Финляндия как противник СССР во Второй мировой войне: формирование и эволюция «образа врага» в сознании советского общества в 1939-1940 и 1941-1944 гг.

Массовое сознание - явление чрезвычайно сложное и противоречивое, в нем переплетаются элементы социальной психологии, нравственные и мировоззренческие установки. При этом оно представляет собой синтез явлений, уходящих корнями в национальные традиции, в обыденную жизнь людей, с идеологическими установками, целенаправленно формируемыми структурами власти.

Война как экстремальное состояние общества в его противостоянии внешним силам предъявляет к массовому сознанию особые требования. В условиях войны особое значение имеет моральный дух армии и народа, в формировании которого важную роль играет совокупность факторов: убежденность в справедливом характере войны, вера в способность государства отразить нападение врага при всех трудностях и даже временных неудачах, наличие духовных и нравственных ценностей, ради которых граждане страны готовы стать солдатами и отдать свою жизнь.

Идеологическая и психологическая составляющая в любой войне теснейшим образом взаимосвязаны. Целью любой войны является победа, а достичь ее невозможно без определенного морально-психологического состояния населения страны в целом и ее армии в особенности. При этом и народ, и армия должны быть убеждены в своем, прежде всего, моральном превосходстве над противником и, разумеется, в конечной победе над врагом. Все это относится не только к умонастроениям, но и к области собственно массовых настроений, чувств народа. Однако, как можно заметить, смысловое содержание этих психологических явлений принадлежит к сфере идеологии. Поэтому любая морально-психологическая подготовка к войне, а также обеспечение определенного морального духа в ее ходе осуществляются прежде всего идеологическими средствами и инструментами.

Важнейшим среди них является пропаганда официальной мотивации войны. Каждая война имеет свое идеологическое оформление, своеобразную идеологическую мотивацию, которая может выражаться как в официальном определении войны высшими политическими и идеологическими институтами, так и в непосредственных лозунгах, используемых в пропагандистской работе в войсках.

В советское время в идеологическом оформлении войны большую роль стали играть социально-революционные мотивы, тесно связанные с доктринальными установками марксизма и коммунистической идеологией в широком смысле. Однако, несмотря на то, что в мотивации этих войн обычно присутствовала и терминология, являвшаяся отзвуком идеи мировой революции, за большинством из них стоял, прежде всего, собственно государственный интерес.

Особое значение идеологическая составляющая в массовом сознании приобрела в условиях утвердившегося сталинского режима. В полной мере это относится и к сознанию советских людей в период Второй мировой войны. А локальную советско-финляндскую Зимнюю войну 1939-1940 гг. и Войну-продолжение (как называют финны боевые действия против СССР в 1941-1944 гг.) следует рассматривать именно в этом — глобальном — историческом контексте.

Советско-финское военное противостояние является весьма благодатным материалом для изучения формирования и эволюции образа врага как феномена массового сознания. Причин тому несколько. Прежде всего, любые явления лучше всего познаются в сравнении. Возможности для сравнения в данном случае открывает само развитие советско-финского конфликта, историческое разделение его на две неравные части.

Первая — так называемая Зимняя война (1939-1940) — столкновение огромной державы с небольшой соседней страной с целью решить свои геополитические проблемы.

Реальным мотивом для нее послужили военно-стратегические соображения советского руководства: непосредственная близость государственной советско-финляндской границы к Ленинграду -второму из крупнейших городов СССР, важнейшему военно-промышленному центру и морскому порту, а также «колыбели революции». Стремление Советского правительства отодвинуть границу с Финляндией находилось в общеевропейском русле взаимоотношений трех сложившихся к тому моменту крупных субъектов мировой политики — фашистской Германии и ее сателлитов — с одной стороны; стран «западной демократии» — с другой и СССР — с третьей. Война с Финляндией оказалась лишь одним из событий в общем ряду мер, осуществленных СССР для продвижения на запад (поход в Западную Украину и Белоруссию, присоединение Бессарабии, Буковины и стран Прибалтики). Естественную обеспокоенность Советского правительства вызывали активные военные приготовления Финляндии, наталкивавшие на мысль о формировании на ее территории мощного военного плацдарма против СССР (строительство к началу 1939 г. с помощью немецких специалистов серии военных аэродромов, создание мощной системы долговременных укреплений — «линии Маннергейма» и др.). Начатые по инициативе СССР советско-финляндские переговоры по вопросам взаимной безопасности в 1939 г. к успеху не привели. Советско-германский пакт о ненападении 23 августа 1939 г. создал принципиально иную ситуацию в Европе, в том числе и в отношении Финляндии: в секретном приложении к этому договору она была отнесена к сфере советского влияния 1 . Ситуацию, при которой основной потенциальный противник СССР — фашистская Германия, с одной стороны, был связан только что заключенным пактом о ненападении, а с другой — вовлечен в реальные боевые действия против держав Запада, советское правительство сочло благоприятным моментом для развязывания старых внешнеполитических узлов и повышения уровня безопасности страны путем перенесения западной границы почти по всей линии с юга на север, от Черного моря до Балтики. Южный участок советско-финляндской границы и замыкал северную часть этой линии. Хотя официально война носила оборонительный характер, фактически со стороны СССР она была агрессивной, поскольку была направлена на отторжение части чужой территории, хотя однозначная ее оценка, в силу международной ситуации и роли в ней Финляндии, невозможна.

