение которого в этой стране не было прочно, как только Вали между тем скрылся, татары еще раз повернули, чтобы прежде всего обеспечить за собой Табаристан, лежавший у их фланга. После того, как города этой страны покорились без боя, Тимур, довольный пока успехом этого похода, вернулся в Самарканд, чтобы приготовить еще большие силы к следующему. О том, чтобы он не нуждался в предлоге для нового вторжения в провинции Ахмеда, позаботился Тохтамыш, назначенный им хан Золотой Орды. Он начал чувствовать свого силу с тех пор, как вновь покорил русских под татарское иго, коварно завоевав и страшно опустошив Москву (784=1382), и на некоторое время был обеспечен от всякой опасности с этой стороны; тем живее испытывал он желание уклониться от верховного владычества Тимура и уже послал в Тебриз к Ахмеду послов, чтобы предложить ему союз против общего врага. Мы не можем угадать, почему Джелаирид, который едва ли мог скрывать от себя вероятие скорого повторения нападения с востока, отказал послам Тохтамыша, притом еще в довольно оскорбительной форме; вероятно он был того взгляда, и, конечно, справедливо, что раз только кипчаки утвердились бы в его землях, они стали бы во всем обходить его не меньше, чем сам Тимур; но Тохтамыш косо посмотрел на это дело, и в течение зимы 787 (1385–1386) произвел на Азербайджан опустошительный набег, от которого сильно пострадала сама столица. Можно представить себе благородное негодование, которое потрясло сердце Тимура, когда он получил известие, что населенная мусульманами страна подверглась набегу и разграблению со стороны орд его данника, к сожалению, все еще по большей части необращенных. Немедленно объявил он, что должен придти на помощь единоверцу, который не в силах сам защитить своих владении, и тотчас в 788 (1386) г. привел в исполнение это доброжелательное намерение со знакомым уже нам бескорыстием. Вступив во главе своего войска в Азербайджан, он овладел Тебризом без всяких препятствий: Ахмед, как показывает его последующее поведение, считал всего благоразумнее, по возможности, уклоняться всегда, когда навстречу ему выступали превосходившие его силы, и сохранять свои на случай будущих благоприятных обстоятельств. В мужестве он отнюдь не имел недостатка, что он впрочем довольно часто доказывал в своей жизни, хотя поведение его относительно Тимура, без сомнения, напоминает известную фразу, что «для отечества даже жить сладко». Между тем завоеватель скоро увидел, что не все эмиры провинций, в которые он только что вступил, думают облегчить ему его роль покровителя, как это сделал осторожный Джелаирид. За самым Азербайджаном со времени Ильханов уже исчезло персидско-татарское население; здесь приходилось столкнуться с новым и сильным элементом, который должен был доставить Тимуру не меньше хлопот, чем раньше Хулагу – с настоящими турками гузского и туркменского происхождения, которые, при всем родстве со своими более восточными братьями, не имели никакого намерения позволить им нарушать свое спокойствие.

Малая Азия в эпоху Тимура, османы

В то время Малая Азия была давно совершенно отуречена, исключая отдельных прибрежных полос, находившихся еще во владении византийцев. Более трехсот лет прошло с тех пор, как сельджуки впервые овладели восточной половиной полуострова, и с начала великих народных передвижений до начала 7 (13) столетия, поток турецких переселенцев продолжал притекать в страну. В то время целые племена, потревоженные со своих мест монголами Чингисхана, бежали через Хорасан и Персию в Армению и Малую Азию; за ними последовали полчища последних шахов Хорезма, которые после своих поражений перешли в чужие земли, как в Сирию, так и дальше к северу, а также не мало туркменов находилось в самых ордах монгольских завоевателей, полководцев Чингисхана, равно как Хулагу и его преемников. Пока в сельджукском государстве, Руме, не был окончательно низвергнут порядок, конечно, старались размещать новые элементы, по возможности без ущерба для постоянного населения, в потому их посылали на византийскую границу, где они могли добывать себе новые жилища на счет греков. Свежесть этих народных сил, вступающих еще нетронутыми в историю Запада, объясняет нам, каким образом посреди упадка сельджукской династия в Икониуме, распространение турецкого господства к берегу Эгейского моря здесь едва приостанавливается; каким образом эмиры отдельных племен, все умножающихся и распространяющихся, под чисто номинальным верховенством последних жалких султанов Рума, могут оставаться фактически самостоятельными, даже в монгольское время, и каким образом несколько десятков тысяч татарских войск, находящихся к услугам наместника Ильхана на правом берегу Евфрата, редко могут предпринять что-нибудь против западных княжеств и вовсе не в состоянии одержать над ними решительной победы. Напротив, с распадением монголо-персидского царства немедленно исчезло также давно подорванное влияние его бывших заступников в Малой Азии. Чобанид Ашpаф, получивший при заключении мира 741 (1341) г. несколько округов страны, уже покинул их в 744 (1344); тоже самое узнаем мы в том же году об Артене, которому принадлежало тогда остальное. На его место властителем Цезареи, Сиваса и Токата является около времени Тимура Кази Бурханаддин, глава одной чисто турецкой общины, которая выступила здесь на одинаковых правах на ряду с эмирствами запада. Между этими последними – их было десять – уже с давних пор выступало на первый план стремившееся к возвышению государство Османов. Моей задачей здесь не может быть вторичное рассмотрение того замечательного развития, которое привело потомков Эртогрула и Османа от незначительного начального состояния на высоту мирового могущества; для этого я могу сослаться на описание Геpцберга (Hertzberg) в одной из предыдущих частей «Всеобщей Истории». Здесь я должен только напомнить, что в том же 788 (1386) году, когда Тимур после взятия Тебриза приготовлялся захватить Армению и Малую Азию, Осман Мурад I разбил при Конии (Икониуме) самого могущественного своего соперника из числа остальных эмиров, Али-Бека из Карамании, и этим сделал возможным себе или своему преемнику Баязиду I (от 791=1389) увеличение нового царства путем дальнейшего движения в сторону Армении, как только дали бы для этого время войны с болгарами, сербами и прочими христианскими государствами Балканского полуострова. Столкновение между Тимуром и Баязидом, двигавшимися по той же линии, один с востока, другой с запада, было неизбежно.

Государства Чёрных и Белых баранов (ягнят) в эпоху Тимура

Пока оно во всяком случае было еще замедлено целым рядом других дел, которые различным образом задерживали успехи Тимура. Не все турки, постепенно поселившиеся со времени сельджуков в Армении, Месопотамии и Малой Азии, повиновались которому-нибудь из одиннадцати эмиров. Вся широкая полоса земли к востоку от области Кази Бурханаддина и северных владений египетских мамлюков, с одной стороны, до Азербайджана и Курдистана – с другой, давно уже была заселена многочисленными турецкими племенами, большей частью туркменами, которые понемногу начали брать перевес над армянскими христианами и курдскими бедуинами. Важный шаг в этом направлении был отмечен прибытием двух новых туркменских племен, которые пришли при Ильхане Аргуне (683–690=1284–1291) из Туркестана через Окс и поселились по верхнему Евфрату и Тигру, где страшные опустошения времен Чингисхана и его первых преемников освободили достаточно места для новых жителей. Их называли Кара-Коюнлу и Ак-Коюнлу, что значит люди черного или белого ягненка , потому что они имели в виде герба на знаменах изображение этого животного. Но мы впали бы в опасную ошибку, если б на основании родового герба захотели бы вывести заключение о соответственных мирных наклонностях обоих племен. Напротив, они были ягнятами такого же рода, как те одичалые английские войска, которые на триста лет позже по замечательному совпадению приобрели то же самое имя «Ягнят» по такому же поводу. По силе, храбрости и грубости это были истые турки своего времени, не упускавшие случая причинять своим соседям сколько возможно беспокойства. Сначала, как сообщается, на севере близ Эрзингана и Сиваса жили Черные Ягнята, южнее, между Амидом и Мосулом – Белые; но в то время, когда они начинают сильнее вмешиваться в политические обстоятельства, около 765 (1364) г., Мосул находится во власти предводителя Черных, Бейрама Ходжи, позже его сына, Кара Мухаммеда, который хотя и платит с 776 (1375) г. дань Джелаиридам в Багдад, но в остальном ведет себя довольно независимо; Белые в то время жили на обоих берегах Евфрата, от Амида до Сиваса, и находились в несколько зависимом положении от повелителя этого последнего, Кази Бурханаддина, но до пришествия Тимура они стоят несколько на заднем плане сравнительно с Черными. Во всяком случае, оба племени владели в то время большей частью Месопотамии – ортокидские князья Маридина играли очень незначительную роль сравнительно с ними – и западной Армении, в особенности округами Вана, Баязида (или Айдина, как он тогда назывался) и Эрзерума. Это не исключало того, что другие мусульманские или армяно-христианские князья имели мелкие владения в тех же местностях: туркменские орды были именно рассеяны между старыми оседлыми жителями, вынужденными подчиняться наложенным ими податям и слишком часто жестокому обращению, теперь же попавшими в самое бедственное положение между этими суровыми господами и надвигавшимися варварами Тимура. Если бы они стали защищаться, татары перерезали бы их, если бы они им сдались, то туркмены стали бы смотреть на них, как на врагов: даже это, привыкшее ко всяким бедствиям и лишениям, население редко находилось в таком ужасном положении.