По масштабу и театру военных действий это была локальная война, велась она на финской территории. По составу участников война была двусторонней. Ход и исход этой войны известен. Она завершилась подписанием мирного договора, причем на гораздо более выгодных для СССР условиях, чем те, которые выдвигались им до начала боевых действий. Вместе с тем СССР удалось вынудить Финляндию отдать часть стратегически и экономически важных территорий ценой непропорционально больших жертв. За 105 дней войны общие потери личного состава Красной Армии, по официальным данным, достигли 391,8 тыс. чел., из них безвозвратные — около 127 тыс. 2 . Есть и другие подсчеты, согласно которым советские потери превышают эту официальную цифру более чем в 1,2 раза, причем на каждого убитого финна приходилось пятеро погибших советских военнослужащих 3 . По финским источникам, людские потери Финляндии в войне 1939-1940 гг. составили 48,2 тыс. чел. убитыми и 43 тыс. ранеными. По другим офици альным источникам, финская армия потеряла 95 тыс. чел убитыми и 45 тыс. ранеными 4 .

Известен и международный резонанс этого конфликта: начатый в контексте разворачивающейся Второй мировой войны, он вызывал ассоциации с германскими вторжениями в Австрию, Чехословакию и Польшу и привел к исключению СССР из Лиги Наций как агрессора. Все это должно было воздействовать и на взаимное восприятие непосредственных участников боевых действий с обеих сторон. С точки зрения финнов, это была, безусловно, справедливая война, и дрались они с большим патриотическим подъемом, ожесточенно и умело, тем более, что бои протекали на их территории. Советским же людям, в том числе и солдатам, нужно еще было обосновать, почему «большой» должен обижать «маленького».

Пропагандистская кампания в СССР в целях морально психологической мобилизации населения при подготовке к войне была масштабной и массированной. Суть ее отражают многочисленные сообщения советских газет того времени. Приведем для примера заголовки только двух из них — «Красной звезды» и «Ленинградской правды» за 27-29 ноября 1939 г. 5 Они содержат обвинения финской стороны в провокации конфликта для объяснения и мотивации «ответных действий» СССР: «Наглая провокация финляндской военщины», «Поджигатели войны не уйдут от ответственности», «Дать отпор зарвавшимся налетчикам!», «Провокаторам несдобровать!», «Долой провокаторов войны!», «Уничтожим врага, если он не образумится», «Проучить бандитов!», «Унять обезумевших гороховых шутов», «Не позволим финской военщине держать Ленинград под угрозой», «Ответить тройным ударом!», и т. д. Ряд заголовков был посвящен «отношению общественности» к позиции советских и финских властей, причем тезис «Одобряем внешнюю политику СССР» дополнялся утверждением «Финский народ осуждает политику марионеточного правительства», а чувства «гнев и возмущение» — практическим выводом: «Всегда готовы выступить в бой». Другие заголовки обрисовывали перспективу: «Великий советский народ сметет и развеет в прах обнаглевших поджигателей войны», «Поджигатели войны будут биты» и т. п. Все эти лозунги подкреплялись утверждениями о советской мощи: «Советский Союз неприступен», «Страна Советов непобедима», «Красная Армия — несокрушимая сила», «Готовы разгромить врага на его же территории».

А вот как выглядело официальное обоснование советской позиции в выступлении по радио 29 ноября 1939 г. Председателя СНК СССР В.М.Молотова: «Враждебная в отношении нашей страны политика нынешнего правительства Финляндии вынуждает нас принять немедленно меры по обеспечению внешней государственной безопасности… Запутавшееся в своих антисоветских связях с империалистами, [оно] не хочет поддерживать нормальных отношений с Советским Союзом … и считаться с требованиями заключенного между нашими странами пакта ненападения, желая держать наш славный Ленинград под военной угрозой. От такого правительства и его безрассудной военщины можно ждать теперь лишь новых наглых провокаций. Поэтому Советское правительство вынуждено было вчера заявить, что отныне оно считает себя свободным от обязательств, взятых на себя в силу пакта о ненападении, заключенного между СССР и Финляндией и безответственно нарушаемого правительством Финляндии» 6 .

Тональность и аргументация советской официальной пропаганды хорошо отражена в стихотворении Василия Лебедева-Кумача «Расплаты близок час» 7 , опубликованном на другой день, 30 ноября 1939 г., в газете «Известия». Оно было размещено в том же номере газеты, что и речь Молотова, и фактически явилось ее образнопоэтической иллюстрацией с целью усиления эмоционального воздействия на читателя. То, что не мог позволить себе глава правительства (хотя и он не особенно стеснялся в выражениях), в полной мере воплотил в своем произведении официальный поэт-пропагандист, выполнявший вполне определенный политический заказ. Говоря от лица народа и одновременно обращаясь к нему, В.Лебедев-Кумач начал с ритуальной лести в адрес советских вождей («Закалкой сталинской и правдой мы сильны.. .»), упомянул об «исполненной мудрости» речи Молотова. Далее идет, с одной сто роны, подчеркивание справедливости советской позиции, а с другой — обвинение, уничижение и даже оскорбление финского руководства. Приведя обобщение «принципиальной установки СССР» («Неправой никогда мы не ведем войны, /Мы — первые враги разбоя и захвата! »; «Любой народ земли мы рады уважать …»), поэт приводит аргументацию агрессивных действий советской стороны, стараясь преподнести их как вынужденные и справедливые («Мы не хотим войны, но мы должны беречь / Покой своих границ — и берега и воды »; «Держать под выстрелом наш славный Ленинград /Мы не дадим продажной, наглой своре! »; «Но пусть не смеет нам оружьем угрожать, / Правительство шутов и генеральской швали! » и т. д.). Вторая половина стихотворения представляет собой чередование продолжающихся оскорблений («вояки-провокаторы», «предатели», «бешеные собаки», «кровавые шуты» и т. п.) с угрозами («И черной крови вашей мы прольем озера! »; «Расплаты близок час! Она наступит скоро! »), в которых главным аргументом звучит мощь и сила, неисчерпаемость ресурсов («Огромен наш Союз и гнев его огромен! »). Завершается этот «образец» художественно пропагандистского творчества уверенностью в расколе между властями и народом Финляндии («Вы подло погубить хотите свой народ, /Но ваши подлости поймет народ Суоми! »). Но этим надеждам не суждено было оправдаться, и финский народ оказал весьма ожесточенное сопротивление превосходящим силам противника.

Однако следует отметить, что при всех перехлестах советской пропаганды реальная психологическая и официальная идеологическая мотивировка в советско-финляндской войне в основном совпадали. В очень сложной международной обстановке, в условиях уже начавшейся Второй мировой войны Советское правительство действительно было озабочено проблемой безопасности границ, особенно в столь важной их части, как район, примыкающий к Ленинграду. Вот что впоследствии написал об этом в своих воспоминаниях Н.С.Хрущев: «Было такое мнение, что Финляндии будут предъявлены ультимативные требования территориального характера, которые она уже отвергла на переговорах, и если она не согласится, то начать военные действия. Такое мнение было у Сталина… Я тоже считал, что это правильно. Достаточно громко сказать, а если не услышат, то выстрелить из пушки, и финны поднимут руки, согласятся с нашими требованиями… Сталин был уверен, и мы тоже верили, что не будет войны, что финны примут наши предложения и тем самым мы достигнем своей цели без войны. Цель — это обезопасить нас с севера… Вдруг позвонили, что мы произвели выстрел. Финны ответили артиллерийским огнем. Фактически началась война. Я говорю это потому, что существует другая трактовка: финны первыми выстрелили, и поэтому мы вынуждены были ответить… Имели ли мы юридическое и моральное право на такие действия? Юридического права, конечно, мы не имели. С моральной точки зрения желание обезопасить себя, договориться с соседом оправдывало нас в собственных глазах» 8 .