Поход Тимура в Закавказье (1386–1387)

В продолжение всего лета и осени 788 (1386) и весны 789 (1387) г. войска Тимура опустошали огнем и мечем во всех направлениях долины больших провинций Армении и Грузии, сражаясь то против воинственных кавказцев, то против Кара Мухаммеда и его сына Кара Юсуфа, причем, конечно, и им пришлось потерпеть не одно поражение в затруднительной горной местности. Потом за это, разумеется должны были платиться бедные христиане, преследование которых такой благочестивый мусульманин, как Тимур, ставил себе в особенную заслугу. «Татары», – говорит туземный летописец, – «мучили массу верующих всякими муками, голодом, мечем, заточением, невыносимыми пытками и самым бесчеловечным обращением. Таким образом превратили они одну, некогда весьма цветущую, провинцию Армении в пустыню, где царило одно молчание. Много людей потерпели мученическую смерть и выказали себя достойными принять этот венец. Знать их может только воздатель Христос, наш Бог, который будет венчать их в день возмездия, уготовленного сонму праведников. Тимур увез громадную добычу, взял многочисленных пленных, так что никто не был в силах ни рассказать, ни описать все несчастие и скорбь нашего народа. Потом, пробравшись со значительным войском до Тифлиса, он овладел этим последним и взял множество пленных: высчитывают, что число убитых превышало число тех, которые вышли оттуда живыми». Одно мгновение могло казаться, что в самом татарском мучителе порывалось подняться сознание того ужаса, которым он позорил человеческое имя. Наш летописец рассказывает дальше: «Тимур осадил крепость Ван; её защитники провели сорок дней полных страха и убили большое число воинов безбожного потомка Джагатая, но, наконец, терпя недостаток в хлебе и воде, они не могли выдержать осады и предали крепость в руки врагов. Вслед затем вышел приказ дикого тирана увести женщин и детей в рабство, а мужчин без разбора, правоверных и неверных, сбросить с зубцов укрепления во рвы. Солдаты немедленно привели в исполнение этот свирепый приказ; они принялись беспощадно бросать всех жителей в окружавшие город пропасти. Кучи тел поднялись так высоко, что последние из тех, которые были сброшены, не были убиты мгновенно. Это видели мы своими глазами и слышали своими ушами из уст святого и достопочтенного архиепископа, господина Захея, а также отца и вартабеда (т. е. диакона) Павла, которые оба спаслись из крепости, где они были заключены, потому что один джагатайский начальник, оставляя порученное ему отделение, выпустил своих узников на свободу, и это было случаем для спасения нескольких. Между тем вся местность вокруг крепости была затоплена невинной кровью христиан, равно как и чужеземцев. Тогда-то случилось, что один чтец взошел на минарет в городе Пегpи и громким голосом начал молитву последнего дня : «Он пришел, день страшного суда!». Безбожный тиран, душа которого не знала жалости, немедленно спросил: «Что это за крик?» Окружавшие его отвечали: «Пришел день страшного суда; провозгласить его должен был Иисус ; но благодаря тебе он наступил уже сегодня. Потому что ужасен голос взывающего, подобен трубному (1, 213) голосу!» – «Пусть раздробят эти уста!», – воскликнул Тимур: «если бы они заговорили раньше, ни один человек не был бы убит!» И он тотчас же отдал приказ не свергать больше никого в пропасть, и всех еще остававшихся людей отпустить на свободу». Но слишком скоро должно было оказаться, что непривычный приказ Тимура о пощаде был вызван не побуждением милосердия, а только суеверием, которое заставляет всех жителей Востока пугаться каждого слова с дурным предзнаменованием. Едва успел Тимур, войска которого вышли не без урона из трудной горной войны, повернуть назад к Каспийскому морю, откладывая на будущее время довершение своей опустошительной деятельности, как он уже нашел повод еще превзойти армянские сцены ужаса на другой почве. Местом действия этих новых кровавых дел должны были явиться южноперсидские владения Музаффаридов.

Война Тимура с Музаффаридами (1387), резня в Исфахане

Сыновья и остальные родственники Шаха Шуджи, которые после смерти этого князя, последовавшей в 786 (1384) г., разделили между собой его значительные владения, – они обнимали собой Керман, Фаpc и часть Хузистана, – по обыкновению восточных государей жили далеко не в мире между собой; достаточное основание – если нельзя было организовать дружное и сильное сопротивление, да еще против превосходящего их своими силами завоевателя – для того, чтобы продолжать политику мира, начатую эгоистичным, но умным Шахом Шуджой. Несмотря на это, Зейн аль-Абидин, сын Шуджи и властитель Фарса, был настолько неосторожен, что летом 789 (1387) г., вопреки полученному им приглашению Тимура, отказался появиться в лагере этого последнего. Большего, конечно, и не требовалось, чтобы вызвать нападение татарской армии; осенью упомянутого года Тимур появился перед Исфаханом. Город, находившийся под управлением одного дяди Зейна аль-Абидина, был сдан без кровопролития: но один несчастный случай , как говорят, повел за собой бедствие, которое остается беспримерным даже в это ужасное время. Хотя жителям за уплату значительной контрибуции соизволили даровать пощаду, войска все-таки вели себя с обычной необузданностью, так что всеобщее отчаянье овладело народом; когда же ночью в одном из предместий города по какому-то поводу поднялся шум, все сбежались и в внезапно вспыхнувшем возмущении напали на слабый гарнизон, поставленный здесь Тимуром, и перебили его. Само собою разумелось, что за такое опасное возмущение должно было воспоследовать примерное наказание. Превышавшему силой войску не доставило больших затруднений немедленно вновь завоевать город; но чтобы никто из его людей, побуждаемый несвоевременным милосердием, не дал убежать кому-нибудь из пленных горожан, как это случилось в Армении по приведенному выше рассказу, отряды получили приказ представить по известному числу голов на каждое отделение, всего на всего 70.000. Тут сами татары пресытились убийствами. Рассказывают, что многие старались выполнить приказ, покупая головы, которые были уже отрублены менее чувствительными товарищами. Сначала голова стоила один золотой: когда же от этого предложение возросло, цена упала наполовину. Во всяком случае, Тимур получил свои 70.000; по своему обыкновению, он велел выстроить из них башни в различных частях города.

Я не хочу требовать ни от читателя, ни от самого себя, чтобы мы углублялись в такие отвратительные подробности больше, чем то необходимо для получения верного впечатления об ужасе этой страшной катастрофы; достаточно будет с этих пор просто следить за походами и завоеваниями самаркандского бега, да отдавать справедливость тому или другому из его врагов. Между ними по смелости и геройству стоит впереди всех один из Музаффаридов, Шах Манcyp. В то время как Тимур вслед за наказанием Исфахана в том же году (789=1387) взял Шираз и другие места области Фарса, и остальные члены дома Музаффара дрожа сбегались со всех концов, чтобы засвидетельствовать свое почтение и доказать свою покорность страшному полководцу, Шах Мансур, как истый двоюродный внук Шаха Шуджи, держался в стороне в своих владениях около Tустера, в Хузистане, решившись дорого продать владычество и жизнь. Он был также мало чувствителен к более тонким побуждениям совести, как и всякий князь в это время насилия: когда его дядя (во втором колене), Зейн аль-Абидин, бежал к нему после потери Исфахана, он сумел переманить к себе его войска, посадил его самого под стражу, и когда тот через некоторое время спасся бегством, а потом снова был пойман, не задумываясь, приказал ослепить его. Но тот, кто хотел бороться с Тимуром, не мог быть разборчивым в своих средствах; надо было прежде всего собрать такую силу, с которой можно было бы противиться такому сопернику на поле битвы; и при каких бы то ни было обстоятельствах, то, чего достиг энергичный Мансур, является удивительным, если «война, покорившая под власть Тимура персидский Ирак и Фарс, оказалась не без опасности для победителя и не без славы для храброго князя, который достиг того, что заставил поколебаться весы победы».