Такая позиция СССР не была принята мировым сообществом. 14 декабря 1939 г. Совет Лиги Наций принял резолюцию об «исключении» СССР из Лиги Наций, осудив его действия, направленные против Финляндского государства, как агрессию. 16 декабря в «Правде» по этому поводу было опубликовано сообщение ТАСС, в котором говорилось: «Лига Наций, по милости ее нынешних режиссеров, превратилась из кое-какого “инструмента мира”, каким она могла быть, в действительный инструмент англо-французского военного блока по поддержке и разжиганию войны в Европе. При такой бесславной эволюции Лиги Наций становится вполне понятным ее решение об “исключении” СССР… Что же, тем хуже для Лиги Наций и ее подорванного авторитета. В конечном счете СССР может здесь остаться и в выигрыше… СССР теперь не связан с пактом Лиги Наций и будет иметь отныне свободные руки» 9 . Заключительную фразу этого заявления о «свободных руках» следует рассматривать в сложном международном контексте, в котором велась дипломатическая и одновременно стратегическая игра со многими участниками. В ней одной из действующих сторон выступала фашистская Германия с уже определившимися союзниками, с другой — англо-франко-американская, еще не вполне оформившаяся коалиция и с третьей — СССР, вынужденный вследствие закулисных интриг «западных демократий» пойти на соглашение с Гитлером в целях отодвинуть надвигающуюся «большую войну» хотя бы на какое-то время.

Зыбкость юридических и моральных оснований считать войну с Финляндией справедливой для СССР не могла не отразиться весьма противоречиво и на настроениях участвовавших в ней советских войск. Диапазон мнений был весьма широк — от сомнений в правомерности действий советской стороны до откровенно циничной позиции, согласно которой «сильный всегда прав». Так, в донесении Политуправления Ленинградского военного округа начальнику Политуправления РККА Л.З.Мехлису от 1 ноября 1939 г. говорится о систематической работе по разъяснению вопросов международного и внутреннего положения в частях округа «путем проведения бесед, докладов, лекций, читок и консультаций». «Настроение личного состава всех частей в связи с докладом т. Молотова (на V внеочередной сессии Верховного Совета СССР. — E. С.) и редакционной статьей «Правды» от 3 ноября - боевое» 10 , - сообщается в донесении. Однако вслед за этим утверждением приводятся следующие факты, свидетельствующие о том, что настроения эти были не столь однозначны:

«Красноармеец 323 арт. полка Чихарев говорит: “Финляндия не приняла мирных предложений СССР и этим самым дала понять, что не хочет дружбы. Мы, если понадобится, продвинем границу от Ленинграда не только на десятки, но и на сотни километров”…

Младший командир 54-го отд. зен. артдива Полин в беседе заявил: “Зачем СССР настаивать на требованиях в переговорах с Финляндией в отношении территории, ведь Финляндии тоже нужна эта территория. 20 лет она не обстреливала, а если и будет обстреливать, то постреляет и перестанет. Мы ведь японцам не отдали высоты Заозерной. Не являются ли наши требования агрессивными?”.

По этим высказываниям военком т. Летуновский провел беседу с уделением особого внимания новой постановке вопроса об агрессии» 11 .

В целом пропаганда оказывала сильное влияние на советских людей, в том числе в действующей армии. Даже столкнувшись с реальной силой противника и с тяжелыми потерями, советские бойцы сохраняли уверенность в победе, опираясь, в частности, на стереотип в соотношении сил великой державы и маленькой страны. Вот, например, строчки из письма младшего лейтенанта М.В.Тетерина жене от 27 декабря 1939 г.: «Вы, вероятно, читали в газетах за 24/ХП об итогах военных действий в Финляндии за три недели, где все подробно рассказано. Как видите, жертв уже есть порядочно, вместе с ранеными около 9 тыс. человек. Вероятно, заметно это и у вас в Петрозаводске, так как ты, Катя, пишешь, что уже дежурила в госпитале. Но ничего, не надо падать духом, все равно победа будет за нами и “козявке” слона не победить» 12 .

Чем дольше продолжалась война, тем слабее становилось воздействие идеологических штампов и критичнее воспринималась реальность. Одновременно росло уважение к противнику, а собственное подавляющее превосходство в силе воспринималось уже в ином, драматическом контексте. Все это отразилось в письме красноармейца П.С.Кабанова к родным от 1 марта 1940 г., где в одной короткой фразе смешались самые разнообразные чувства — отчаяние, и страх погибнуть, и высокая оценка боевых качеств неприятеля, и слабая надежда выжить, но лишь потому, что нас гораздо больше, чем врагов: «Несмотря на то, что финны прекрасно стреляют, но всех же нас здесь не перебьют…» 13 . Всех, конечно, не перебили, но сам красноармеец Кабанов погиб несколько дней спустя…

Далеко не однозначным было отношение к этой войне и в советском тылу, при всей активности пропагандистского воздействия. Слухи, просачивавшиеся с фронта и о ходе военных действий, и о наших потерях, и о поведении финнов, существенным образом расходились с газетными сообщениями, что заставляло людей думать и переоценивать сложившиеся стереотипы и установки. Например, в дневнике А.Г.Майкова, проживавшего в одном из поселков в окрестностях Ленинграда, 14 января 1940 г. сделана следующая запись, фактически зафиксировавшая уважительносочувственное отношение к противнику: «Бабы в очередях о Финляндии говорят так: “Маленькая, да удаленькая”» 14 . Сам же автор дневника в день окончания войны 13 марта 1940 г. высказал такую свою оценку ее итогов: «…Очевидно одно: война, если и выиграна стратегически ценой страшных потерь, политически проиграна позорно…» 15 . Таким образом, на фронте, в тылу воздействие пропаганды оказывало далеко не абсолютное влияние на массовое соз нание советских граждан, сохранявших способность весьма трезво и критично оценивать действительность.