Набеги Тохтамыша на Среднюю Азию (1387–1389)

Вначале Мансур, правда, не имел недостатка и в благоприятных обстоятельствах, без которых едва ли была бы в действительности возможность покуситься на что-нибудь подобное. В то время, как Тимур был еще занят тем, что принимал выражение верности остальных Музаффаридов. к нему пришла неожиданная весть, что центр его царства, сама Трансоксания, поставлена в серьезную опасность внезапными нападениями с двух различных сторон. Тохтамыш, который еще в зиму 787–788 (1385–1386) г. потер/pпел поражение при одном вторжении в Азербайджан, и все еще мятежно настроенные джеты воспользовались долгим отсутствием Тимура с востока для того, чтобы напасть в 789 (1387) г. на провинции Яксарта. Эти последние, конечно, не были беззащитны; в Самарканде оставался один из сыновей Тимура, Омар Шейх , с достаточным войском, и хотя он потерпел поражение от Тохтамыша при Отpаpе, а при встрече с джетами при Андижане только с большим усилием удержал за собой поле сражения, противники все же не оказались в состоянии в своих вылазках проникнуть близко к столице. Между тем опасность, что на следующее лето нападения возобновятся с более многочисленными силами, была слишком близка, чтобы сам князь войны не счел себя вынужденным основательно восстановить порядок здесь, прежде чем продолжать завоевание Персии. Итак, зимою 789–90 (1387–1388) г. Тимур повернул назад в Трансоксанию, в продолжение лета 790 (1388) г. опустошил провинцию Xopезм, начальники которой вступили в изменнический союз с иноземцами, и подготовлял на следующий год дальнейшие мстительные походы, когда в середине зимы (конец 790=1388 г.) Тохтамыш снова вторгся через верхний Яксарт у Хоканда. Тимур поспешил ему на встречу, разбил его, следующей весной (791=1389) вновь овладел северными областями вокруг Отрара и прогнал кипчаков назад в их степи. Между тем он убедился, что если желает иметь сколько-нибудь продолжительное спокойствие на северо-востоке, то, как его бывший данник, так и непокорные джеты должны быть наказаны более чувствительно. Поэтому, в то время, как Mиpан Шаx в ответ на новое восстание сербедаров в Хорасане окружил и совершенно уничтожил этих удальцов, сам Тимур с Омар Шейхом и другими из своих способнейших полководцев отправился на восток.

Поход Тимура в Кашгар 1390 года

Область джетов и остальные провинции Кашгарского ханства между тибетской границей и Алтаем, Яксартом и Иртышем были совершенно опустошены войсками, разосланными лучеобразно по всем направлениям, все племена, встречавшиеся по дороге, были рассеяны и истреблены или загнаны в Монголию и Сибирь. Камараддину правда удалось теперь, как и в следующем году (792=1390), когда полководцы Тимура должны были для большей прочности повторить предприятие, ускользнуть со своей ближайшей свитой через Иртыш: но вскоре после того он, по-видимому, погиб, и Xизp Ходжа, которого мы встречаем позже ханом Кашгара и принадлежащих сюда провинций, после сделанных опытов счел благоразумным, наконец, покориться победителю. Дело кончилось – мы не знаем когда – заключением мира, который обеспечил на долгое время после смерти Тимура сносные отношения между обоими племенами вод фактической верховной властью самаркандского государя.

Первый поход Тимура против Тохтамыша (1391)

Оставалось покончить с Тохтамышем. Слух о последних успехах Тимура и о немедленно предпринятых новых вооружениях скоро проник во внутренность обширного Кипчакского царства, и когда в начале 793 (1391) г. трансоксанские войска выступили в поход, уже в Кара Самане, еще по эту сторону границы–к северу от Ташкента, бывшего сборным пунктом армии–прибыли послы от хана Золотой Орды, чтобы начать переговоры. Но время для этого уже прошло; бесчисленные кВойна Тимура в Азербайджане (1386)онные полки Тимура неудержимо помчались в степь. Тохтамыш не остался на месте: он хотел по способу северных народов воспользоваться пространством как оружием. Беглецы и преследователи мчались друг за другом сначала к северо-востоку, далеко вглубь киргизской земли, потом снова на запад через Урал (Яик), через нынешнюю Оренбургскую губернию до самой Волги, в общем на протяжении около трехсот немецких миль пути; наконец у Кандурчи Тохтамыш остановился. Здесь он находился в центре своего царства, перейти Волгу он не мог, не оставив незащищенной свою столицу Сарай . Длинный переезд через пустыни, скудные жизненные припасы которых были по большей части исчерпаны предшествующими кипчаками, не обошелся без чувствительных потерь для трансоксанцев, несмотря на взятый с собой в изобилии провиант; армия Тохтамыша далеко превосходила их численностью, так что решительное сражение началось для него при благоприятных предзнаменованиях. Оно произошло 15 Раджаба 793=19 июня 1391 г.; несмотря на всю храбрость, с которой сражались полки Тимура, Тохтамышу все-таки удалось сильным натиском пробить левый фланг противника, которым командовал Омар Шейх, и занять позицию в тылу у центра. Но в привычки хитрого завоевателя совсем не входило иметь только одну тетиву у своего лука. У монголов и союзных с ними народов еще больше, чем в других армиях, имело значение высоко развевавшееся знамя предводителя, как знак, которым руководились все движения остальных полков; его падение обозначало обыкновенно смерть вождя. Тимуру же, в лагере которого не было недостатка в недовольных кипчаках, удалось подкупить знаменоносца своего врага; этот последний в решительную минуту опустил знамя, и Тохтамыш, отрезанный в тылу у врага от своих главных сил, на твердость которых он теперь не мог уже рассчитывать, сам лично подал немедленно пример к бегству. Орды его рассыпались, сам он спасся через Волгу, но весь его лагерь, его сокровища, его гарем, жены и дети его солдат попали в руки победителей, которые, преследуя беглецов, опрокинули еще целые отряды в реку. Вслед за тем они рассеялись по восточному и среднему Кипчаку, всюду убивая и грабя, также опустошая и разоряя Сарай и все остальные города юга вплоть до Азова. Число пленных было так велико, что для одного только властителя оказалось возможным отобрать 5000 молодых людей и красивых девушек и, хотя офицеры и солдаты тоже получили сколько хотели, бесчисленное множество других пришлось отпустить, так как невозможно было тащить всех их с собою. Через одиннадцать месяцев после того, как войско выступило из Ташкента, около конца 793 (1391) года, победоносный владыка «возвратил радость и счастье своей столице Самарканду, удостоив его снова своим присутствием».

Поход Тимура против Золотой Орды в 1391. (Создатель карты – Stuntelaar)

Окончание борьбы с Музаффаридами (1392–1393)

В общем, поход против Тохтамыша был едва ли не самым блестящим военным действием Тимура. Во всяком случае, продолжение похода в Переднюю Азию, так внезапно прерванное за четыре года до того, пошло далеко не так скоро, хотя войска мелких переднеазиатских князей не выдерживали никакого сравнения с войсками кипчаков, по крайней мере по числу. Но им во многих областях приходила на помощь природа горной местности, по которой татарские наездники плохо могли двигаться, а по мужеству и упорству ни туркмены, ни Музаффарид Мансур не уступали своему страшному противнику. Мансур с пользою употребил отсрочку, поневоле данную ему Тимуром, чтобы быстрыми походами отнять у большинства своих родственников их владения, и теперь он господствовал из Шираза над Хузистаном, Фарсом и южной Мидией с Исфаханом, когда татары, которым в течение 794 (1392) года пришлось еще усмирять восстания в Табаристане, приблизились к его государству в начале 795 (1392–1393). Для того, чтобы Шах Мансур не мог найти убежища в трудно доступных горах верхнего Хузистана, как при первой войне с Музаффаридом, сторона к Курдистану и южному Ираку была заранее занята летучими отрядами, тогда как сам Тимур выступил из Султании прямо через горы на Tустеp, главный город Хузистана. Далее войско шло сначала через удобную холмистую страну, которая отлого спускается к Персидскому заливу, до входа в поперечные долины, ведущие в горы, окружающие Шираз; после взятия штурмом одной горной крепости, считавшейся неприступной, дорога в столицу Мансура была свободна. Как говорят , Мансур с умыслом дал Тимуру зайти так далеко, чтобы между горами Персидской горной страны вести с ним неутомимую партизанскую войну; наконец, осажденный просьбами жителей Шираза, он счел своим долгом сделать хотя бы попытку к прикрытию города. Так дело дошло однажды после полудня до битвы в долине перед Ширазом. Но Тимур снова послал подкуп впереди своих наездников: главный из эмиров Мансура покинул своего господина в средине битвы с большей частью войска, сражения нельзя было больше остановить. все казалось потерянным. Мансуру удалось все же продержаться до самой ночи, и пока усталые от битвы татары плохо караулили, он с небольшим отрядом своих последних верных – их оставалось, говорят, всего только 500 – напал в утренних сумерках на неприятельский лагерь. В первой суматохе ему удалось, рубя направо и налево вокруг себя, произвести большое кровопролитие и пробраться до самого Тимура. Но крепкий шлем неуязвимого на несчастие мира татарина выдержал удар меча отважного Музаффарида; между тем примчались новые толпы врагов, и неустрашимый герой пал в рукопашной схватке, а с ним и последняя надежда династии . Остальным её членам нисколько не помогло, что они смиренно покорились завоевателю; чтобы никому из них не пришло опять в голову разыграть из себя Мансура, они были посажены в тюрьму и позже убиты.

Мамлюкский Египет в эпоху Тимура

Из Шираза Тимур повернул затем к Багдаду, где жил Ахмед Ибн Увейс, со времени потери Тебриза, и теперь с тревогой ожидал исхода войны в Ширазе. Его попытка придти к мирному договору с противником, равняться с которым он не чувствовал себя в силах, встретила мало поощрения со стороны последнего; тогда Джелаирид решил бежать со своими сокровищами в Египет, который теперь снова, как в дни Хулагу, казалось должен был сделаться спасательным якорем утлого кораблика, какому уподоблялась мусульманская западная Азия посреди бури татарского нашествия. В Каире к этому времени уже давно перестали распоряжаться потомки Килауна. Во время непрерывных волнений и дворцовых революции при последних Бахритах возвысился эмир Баpкук, один из черкесских мамлюков, которые теперь играли главную роль на Ниле; его первая попытка лишить власти малолетнего султана Xаджии после семилетних войн между вельможами страны привела все таки к вторичному воцарению устраненного, но уже шесть месяцев спустя Баркук окончательно завладел властью и царствовал с 792 (1390) года в Египте, а с 794 (1392) также и в Сирии, самого энергичного эмира которой, Тимурбега Минташа, удалось победить и умертвить только помощью измены и после упорного сопротивления. Баркук был вовсе не дюжинным человеком: храбрый и коварный, как все мамлюки, он, однако, как политик, далеко не мог тягаться со своим великим предшественником Бейбарсом. Хотя он понимал, что успехи самого Тимура на западе требуют соединения всех сил Египта и Сирии с воинственными туркменами племен Черного и Белого Ягненка, как и со всемогущими тогда в Малой Азии Османами и, наконец, с Тохтамышем, мало по малу собиравшимся с силами после своего поражения, он тем не менее считал, что сделал достаточно, выставляя против татар по очереди этих полезных союзников и не вмешиваясь деятельно в войну сам. Пока он жил, его намерение, казалось, удавалось ему; но когда он умер в 801 (1399) г., его наследнику и сыну Фараджу (801–815=1399–1412) пришлось искупить близорукий эгоизм своего отца потерей Сирии, и только благодаря смерти Тимура он, в конце концов, остался неприкосновенным по крайней мере в Египте.

Захват Багдада Тимуром (1393)

У Баркука хватило однако проницательности для того, чтобы оказать доброжелательный прием бежавшему от татар Ахмеду Ибн Увейсу, когда он в 795 (1393) г. прибыл в Каир через Халеб и Дамаск, и продержать его гостем при своем дворе, пока не представился благоприятный случай для обратного завоевания его царства. Ему не пришлось долго ждать этого. Правда, Багдад сдался без сопротивления приближавшемуся Тимуру, и в течение годов 795, 796 (1393, 1394) были завоеваны весь Ирак и Месопотамия, а вновь проявившаяся непокорность Черных Ягнят была наказана вторичными ужасными опустошениями в Армении и Грузии при Кара Юсуфе, преемнике умершего в 791 (1389) г. Кара Мухаммеда.

Второй поход Тимура против Тохтамыша (1395)

Но прежде чем Тимур, который после взятия Багдада уже обменялся грубыми письмами с Баркуком, успел выступить против Сирии, он был опять вызван на север нападением Тохтамыша, снова собравшего все свои силы, на Ширван, владетель которого еще раньше стал под покровительство мирового завоевателя. Вблизи от нынешнего Екатеринограда, к югу от реки Терека, Тохтамыш потерпел в 797 (1395) г. поражение, еще худшее, чем при Кандурче. от него он уже никогда не мог оправиться. Шайки Тимура свирепствовали по обыкновению, на этот раз в собственной области Золотой Орды между Волгой, Доном и Днепром, и оттуда далеко вглубь русского государства [Тимур дошёл до Ельца]; потом он назначил там ханом Койриджака Оглана, сына Урус-Хана, который опирался на сильную партию в орде. Имевшаяся в виду цель, совсем устранить таким образом неблагодарного Тохтамыша, была достигнута: спасаясь сначала беглым скитальцем у литовского князя Витовта, потом блуждая в глубине внутренней Азии, он, говорят, был убит семь лет спустя.

Войны Тимура с Тохтамышем в 1392–1396. (Создатель карты – Stuntelaar)

Новая борьба с Чёрными Баранами, отвоевание Багдада Ахмедом Джелаиридом

Зимой 798 (1395–1396) г. Тимур, чтобы доказать свое рвение к исламу, занялся разорениями в христианской Грузии и произвел еще раз поход в устья Волги; затем летом того же года (1396) он вернулся назад в Самарканд, чтобы набрать там новые войска для своих дальнейших предприятий; на западе он оставил Mираншаха с частью войска, для охранения сделанных завоеваний. Исполнить это тому удалось, правда, далеко не блестяще. Едва успел удалиться Тимур, как Черные Ягнята под предводительством Кара Юсуфа стали напоминать о себе очень неприятным образом в Месопотамии ; арабские бедуины также вторглись из сирийской пустыни, и с помощью их обоих Ахмеду Ибн Увейсу, уже поджидавшему в Сирии, удалось снова овладеть Багдадом, в котором он и процарствовал несколько лет в качестве вассала египетского султана. Мираншах должен был сразиться с Кара Юсуфом при Мосуле и не был в состоянии придти к решительному результату, так что даже маридинские Ортокиды, которые перед тем, по своему обыкновению, покорились Тимуру без больших затруднении, сочли благоразумным войти в дружбу с туркменами и египтянами. Так прошло около четырех лет, в продолжение, которых Мираншах весьма мало проявлял свои прежние способности (как уверяют панегиристы его фамилии, вследствие падения на голову); однако восстание покоренных не захватило собой Персии, и Тимур, прежде чем вернуться в Ирак, мог без большой заботы обратить свое внимание на другую страну, до сих пор еще не бывшую предметом его благотворных усилий.

Индия в эпоху Тимура

Чтобы верно понимать образ действий завоевателя мира Тимура, не надо забывать, что его главным образом, а его татар исключительно занимала забота о захвате добычи. Персия и земли Кавказа были изрядно разграблены во время неоднократных войн, предстоявшая в будущем борьба против мамлюков и османов обещана быть более затруднительной, чем выгодной; неудивительно поэтому, что он, не задумываясь, последовал за приманкой, увлекшей его внезапно совсем в другую сторону. Индия, которую мы уже давно потеряли из виду, и судьбу которой в продолжение последних двухсот лет мы можем обозреть в общей связи только позже, также не вполне избегла дальнейших нашествий монголов со времени отступления Чингисхана. Проходы Кабула и Газны, эти ворота для вылазок из Афганистана, послужили для прохода джагатайских орд в Пенджаб одиннадцать раз в течение этого промежутка времени, и три или четыре турецких династии, царствовавшие тем временем одна за другой в Дели, были часто в затруднении, как избежать этого бедствия. Но продолжительных успехов эти нападения никогда не имели; вследствие раздробления, так быстро постигшего царство Джагатайское, здесь всегда выступали только сравнительно незначительные силы провинций Балха и Газны, которым никак не могло удаться совершенное завоевание большой страны, хотя они и могли пользоваться значительной свободой действий между Хулагидами и ханами востока; но индийские владетели до половины четырнадцатого века располагали внушительными военными силами. В упомянутое время было иначе; делийские султаны более и более лишались своего влияния на отдаленные провинции; из прежних наместничеств Бенгалии и Декана образовались новые самостоятельные государства; и когда после смерти Фируз Шаха (790=1388) его дети и внуки, или скорее вельможи, которые подымали на щит то одного, то другого, растратили свои силы в ссорах и частых переменах престола, коренные провинции верхнего Ганга и Пенджаба тоже начали приходить в чрезвычайное расстройство.

Поход Тимура в Индию, разорение Дели (1398)

Известия об этом, дошедшие до Тимура, звучали очень заманчиво; и так он решил, прежде чем отправиться на запад, предпринять хищнический набег в больших размерах через Инд. Решение было приведено в исполнение в 800 (1398) г. Что здесь в самом деле вопрос шел не о приобретении страны на продолжительное время, видно из самого способа его выполнения. Большая часть похода совпала с жарким временем года, что естественно заставляло татарскую армию держаться как можно дальше к северу. Мультан, который уже в предыдущем году осаждался Пиром Мухаммедом, внуком Тимура, и самый Дели были самыми южными пунктами, до которых они достигли; но округи между обоими этими городами и Гималаями тем более подверглись всем ужасам войны. Сам Тимур, или тот, кто от его имени составил рассказ об этом походе, рассказывает с большим хладнокровием, что мало-помалу сделалось тягостным тащить вслед за войском многочисленных пленных, взятых в битвах с воинственным населением Пенджаба; поэтому, при приближении к столице, их всех вместе, числом 100.000 человек, убили в один день. Не менее ужасна была судьба самого Дели. Уже при последних турецких султанах эта столица, некогда соперничавшая со старым Багдадом по блеску и богатству, чувствительно пострадала вследствие превратных распоряжений своих властителей; несмотря на то она все еще была первым городом Индии по числу жителей и по сокровищам. После того как её султан Махмуд со своим майордомом Меллу Икбаль-Ханом проиграли сражение у ворот Дели и с трудом спаслись в Гуджерат, жители немедленно сдались; но несколько драк между вторгавшимися полками Тимура и, несколькими оставшимися турко-индийскими солдатами или индусами послужили достаточным предлогом, чтобы дать повсюду свирепствовать с обычным варварством грабежу убийству и пожарам. Характеристично, как высказывается об этом повествование Тимура: «По воле Божией», – говорит Тимур, – «не вследствие моего желания или приказа, были разграблены все три квартала Дели, называемые Сири, Джехан-Пенах и Старый Дели. Хутба моего владычества, которая обеспечивает безопасность и защиту, была прочитана в городе. Следовательно моим горячим желанием было, чтобы никакое несчастие не постигло местное население. Но Богом было определено, что город должен был быть опустошен. Поэтому он внушил неверным жителям дух упорства, так что они сами навлекли на себя судьбу, которая была неизбежна». Чтобы это отвратительное лицемерие не казалось слишком чудовищным, надо помнить, что еще в наши дни очень часто возлагают на Бога ответственность за те гнусные дела, которые совершает человек. Во всяком случае, день 18 декабря 1398 (8 Раби 801) обозначает конец Дели как блестящей и далеко славившейся столицы мусульманской Индии; при последующих султанах, даже еще прежде, чем последние афганские цари на продолжительное время свели ее фактически на степень провинциального города, она является лишь тенью самой себя. После того, как Тимур достиг своей цели, т. е. снабдил себя и своих людей сокровищами и пленными, он немедленно отправился в обратный путь. То обстоятельство, что после ухода Тимура один изменник эмир из Мультана, по имени Хизр-Хан, который помогал иноземным грабителям против своих соплеменников, мало-помалу расширил свои владения и, наконец, овладел господством над Дели, дало повод ошибочно думать, будто династия Тимура в продолжение некоторого времени управляла Индией через Хизра и нескольких последующих наместников. Это совсем неверно : как тучи саранчи появились татары и так же точно они покинули страну, после того как опустошили ее дочиста, и здесь принося лишь смерть и разрушение, без малейшей попытки создать что-либо новое.