Вероятно, неопределенность и недостаточная убедительность первоначальной мотивировки советской позиции в Зимней войне побудила перейти в пропаганде от тезиса об «обеспечении безопасности Ленинграда» к подчеркиванию только освободительных целей Красной Армии в отношении Финляндии. Классовые идеи «освобождения от эксплуатации» с помощью советских штыков нашли свое отражение в газетных заголовках отчетов о многочисленных митингах трудящихся СССР «в поддержку решительных мер» Советского правительства. Недавняя терминология о «фашистах» ушла из советского пропагандистского лексикона в связи с заигрыванием с фашистской Германией. Пропагандистскими штампами стали такие выражения, как «белофинские бандиты», «финская белогвардейщина», «Белофинляндия» и др. Справедливости ради нужно отметить, что аналогичная пропаганда велась и в Финляндии, где в ходе антисоветской кампании финских рабочих призывали бороться против «большевистского фашизма» 16 .

Естественно, финская сторона также идеологически обосновывала свое участие в Зимней войне, что нашло отражение прежде всего в приказе главнокомандующего вооруженными силами Финляндии К.Г.Маннергейма о начале военных действий против СССР: «Доблестные солдаты Финляндии!.. Наш многовековой противник опять напал на нашу страну… Эта война - не что иное, как продолжение освободительной войны и ее последнее действие. Мы сражаемся за свой дом, за веру и за Отечество» 17 .

Конечно, рядовые участники боев с обеих сторон отнюдь не мыслили формулами правительственных директив и приказов командования, однако последние, безусловно, накладывали отпечаток и на обыденное восприятие противника. Идеологические наслоения присутствуют во всех цитируемых официальных документах, причем с советской стороны в них доминируют классовые мотивы, а с финской — националистические и геополитические. Вместе с тем формула приказа Маннергейма о том, что финны сражаются за свой дом и за свое Отечество, все же была более близка к истине и пониманию финского солдата, нежели натянутые формулировки об угрозе огромному СССР со стороны маленького соседа.

Безусловно, нужно учитывать достаточно большую эффективность финской пропаганды на свое население, которая апеллировала к чувствам патриотизма и справедливости оборонительной войны. Однако и позиция Финляндии в войне, и ее пропаганда также не были абсолютно действенны и безупречны. Сомнения в необходимости воевать с огромным могущественным соседом из-за относительно небольшого участка земли возникали даже у преданных бойцов финской армии. Вот что было записано в военном дневнике младшего сержанта Мартти Салминена 12 февраля 1940 г.: «…Мне пришло в голову: а так ли необходимо воевать? Я знал, что СССР осенью требовал финские территории для своей безопасности. Исходя из того, что финское правительство выбрало войну против огромного народа, а не территориальную уступку, то, видимо, советские предложения были чрезмерны (как я позже узнал, эти предложения были приемлемы). Я сравнивал вооружение противника с нашим. Артиллерии у врага было очень много, с нашей не сравнишь. Я знал, что где-то в тылу за нашими позициями есть несколько финских орудий, которые стреляют редко в связи с нехваткой снарядов, я видел сотни самолетов неприятеля, а своего ни одного. Танков у противника было несчетно, а ни одного финского я за всю войну не встретил… Я ненавидел военную пропаганду. Нас заставляли верить в то, что армия врага всего лишь шайка одетых в лохмотья людей. Однако на практике оказалось, что обмундирование русских лучше, чем у нас: теплый ватник, валенки, шинели из толстого сукна. Лишь у немногих финнов были валенки. Я ненавидел пропаганду не только за лживость, но еще и за то, что она ослабляла боевой дух. Если в такое верили бы, то никакой мало-мальски порядочный человек не стал бы стрелять в беспомощного врага…» 18 . Таким образом, в Зимней войне финская пропаганда была столь же далека от реальности, что и советская, да и мотивация ее во многом оказывалась уязвимой.

Второй этап советско-финского конфликта принципиально иной. Выступив на стороне германского фашизма, напавшего на СССР, Финляндия сама превратилась в агрессора. Конечно, свое участие в этой войне она снова пытается представить как справедливое, как попытку вернуть отнятые земли. В приказе того же Маннергейма в июне 1941 года СССР обвиняется как агрессор, ставится под сомнение искренность и постоянство заключенного после Зимней войны мира, который «был лишь перемирием», и содержится призыв к финнам отправиться «в крестовый поход против врага, чтобы обеспечить Финляндии надежное будущее». Однако в том же приказе содержится намек на это будущее — на Великую Финляндию вплоть до Уральских гор, хотя здесь пока как объект притязаний выступает только Карелия. «Следуйте за мной еще последний раз, — призывает Маннергейм, — теперь, когда снова поднимается народ Карелии и для Финляндии наступает новый рассвет» 19 . А в июльском приказе он уже прямо заявляет: «Свободная Карелия и Великая Финляндия мерцают перед нами в огромном водовороте всемирно-исторических событий» 20 .

Поэтому не вполне искренне звучит утверждение профессора Хельсинкского университета Юкка Невакиви о том, что «если бы не Зимняя война, в которой мы потеряли десятую часть территории, Финляндия, быть может, не стала бы союзницей Гитлера в сорок первом, предпочтя нейтралитет «шведского варианта». Финская армия двинулась в то лето только забирать отобранное» 21 .

Хотя доля правды в его оценке присутствует: развязав 30 ноября 1939 г. военные действия против суверенного соседа и одержав над ним пиррову победу ценой огромных потерь, сталинское руководство предопределило тем самым его позицию в грядущей большой войне, превратив вероятного или даже маловероятного противника в неизбежного. Ни одно оскорбление национальной гордости другого народа не может остаться безнаказанным. И Финляндия ринулась на недавнего обидчика, не слишком заботясь о том, в какой сомнительной компании оказалась.

Впрочем, «возвратом отобранного» дело не ограничилось. Дойдя до старой советско-финляндской границы, финская армия, не задумываясь, двинулась дальше, занимая территории, ранее ей не принадлежащие. В финской пропаганде утверждалось, что Яанислинна (Петрозаводск), а затем и Пиетари (Ленинград) будут принадлежать Финляндии, что Великая Финляндия протянется на восток до Урала, «на всю свою историческую территорию» 22 . Хотя — есть и такие свидетельства — финны действительно охотнее сражались на тех землях, которые были утрачены ими в 1940 году.

Официальные установки финского руководства о справедливости их участия в войне полностью согласовывались с общественной атмосферой. Вот как вспоминает бывший финский офицер И.Виролайнен о настроениях общественности Финляндии в связи с началом войны против СССР: «Возник некий большой национальный подъем и появилась вера, что наступило время исправить нанесенную нам несправедливость… Тогда успехи Германии настолько нас ослепили, что все финны от края до края потеряли рассудок… Редко кто хотел даже слушать какие-либо доводы: Гитлер начал войну и уже этим был прав. Теперь сосед почувствует то же самое, что чувствовали мы осенью 1939 г. и зимой 1940 г. … В июне 1941 г. настроение в стране было настолько воодушевленным и бурным, что каким бы ни было правительство, ему было бы очень трудно удержать страну от войны» 23 .

Однако теперь уже советский народ чувствовал себя жертвой агрессии, в том числе и со стороны Финляндии, вступившей в коалицию с фашистской Германией. Великой и Отечественной война 1941-1945 годов была для советских солдат независимо от того, на каком фронте и против какого конкретного противника они сражались. Это могли быть немцы, румыны, венгры, итальянцы, финны, — суть войны от этого не менялась: советский солдат сражался за родную землю.

Финские войска участвовали в этой войне на фронте, который советская сторона называла Карельским. Он пролегал вдоль всей советско-финляндской границы, то есть места боев во многом совпадали с театром военных действий Зимней войны, опыт которой использовался обеими сторонами в новых условиях. Но на том же фронте рядом с финнами воевали и немецкие части, причем, по многим свидетельствам, боеспособность финских частей, как правило, была значительно выше. Это объясняется как уже приведенными психологическими факторами (оценка войны как справедливой, патриотический подъем, воодушевление, стремление отомстить и т. п.), так и тем, что большая часть личного состава финской армии имела боевой опыт, хорошо переносила северный климат, знала специфические особенности местности. Характерно, что советские бойцы на Карельском фронте оценивали финнов как противника значительно выше, чем немцев, относились к ним «уважительнее». Так, случаи пленения немцев были нередки, тогда как взятие в плен финна считалось целым событием. Можно отметить и некоторые особенности финской тактики с широким применением снайперов, глубоких рейдов в советский тыл лыжных диверсионных групп и др. С советской стороны опыт Зимней войны мог быть использован меньше, так как ее участники были в основном среди кадрового командного состава, а также призванных в армию местных уроженцев.