Поход Тимура в Индию 1398–1399. (Создатель карты – Stuntelaar)

Тимур и Баязид I османский

Едва возвратившись в Самарканд, завоеватель с рвением принялся за то, чтобы снова ближе заняться делами запада. Обстоятельства там выглядели несколько угрожающе. Правда, в Египте только что скончался (801=1399) султан Баркук, Ахмед Ибн Увейс лишь с трудом держался в Багдаде, где его ненавидели за его жестокость, при помощи Черных Ягнят Кара Юсуфа, а с этим последним можно было надеяться справиться, как бывало уже часто. Около этого же времени туркмены Белого Ягненка под предводительством Кара Йелека (или Османа, если называть его магометанским его именем) лишили власти и жизни Бурханаддина Сивасского, которого они преследовали; раньше это могло бы казаться благоприятным для Тимура: но теперь на то же самое место действия выступил другой противник, который казался более равным грозному князю войны, чем все предыдущие. В 792–795 (1390–1393 г.) состоялось присоединение султаном Баязидом большинства маленьких турецких эмиратов к османскому государству, возвысившемуся после битвы при Амзельфельде (791=1389) до значения державы и на европейской почве; а когда Баязид, по просьбе жителей Сиваса, которые не могли быть слишком довольны обращением грубых туркменов, около 801 (1399 г.) овладел также страной до Евфрата между Эрзинганом и Малатией, он сделался непосредственным пограничным соседом провинций Армении и Месопотамии, на которые заявлял притязания Тимур. Это было прямым вызовом Тимуру, который раньше взял под свою защиту Эрзинган, принадлежавший уже собственно к Армении. К этому прибавилось еще то, что при приближении Тимура, который в 802 (1400 г.) вступил с большими толпами в Азербайджан и после одного из своих обычных хищнических набегов на Грузию собрался идти на Багдад, Ахмед Ибн Увейс и его союзник Кара Юсуф бежали оттуда к Баязиду и нашли у него доброжелательный прием, между тем, как наоборот, многие из развенчанных последним малоазиатских эмиров появились в лагере Тимура и прожужжали ему уши громкими жалобами на произведенное над ними насилие. Тон дипломатических переговоров, которые последовали по поводу этих вопросов между обоими, почти одинаково могущественными и, во всяком случае, одинаково надменными государями, был более чем ясен; несмотря на это, в поведении Тимура можно было заметить несвойственную ему в других случаях медлительность. Он не скрывал от себя, что здесь ему предстояла самая серьезная борьба в его жизни. Баязид имел в своем распоряжении силы всей Малой Азии и большей части Балканского полуострова, сербы которого составляли одну из самых превосходных частей османской армии; сам Баязид едва ли уступал Тимуру в смелости и энергии, а этот последний находился на самой крайней западной границе своего огромного царства, посреди порабощенных и притесненных народов, которые легко могли бы превратить в окончательную гибель первое же поражение, нанесенное ему Османами. Зато Баязиду недоставало одного качества, особенно драгоценного для полководца, и которым Тимур обладал в высшей степени: предусмотрительности, которая допускает все на свете скорее, чем презрение к противнику. Уверенный в своем всегда победоносном, как он полагал, войске, он не счел нужным делать особенные приготовления в Малой Азии для встречи могучего врага, и остался спокойно в Европе, чтобы, если возможно, довести еще до конца осаду Константинополя, которою он был занят с некоторого времени. Там застало его известие, что Тимур в начале 803 (1400 г.) перешел через Евфрат и взял приступом Сивас. Даже один из сыновей Баязида был будто бы взят в плен при этом и вскоре после того умерщвлен ; но и без этого он имел достаточно поводов чтобы собрать теперь все силы против опасного соперника.

Поход Тимура в Сирию, сожжение Дамаска (1400)

В то время, как полки Баязида набирались в Европе и Азии. Тимур решился, прежде чем двинуться дальше вглубь Малой Азии, обезопасить сначала свой левый фланг, которому легко могли угрожать мамлюки из Сирии; также и Багдад находился еще в руках одного оставленного Ахмедом Ибн Увейсом наместника, а на мелких месопотамских князей, как мы уже видели, нельзя было положиться. Для того, чтобы держать последних в страхе, он воспользовался пока туркменами Белого Ягненка под предводительством Кара Йелека, который, конечно, был чрезвычайно восстановлен против Баязида и охотно взялся оберегать крепость на Евфрате, Малатию, без труда завоеванную татарами; сам же Тимур поставил себе задачей осенью 803 (1400 г.) начать войну с Сирией. Она оказалась легче для него, чем он мог предполагать. Сыну Баркука, Фаpаджу, было только пятнадцать лет, и его эмиры только что перессорились до такой степени, что все государство грозило расшататься через это, и Сирия едва не освободилась от египетского господства. Хотя в данную минуту внутреннее согласие было кое-как восстановлено, но между предводителями войск все еще существовали разные смуты и взаимное недоброжелательство; нечего было и думать об общем, руководимом одной сильной волей, сопротивлении татарскому нападению. Только одни сирийские эмиры решились выступить на встречу врагу при Халебе, однако и они не приняли сообща твердого намерения рисковать последним; таким образом, Тимур одержал победу; Халеб был страшно разорен, остальные города северной Сирии заняты без сколько-нибудь значительных затруднений, и уже во второй половине 1400 (конец 803) г. завоеватель стоял перед самым Дамаском, куда, наконец, нашли дорогу и вялые египтяне, в сопровождении своего слишком юного султана. Они могли бы также хорошо остаться дома: в то время, как то там то здесь происходили стычки, раздоры между эмирами снова взяли верх; многие затеяли план – понятный при данных обстоятельствах – заменить царственного отрока человеком способным к действию, а когда проведали об этом приближенные Фараджа и он сам, все было кончено. Им удалось в безопасности вернуться в Каир, предоставив сирийцам справляться как сумеют с врагом. Оказалось, что дело плохо. Хотя нечего было думать о деятельной обороне, и город Дамаск вскоре добровольно сдался, причем лишь замок продолжал еще некоторое время сопротивляться, однако едва ли даже сам Тимур свирепствовал где-нибудь хуже, чем здесь и потом опять в северной Сирии. Цель этого ясна: Тимур хотел дать такой убедительный пример Мамлюкам и их подданным, чтобы они не отваживались еще как-нибудь мешать его дальнейшему наступлению в Малую Азию.

В самом Дамаске не оказалось недостатка в предлогах религиозного характера для того, чтобы оправдать самое ужасное обращение с жителями. Тимуру, который и здесь разыгрывал роль шиита, возмущенного несовершенствами правоверных, доставляло особенное удовольствие пугать несчастных заступников суннитского духовенства коварными вопросами об отношении между Алием и предшествовавшими ему законными халифами; потом, в лицемерном негодовании на порочность дамаскинцев – которые были, во всяком случае, не хуже, чем остальные турки или даже персы этого времени – и на безбожие Омейядов, которые почти всегда жительствовали тут же, Тимур велел своим татарам расправляться здесь так же, как между христианами в Грузии и Армении. В конце концов город был «по ошибке» подожжен, и большею частью выгорел; во всяком случае, трудно поверить, чтобы не было умысла ври разрушении мечети Омейядов. Древняя почтенная церковь Св. Иоанна, которую арабы только приспособили к своему богослужению, а позже турки тоже пощадили, была все еще одним из первых храмов ислама несмотря на повреждения, причиненные ранее одним пожаром; теперь она была умышленно разорена и вновь предана пламени, от которого на этот раз пострадала гораздо хуже – позднейшее восстановление могло только отчасти вернуть ей её прежнюю красоту. Несмотря на заключенные условия капитуляции, солдаты Тимура истребляли жителей города массами, оставшиеся в живых были ограблены самым бесстыдным образом, и подобным же образом была опустошена вся страна до границы Малой Азии. Такими решительными мерами Тимур, конечно, достиг своей цели вполне: сирийские и египетские эмиры, которые и без того находили подходящим воспользоваться слабостью правительства, лишь увеличившейся вследствие постыдного бегства султана Фараджа, для новых взаимных ссор, конечно, остереглись становиться впредь поперек дороги завоевателю мира, и сам беспомощный призрачный государь, который вскоре после того (808=1405) должен был уступить на год власть одному из своих братьев, оставался до смерти Тимура совершенно покорным; можно предположить – это, конечно, не вполне доказано – что он даже беспрекословно подчинился обращенному к нему в 805 (1402) г. требованию, чеканить монеты с именем Тимура, чтобы только не вызвать нашествия на самый Египет.