Три года продолжались бои на Севере между советскими и финскими войсками — до сентября 1944 г., когда Финляндия вышла из войны, заключив перемирие с СССР и Великобританией и объявив войну бывшему союзнику — Германии. Этому событию предшествовали крупные успехи советских войск по всему советско-германскому фронту, в том числе наступление на Карельском фронте в июне-августе 1944 г., в результате которого они вышли к государственной границе, а финское правительство обратилось к Советскому Союзу с предложением начать переговоры.

Именно к этому периоду, связанному с наступлением советских войск и выходом Финляндии из войны, относятся обнаруженные нами документы из Центрального архива Министерства Обороны.

В первом из них приводятся данные советской разведки о настроениях в финской армии в июле 1944 г., а также выдержки из показаний военнопленного капитана Эйкки Лайтинена. Во втором рассказывается об обстоятельствах его пленения и допросе, но уже не сухим слогом военного донесения, а ярким языком газетного очерка, автор которого - советский капитан Зиновий Бурд. Эти документы предоставляют нам уникальную возможность взглянуть на одно и то же событие глазами двух противников, воевавших на одном участке фронта в одинаковом воинском звании и встретившихся в схватке лицом к лицу.

Для первого документа характерны как самооценки финской стороны, так и сделанные на этом основании выводы советского командования о морально-психологическом состоянии финских войск незадолго до выхода Финляндии из войны (июнь-июль 1944 г.). К этому времени настроения финнов явно изменились, о чем свидетельствуют солдатские письма. Перелом в войне, отступления, в том числе и на советско-финском участках фронта, явно влияли на настроения в войсках. Однако анализировавший документы советский полковник делает вывод, что «моральный дух финских войск еще не сломлен, многие продолжают верить в победу Финляндии. Сохранению боеготовности способствует также боязнь того, что русские, мол, варвары, которые стремятся к физическому уничтожению финского народа и его порабощению» 24 .

Об этих опасениях свидетельствует выдержка из письма одного неизвестного финского солдата: «…Больше всего я боюсь попасть в руки русских. Это было бы равно смерти. Они ведь сперва издеваются над своими жертвами, которых потом ожидает верная смерть» 25 . Интересно, что среди советских бойцов также было распространено мнение об особой жестокости финнов, так что попасть к ним в плен считалось еще хуже, чем к немцам. В частности, были хорошо известны факты уничтожения финскими диверсионными группами советских военных госпиталей вместе с ранеными и медицинским персоналом 26 .

Для финнов было также характерно дифференцированное отношение к гражданскому населению занятых ими территорий по этническому принципу: распространены были случаи жестокого обращения с русскими и весьма лояльное отношение к карелам. Согласно положению финского оккупационного военного управления Восточной Карелии о концентрационных лагерях от 31 мая 1942 г., в них должны были содержаться в первую очередь лица, «относящиеся к ненациональному населению и проживающие в тех районах, где их пребывание во время военных действий нежелательно», а уж затем все политически неблагонадежные 27 . Так, в Петрозаводске, по воспоминаниям бывшего малолетнего узника М.Калинкина, «находилось шесть лагерей для гражданского русского населения, привезенного сюда из районов Карелии и Ленинградской области, а также из прифронтовой полосы. Тогда как представители финно- угров в эти годы оставались на свободе» 28 . При этом к лицам финской национальности (суоменхеймот) причислялись финны, карелы и эстонцы, а все остальные считались некоренными народностями (виератхеймот). На оккупированной территории местным жителям выдавались финские паспорта или разрешение на право жительства — единой формы, но разного цвета, в зависимости от национальной принадлежности 29 . Проводилась активная работа по финизации коренного населения, при этом всячески подчеркивалось, что русское население в Карелии не имеет никаких корней и не имеет права проживать на ее территории 30 .

Особенностью финской психологии была большая привязанность к родным местам. Это сказывалось и на характере боевых действий. Так, пленный капитан Эйкки Лайтинен показал: «…Когда наш полк отходил с Малицкого перешейка, солдаты шли в бой с меньшим желанием, чем теперь, ибо для финского солдата Восточная Карелия является менее важной, чем своя территория. На территории Восточной Карелии солдаты вступали в бой только по приказу. У деревни Суоярви, когда мы уже миновали свои старые границы, солдаты моей роты прислали ко мне делегацию с просьбой приостановить наступление. Это и понятно, т. к. большое количество солдат моей роты - уроженцы районов Ладожского озера, которые хотели защищать свои родные места. Около недели тому назад из моей роты дезертировало два солдата, которые после нескольких дней, однако, вернулись обратно и доложили, что они хотят искупить свою вину в бою. Я их не наказал» 31 .