Вторичное взятие Багдада Тимуром (1401)

После того, как татары восстановили по-своему спокойствие в Сирии, их толпы потянулись обратно через Евфрат, чтобы тоже осилит снова Месопотамию и Багдад. Это не стоило им большого труда, так как Белые Ягнята представляли надежную опору при Малатии, а Черные были значительно ослаблены долгим отсутствием своего предводителя Кара Юсуфа в Малой Азии. Все же показалось нужным еще раз привести к порядку их толпы, находившиеся в Армении, послав туда отдельный отряд, в то время, как Ортокид был наказан за свою измену разрушением Маридина. Хотя сам он удержался в своем укрепленном замке, не было найдено необходимым тратить много времени на взятие его: Ортокид не был достаточно опасен для этого. С Багдадом было другое дело; хотя глава его, Джелаирид Аxмед, тоже не хотел отказаться от безопасности пребывания под защитой Баязида, но наместник Фарадж , управлявший там вместо него, имел общего с египетским султаном только одно имя; это был храбрый человек, и во главе арабских и туркменских бедуинов, которыми он командовал, он не боялся самого дьявола в человеческом образе. Отряд, посланный Тимуром против древнего города халифов, не был впущен. Тимур должен был отправиться туда лично с главными силами, и сопротивление, оказанное также и ему, оказалось так сильно, что он тщетно осаждал город в течение сорока дней, пока старой лисе не удалось застать защитников врасплох в минуту недосмотра. Как говорят , Тимур вторгся в город в самый священный день мусульманского церковного года, в большой праздник жертвоприношения (Зуль-Хидджа 803=22 июля 1401 г.) и тут лишь слишком точно исполнил ужасный обет, будто бы данный им, зарезать людей вместо обычных жертвенных овец. В этот день каждый воин Тимура должен был представить не по одной голове, как при Исфахане, а по две, чтобы с соответствующей празднику роскошью соорудить излюбленные пирамиды из черепов , а так как оказалось затруднительным собрать наскоро все число голов, простиравшееся до 90.000, то убивали не только некоторых из приведенных с собой из Сирии пленных, но еще множество женщин. Храбрый Фарадж погиб со многими из своих людей при попытке пробиться на лодках вниз по Тигру.

Вой/h2 title=на Тимура с османами (1402)

Но мы ведь отказались давать более обстоятельные сведения об ужасах этой воины; поэтому обратимся скорее к последнему великому успеху, положившему самый блестящий венец деяниям страшного воина Тимура уже на закате его слишком долгой жизни. Теперь он уже не оставил ни одного достойного внимания противника ни в тылу, ни с обоих флангов; хотя после отступления Тимура на зимнюю квартиру в Карабах (Азербайджан), Ахмед Ибн Увейс, вероятно, в надежде на подвигавшиеся приготовления Баязида и стараясь отвлечь от него врага на восток, внезапно появился снова на развалинах Багдада и начал собирать вокруг себя рассеянные остатки своего прежнего войска, однако пока нечего было опасаться серьезных затруднений от этих слабых набегов, и приготовления к решительному удару против Баязида могли идти в полном спокойствии. Без сомнения, нам сообщают, что Тимур сделал еще одну последнюю попытку придти к мирному соглашению с турками. Несмотря на то, что приближаясь теперь уже к семидесяти годам, он обладал все в той же степени прежней самоуверенной энергией, едва ли он все-таки мог с совсем легким сердцем вступать в борьбу с османским султаном, который недаром носил прозвище Ильдирима («молнии»), и силы которого, если в общем и менее значительные чем у Тимура, могли быть вполне собраны и готовы в короткий срок, между тем как его собственные войска были рассеяны по всей передней Азии от Евфрата до Инда и Яксарта. Последние войны в Сирии и Месопотамии тоже стоили многих людей; к тому же можно было заметить признаки меньшей готовности в эмирах, которые предпочли бы утопать в приятном покое на награбленных сокровищах, чем беспрестанно сызнова подвергаться тягостям войны. Одним словом, Тимур мог желать пополнить сначала свое войско на родной почве Трансоксании и освежить его новыми силами , как он многократно делал это уже в прежние годы; поэтому он, в первый раз в своей жизни, хладнокровно перенес тот вызов, что Баязид снова овладел издавна спорной пограничной крепостью Эрзинганом, пока татарское войско было занято Багдадом. Хотя он снова назначил там своим наместником Tахеpта, того же князька, которому собственно принадлежал город, и который с большой приятностью справлялся со своей задачей лавировать между обеими державами, но Тимуру как бы то ни было необходимо было блестящее удовлетворение, если он не хотел в глазах всего света склониться перед Османом. Что он и теперь еще стал искать его путем дипломатических переговоров, мало похоже на его прежнюю манеру; но во всяком случае из этого ничего не вышло. Баязид оставил в продолжение целых нескольких месяцев без ответа его посольство, в котором он между прочим настоятельно требовал выдачи предводителя Черных Ягнят, Кара Юсуфа; когда наконец прибыло ответное известие, отрицательное и при том довольно невежливое, оно застало завоевателя мира уже к западу от Евфрата, на пути от Сиваса к Цезарее, после взятия приступом одного турецкого пограничного городка. Армия Баязида правда стояла справа от Тимура возле Toката; но он знал, что она вынуждена будет за ним последовать, если он пойдет на главный город, Бpуссу.

Битва при Ангоре (1402)

Армии обеих сторон сошлись при Ангоре; но в то время как султан, не обращая внимания на некоторое недовольство, подымавшееся в его войсках, с некоторым хвастовством отправился на охоту в виду врага и слишком долго промешкал там, чтобы успеть позаботиться о тактических подробностях, Тимур обеспечил за собой выгоды положения и посеял по возможности недовольство в рядах турок, чего он никогда не упускал делать относительно могущественных врагов. Кроме собственно османских войск, янычар, и надежных сербов, армия Баязида заключала в себе солдат из мелких государств, упраздненных им лет за десять до того, и некоторые отряды татарских наездников, находившихся в Малой Азии еще с первых монгольских времен. Последние охотно поддавались наущениям, приглашавшим их перейти на сторону их соплеменников; первые были все еще преданы своим прежним государям, которые также находились в стане врагов, и кроме того были раздражены против Баязида из за всего его поведения: так и у них посланные хитрого Тимура находили благоприятный прием для своих предложений. Когда около конца 804 (середина 1402) г. началась решающая битва, в критическую минуту большая часть малоазиатов и все татары перешли к Тимуру: весь правый фланг Баязида был расстроен этим, и поражение его решено. Но в то время как все кругом обратилось в бегство, султан непоколебимо стоял в центре армии со своими янычарами. Он не имел намерения признать себя побежденным; так выдержал он, пока его верные телохранители не были совершенно истреблены. Когда при наступлении ночи он, наконец, согласился покинуть поле битвы, было уж слишком поздно: падение его лошади предало его в руки преследовавших врагов, и как некогда греческий император перед сельджуком Альп-Арсланом, так теперь султан османов, при одном имени которого еще незадолго дрожала Византия, явился пленником перед татарским бегом Тимуром. Основан ли на истине распространенный рассказ о том, что Тимур возил его с собой в железной клетке во время своего дальнейшего шествия по Малой Азии, была ли затем эта клетка клеткой, или скорее носилками, окруженными решетками, в конце концов, так же безразлично, как достоверность множества анекдотов, передаваемых о личной встрече и дальнейших сношениях между победителем и побежденным: достаточно, что Баязид не долго терпел раздирающую муку глубоко пораженной гордости. В то время как войска его тюремщика опустошали огнем и мечем Малую Азию по всем направлениям, наполовину разрушили Бpуссу, колыбель османского величия, наконец отняли даже Смирну у родосских рыцарей Иоаннитов и жестоко расправились с ней, в то время, как его собственная дочь принуждена была отдать свою руку внуку Тимура, сокрушённый султан видимо угасал, и прежде еще, чем укротитель его буйной головы выступил в обратный путь на восток, Баязид умер в своем заточении (14 Ша"бана 804=9 марта 1403).

Государство Тимура к концу его жизни

Ближний Восток после Ангорской битвы

Тимур, разумеется, не мог думать о том, чтобы распространить свои завоевания на османское государство и по ту сторону Босфора; от такой мысли его заранее должно было удержать сознание самой слабой стороны его большого царства: что собственно коренная часть его лежала на восточной границе. К тому же, еще до войны с Баязидом, византийские государи Трапезунда и Константинополя вошли с татарами в переговоры, для того чтобы избавиться с их помощью от опасного османского противника и обязались платить им дань; этим они, по восточным понятиям, сделались вассалами Тимура, за которым таким образом без дальнейших стараний была обеспечена слава подчинения своему скипетру этих непримиримых врагов ислама. Поэтому, раздав снова Малую Азию выгнанным Османами эмирам, как своим вассалам, он предоставил остальное османское государство, находившееся исключительно на европейской почве, самому себе, что он мог сделать с тем большим достоинством, что сын Баязида, Сулейман, которому удалось спастись из Ангоры в Румелию, очень смиренно просил оттуда о мире. Кроме того, Тимуру оставалось, как мы помним, устранить еще одного старого и беспокойного врага, находившегося в тылу у него, в Багдаде. Ахмед Ибн Увейс не без труда – его собственный сын восстал против него – удержал Багдад во время малоазиатских событий, преимущественно с помощью своего старого друга Кара Юсуфа, который при приближении Тимура снова явился с запада к своим Черным Ягнятам. Позже между самими союзниками возникли несогласия; Ахмед должен был бежать в Сирию от туркменского вождя, и этот последний играл роль государя в Багдаде, пока Тимур находил удобным разрешить ему это удовольствие. Это было недолго. После того как вся Малая Азия была покорена и победитель Баязида снова водворил выгнанных им эмиров в их княжествах, как своих вассалов, он направился в Армению и дал почувствовать тяжесть своей руки тем, которые показали себя строптивыми в последнее опасное время. Ортокид из Маридина, который дрожа явился лично со многими подарками, был еще милостиво принят, но грузины, тоже оказавшиеся опять непокорными, были чувствительно наказаны, а Кара Юсуф был разбит при Хилле (806=1403) посланным на юг войском. Теперь он тоже бежал в Сирию, но был заключен в замок в Каире вместе со своим прежним союзником Ахмедом, но приказанию султана Фараджа, боявшегося гнева своего повелителя. Теперь уже ничто не мешало Тимуру возвратиться на родину, после четырех лет, проведенных в войнах в Персии и западных странах: по дороге были еще уничтожены некоторые мятежники в прикаспийских землях, и в Мухарраме 807 (июле 1404) г. победоносный полководец (снова вступил в свою столицу Самарканд во главе своего войска.

Подготовка похода в Китай и смерть Тимура (1405)

Но неутомимый завоеватель намеревался дать себе только немного месяцев, не для отдыха, но для приготовления к новому, гигантскому предприятию. От Москвы до Дели, от Иртыша до Средиземного моря не осталось больше ни одной провинции, земле которой не пришлось бы стонать под копытами его коней; теперь взоры его обратились на восток. Кашгарское ханство, которое со времени похода 792 (1390) г. лежало беспрекословно у его ног, примыкало уже непосредственно к границе Китая. Предлог к тому, чтобы вторгнуться теперь и в Срединную Империю, было легко найти. Уже в 1368 (769 – 70) г. Чингисханиды из рода Хубилая, царствовавшие там до этого года, должны были уступить место основателю национальной Минской династии, это было достаточным основанием для Тимура, державшего себя до самой своей смерти, как мажордом потомков монгольского владыки мира, чтобы представить своим эмирам как неоспоримую необходимость присоединение вновь этого потерянного члена к царству.

Созванный им немедленно курултай одобрил эту достохвальную мысль с воодушевлением, которое могло бы несколько сравниться с чувствами французского сената к великому Наполеону. Немедленно приступлено было к выполнению её: семидесятилетний старик в сущности не мог терять много времени. Уже на пятый месяц после въезда в Самарканд, армия, с невероятной быстротой снова дополненная до 200.000 человек, выступила через Яксарт. Но слишком скоро ей пришлось остановиться. В Отраре, еще на правом берегу реки, Тимур заболел горячкой, настолько сильной, что почти с первого момента можно было предвидеть смертельный исход.

17 Шабана 807 (18 февраля 1405) стрелка упала, часы остановились, и время восторжествовало и над самым могущественным и прославленным из всех когда-либо живших мусульманских государей. Все было кончено, и здесь действительно применимы слова: «Все прошло, будто и не бывало».

Гур-Эмир – мавзолей Тимура в Самарканде

Оценка деятельности Тимура

Применимы они здесь по крайней мере относительно всего, что достойно составить содержание жизни правителя. Конечно, при исторических размышлениях нельзя становиться на слишком возвышенную точку зрения отвлеченного идеализма, или на слишком низкую стремящегося быть человечным филистерства: уже раньше мы при одном случае выяснили себе, что бесполезно плакать о бедствиях войны, если род человеческий до сих пор пока таков, что без сильных потрясений остается вялым и несостоятельным по отношению к своим истинным задачам. Поэтому мы оценим как носителей исторической необходимости даже страшных притеснителей такого рода как Цезарь, Омар или Наполеон, задачей которых было разрушить на куски одряхлевший мир, чтобы очистить место новым, жизнеспособным образованиям. Очень замечательно во всяком случае сходство, которое представляет именно с образом Наполеона не менее резко очерченная фигура Тимура. Тот же самый военный гений, настолько же организаторский, насколько и тактико-стратегический; то же соединение упорства в преследовании раз принятой мысли с молниеобразным натиском в минуту выполнения; та же непоколебимость внутреннего равновесия при опаснейших и труднейших предприятиях; та же неутомимая энергия, предоставлявшая возможно меньше самостоятельности второстепенным начальникам, лично находившая каждую важную меру; то же уменье проницательно познавать слабости противника, не впадая при этом в ошибку слишком низко ценить или презирать его; то же хладнокровное невнимание к человеческому материалу, потребному для выполнения великих планов, тоже безмерное честолюбие и величие завоевательных замыслов рядом с искусством пользоваться самыми мельчайшими побуждениями человеческой природы и с прямо виртуозным лицемерием; наконец, то же соединение беззаветной храбрости с хитрым коварством у татарина, как и у его корсиканского последователя. Конечно, нет недостатка в маловажных различиях: нужно отдать справедливость императору-солдату, что почти все свои битвы он выиграл своим гением полководца, между тем как главнейшие успехи Тимура, победа над Тохтамышем, над Музаффаридом Мансуром, над Делийским царством, над Баязидом, были всегда решены искусно внесенными в ряд врагов раздорами или подкупом презренных изменников – но такие отступления все таки не нарушают общего впечатления поразительного сходства.

И все же было бы несправедливостью к Наполеону поставить его на одну ступень с Тимуром. Свод законов и управление, данные им Франции, еще теперь, после восьмидесяти лет, остаются единственными связующими звеньями, которые сдерживают этот столько же беспокойный, сколько и одаренный народ в государственном строе, необходимом, несмотря ни на что, для современной цивилизации; и как ни сурово распоряжался он от Испании до России, однако железная метла, которою он выметал почву Европы, нигде не уносила вместе с сором и мякиной также хороших семян. А в действиях Тимура самым роковым было именно то, что он нигде не думал о созидании сколько-нибудь прочных порядков, но везде стремился лишь разрушать. Если решиться оставить в стороне его бесплодную и хладнокровную бесчеловечность, он лично является самым величаво очерченным из всех магометанских государей, жизнь его – настоящим эпосом, прямо романтическая привлекательность которого в обстоятельном описании историка-художника должна была бы действовать с неотразимой силой. Все другие великие исламские халифы и султаны – Чингисхан был язычником – как ни значительны были их собственные деяния, большей частью своих успехов были обязаны посторонним силам. У Муавии был его Зияд, у Абд аль-Мелика и Валида – их Хаджадж, у Мансура – Бармекиды, у Альп-Арслана – Низам аль-мульк: единственное орудие Тимура, его готовое к битвам войско, было его собственным созданием, и ни в одном действительно важном походе ими не командовал никто, кроме него самого. Был один человек, который равнялся с Тимуром по внутренней силе, именно Омар; он, правда, только издали посылал распоряжения своим войскам, но силой своей личности господствовал вполне над каждым из своих полководцев и показал все свое величие в другой области, создавая из едва организованных шаек бедуинов и расстроенных иноземных провинций государство, основания которого в продолжение восьми веков служили рамками для народного развития, при всех переменах все же до известной степени равномерного и непрерывного. Разрушение этих оснований было уже издавна подготовлено турками, потом ускорено монголами и татарами, за исключением лишь недоконченной попытки доблестного Газан Хана создать новый организм. Навсегда завершить это разрушение стало печальной заслугой Тимура, когда он из всей передней Азии произвел хаос, в котором больше уже не таились силы, нужные для восстановления нового исламского единства. Если в чисто политическом отношении появление его настолько эфемерно, что после исчезновения его мы видим, как те же элементы, которые были в действии до него, снова принимаются почти без изменения за свою деятельность там, где он прервал ее, то все жё после произведенного им всеобщего разрушения последних остатков материальной и умственной цивилизации, еще оставленных его предшественниками, уже не могли могущественно развиться никакие из тех элементов, которые могли бы привести к возрождению исламского духа и государства. Таким образом, из двух самых великих государей ислама Омар стоит в начале собственно магометанской государственной жизни, как её творец, а в конце, как её разрушитель, стоит Тимур, прозванный Тамерланом.

Литература о Тимуре

Тимур. Статья в Энциклопедическом словаре Брокгауз-Ефрон. Автор – В. Бартольд

Гийасаддин Али. Дневник похода Тимура в Индию. М., 1958.

Низам ад-Дин Шами. Зафар-наме. Материалы по истории киргизов и Киргизии. Выпуск I. М., 1973.

Ибн Арабшах. Чудеса судьбы истории Тимура. Ташкент., 2007.

Йазди Шараф ад-Дин Али. Зафар-наме. Ташкент, 2008.

Клавихо, Руи Гонсалес де. Дневник путешествия в Самарканд ко двору Тимура (1403-1406). М., 1990.

Ф. Нев. Описание войн Тимура и Шахруха в Западной Азии по неизданной армянской хронике Фомы Мадзофского. Брюссель, 1859

Марло, Кристофер. Тамерлан Великий

По, Эдгар Аллан. Тамерлан

Люсьен Керен. Тамерлан – империя Железного Повелителя, 1978

Джавид, Гусейн. Хромой Тимур

Н. Остроумов. Уложение Тимура. Казань, 1894

Бородин, С. Звёзды над Самаркандом.

Сегень, А. Тамерлан

Попов, М. Тамерлан

Их не считают прямо поддельными, но остается сомнительным, насколько единственный сохранившийся персидский перевод их соответствует оригиналу, написанному на восточно-турецком языке, и даже насколько этот оригинал лично написан или продиктован самим Тимуром.

Один знаток военного дела, Jahns (Geschichte des Kriegswesens, Leipzig. 1880, стр. 708 и след.) находит особенно замечательным методический характер наставлений к военачальникам, содержащихся в записках Тимура, но замечает весьма справедливо, что «стратегическая и тактическая связь его военных подвигов все же недостаточно ясна исторически, чтобы быть поучительной». Хороший пример того, что может произойти при меньшей осторожности, можно заимствовать у Hаmmer-Purgstа1l, который берется сообщить много сведений о войске Тимура (Gesch. d. osmаn. Reichs I, 309, сравн. 316): после сообщения о мундирах, введенных в нем, он продолжает: «было также два полка, совершенно покрытых кирасами, древнейшие кирасирские полки, о каких упоминается в военной истории». Почему монгольская джиба (которая впрочем может обозначать всякий род вооружения) должна соответствовать нашей кирасе больше, чем панцирь, употреблявшийся и на Востоке уже за много веков не только для пехоты, но и для всадников, на это нет никакого указания; с таким же или с большим правом можно бы употребить эту самую фразу, например, для украшения описания персидских войск при Кадисии (I, 264).

Цифры здесь снова сильно преувеличиваются историками. Это особенно очевидно выступает в следующих примерах: в показании, что при Ангоре сражались 800.000 солдат Тимура против 400.000 Баязида, и в еще более смелом заявлении армянского летописца, будто при взятии Дамаска участвовало 700.000 человек (Neve, Expose des guerres de Tаmerlаn et de Schаh-Rokh; Брюссель 1860, стр. 72).

Так рассказывают мусульманские историки. Не следует однако умолчать о том, что по свидетельству одного западного путешественника, который проник до двора Тимура, его поведение далеко не было поведением ревностного мусульманина. Выводы Wheleer"а нельзя признать несомненными, так как он почерпал свои сведения главным образом из монгольской истории патера Катру, достоверность источников которой не доказана; решительное мнение, высказанное в указанном примечании, кажется мне сомнительным по своей достоверности. Поэтому я придерживался общепринятого рассказа.

Xизp есть персидско-турецкое произношение арабского имени Xидр. Отношения этого князя к Камараддину, убийце его отца, неясны; после похода полководцев Тимура в 792 (1390 г.), Камараддин больше не упоминается, и по Хейдер-Рази (Notices et extrаits XIV, Париж 1843, стр. 479) Хидр по смерти этого узурпатора достиг господства над племенами бывшего Кашгарского ханства. Но у Шеpефаддина (Deguignes, Аllgemeine Geschichte der Hunnen und Turken, ubers, v. Dalmert, Bd. IV, Greifswаld 1771, стр. 32,35) предводителем джетов и принадлежащих к ним племен является в 791 г. (1389) уже Хидр, а в 792(1390) снова Камараддин; значит между этими племенами должно было произойти на некоторое время разделение, причем одни повиновались молодому Хидру, а другие Камараддину. Подробнейшие сведения до сих пор неизвестны; позже Хидр Ходжа является единодержавным властителем в мирных сношениях с Тимуром (по Хондемиру, перев. Defromery, Journ. as. IV Serie, t. 19, Париж 1852, стр. 282).

Конечно уже Берке принял официально ислам, который и в племенах собственно Золотой Орды в то время также одержал верх уже везде. Но особенно к востоку от Волги, большинство так назыв. татар были, вероятно, язычниками, как и теперь еще чуваши в губерниях Оренбургской и Казанской.

Кази есть персо-турецкое произношение арабского кади «судья». Его отец был судьей при Артене и пользовался большим влиянием при дворе этого последнего; по смерти его он вместе с несколькими другими сановниками возвел на престол его малолетнего сына Мухаммеда и затем сам умер, оставляя свою должность Бурханаддину. Когда затем Мухаммед умер, не оставив потомков, хитрый кади сумел мало помалу подчинить себе остальных вельмож страны, и в конце концов принял даже титул султана.

Осман есть персо-турецкое произношение арабского имени Усман, в котором буква «с» соответствует по произношению английскому th. 15 Раджаба по обыкновенному календарю соответствует 18 июня; но так как днем недели приводится понедельник, то значит арабский счет, как это очень часто случается, неверен, и настоящее число есть 19. Впрочем, по одному рассказу битва продолжалась три дня, значит и отсюда можно, быть может, объяснить неточность даты.

Подробности об этом передаются различно и до дальнейших сведений должны считаться весьма сомнительными.

О ближайших обстоятельствах его смерти мы не знаем ничего определенного. Что ему собственноручно отрубил голову сын Тимура, тогда семнадцатилетний Шахрух, есть наглая выдумка его придворного, Шерефаддина; также и рассказ Ибн Арабшаха не очень правдоподобен.

Т. е. молитва в мечетях за победителя, которая заключала в себе признание его новым повелителем со стороны населения.

S. Thomаs (The Chronicles of the Pаthаn Kings of Dehli, Лондон 1871), стр. 328. Нам действительно передают, что Хизр-Хан послал в 814 (1411 г.) депутацию к сыну Тимура, Шахруху, для принесения присяги верности (см. Notices et Extrаits, XIV, 1, Париж 1843, стр. 19b); между тем это также мало содержит противоречия сказанному в тексте, как тот факт, что многие из остальных индийских князей старались отклонить от себя нападения Тимура тем, что они объявили себя его вассалами; это значило, что цари покорились бы если б только он по другим причинам не жаждал войны во что бы то ни стало. Панегиристы Тимуридов, конечно, всегда стараются придать чисто формальным выражениям вежливости более глубокий смысл, чем они действительно имеют Подобное стремление имеет и рассказ Абд ар-Раззака в Notices et Extrаits, указ. т. стр. 437 и след.

Так пишет это имя Weil, во всяком случае, следуя свидетельству своих арабских источников. В единственном подлиннике, имеющемся в моем распоряжении, «Vitа Tиmur» Ибн Арабшаха, ed. Mаnger, I, 522, я нахожу Илюк или Эйлук; у Hаmmer"а, Geschichte des osmаnischen Reiches I, 293, стоит Кара Юлук, что он переводит как «черная пиявка», между тем как пиявка по-турецки значит не юлук, а cюлюк. Я не в состоянии установить точно форму и значение этого имени.

Hertzberg указ. соч. стр. 526; восточные источники во всяком случае не дают об этом никаких сведений. факт этот сомнителен, ср. с Hаmmer, Geschichte des osmаnischen Reiches I, 618, Weil, Geschichte des Аbbаsidenchаlifаts in Egypten II, 81, np. 4. Имя Эртогрул, во всяком случае, есть только предположение v. Hаmmer"а.

Хотя по Weil"ю (Geschichte des Аbbаsidenchаlifаts in Egypten и, 97) об этом требовании и послушании султана повествуют только персидские историографы, и то и другое вполне правдоподобно по общему положению вещей. Тимур, который в тот момент уже взял Смирну, едва ли воротился бы на восток, не достигнув формального покорения мамлюков.

14-му Шабана соответствует 9-е, а не 8-ое, как приводит v. Hаmmer, указ. соч. стр. 335. При этом надо заметить, что днем недели приведен четверг, который приходит title=ся напротив 13-ое Шабана, соответствующее во всяком случае 8-му марта, так что последнее может быть надо все-таки считать верным числом.

При написании материала использовалась глава "Тамерлан" из книги Августа Мюллера "История ислама". Во многих местах материала перед датами от Рождества Христова приведена мусульманская датировка по Хиджре