Вызывают интерес биографические данные этого финского офицера, участника обеих войн, награжденного двумя крестами, первый из которых он получил еще на Карельском перешейке в 1940 году за «доблестную оборону», а второй в 1942 году — за «доблестное наступление». Эти сведения приводятся в статье 3. Бурда, где также упоминается жена пленного капитана — военный врач, член шюцкоровской организации «Лотта-Свярд», тоже награжденная двумя крестами 32 .

Поэтому можно доверять свидетельствам этого офицера, с достоинством державшегося на допросе, когда он рассуждает о влиянии Зимней войны на отношение финнов не только к восточному соседу, но и к идее социализма в целом. «Мнение финнов об СССР, о социализме, коммунизме за последние 10 лет сильно изменилось, — говорит он. — Я уверен, что если бы 10 лет тому назад солдаты моей роты должны были бы воевать против Красной Армии, они бы все перебежали на Вашу сторону. Причиной тому, что их взгляды теперь изменились, являются события 39-40 годов, когда русские начали войну против Финляндии, а также оккупация русскими прибалтийских стран, чем они доказали свое стремление поработить малые народы…» 33

Советская пропаганда, как правило, стремилась нарисовать крайне неприглядный образ финского противника. Даже на основании частично описанных выше материалов допроса капитана Э.Лайтинена, судя по которым, он проявил себя как заслуживающий уважения пленный офицер, в красноармейской газете «Боевой путь» в заметке под названием «Лапландский крестоносец» фронтовой корреспондент изобразил его карикатурно и зло. «Трижды презренный лапландский крестоносец», «матерый враг Советского Союза», «белофинский оккупант», «убежденный фашист», «шюцкоровец», «ненавистник всего русского, советского» — такими эпитетами он был награжден, причем даже слово «ппоцкор» — то есть название финских отрядов территориальных войск — воспринималось в их ряду как ругательство. Впрочем, финны в своей пропаганде тоже не стеснялись в выражениях, говоря об СССР, большевиках, Красной Армии и русских вообще. В бьпу была распространена пренебрежительная кличка «рюсси» (что-то вроде нашего «фрицы» по отношению к немцам). Но это и не удивительно: для военного времени резкие высказывания в адрес противника являются нормой поведения, обоснованной не только идеологически, но и психологически.

Следует отметить, что в целом в общественном сознании советской стороны финны воспринимались как враг второстепенный, ничем особо не выделявшийся среди других членов гитлеровской коалиции, тогда как на Карельском фронте, на участках непосредственного с ними соприкосновения, они выступали в качестве главно го и весьма опасного противника, по своим боевым качествам оттеснившего на второй план даже немцев. Все прочие союзники Германии не могли похвастать уважением к себе со стороны неприятеля: ни венгры, ни румыны, ни итальянцы, с которыми приходилось сталкиваться советским войскам, не отличались особой доблестью и были, по общему мнению, довольно «хлипкими вояками».

Приведем несколько мнений о финнах как о противнике, полученных не только из «синхронных» (документов военных лет), но и из «ретроспективных» источников, - записей военных мемуаров, а также интервью с участниками советско-финляндской и Великой Отечественной войн, проведенных в 1990-е годы.

«Они вояки, здорово воевали. Их малая компания, но наших они много убивали» 34 , — признавал участник советско-финляндской войны Тойво Матвеевич Катгонен, кстати, сам финн по национальности, в 1939 г. добровольцем вступивший в Красную Армию. Другой фронтовик, участник боев на Карельском фронте Юрий Павлович Шарапов, вспоминал: «Летом 44-го года мы вплотную столкнулись с упорством финских солдат в обороне… Сопротивлялись они отчаянно… Финн мог сидеть за валуном и стрелять. И до тех пор, пока ты ему не зайдешь в тыл и не застрелишь его в затылок, он не уйдет с места» 33 . Ветеран обеих войн, в первую командовавший взводом, во вторую — батальоном, а ныне генерал-полковник в отставке Дмитрий Андреевич Крутских на вопрос «Какого Вы мнения о финских солдатах?» ответил: «Как солдаты финны очень хорошие, и в Великую Отечественную войну они воевали лучше, чем немцы. Я вижу тому несколько причин. Они знали местность и были подготовлены к тем климатическим условиям, в которых воевали. Отсюда и вытекали мелкие отличия в маскировке, тактике, разведке, которые в итоге приносили свои плоды. Огневая подготовка - мастерская. В бою - устойчивые. Но я подмечал, что когда они атаковали нашу оборону, они бодро двигались метров до 100-150, а дальше залегали…» 35 . Вспоминая о прекращении огня после заключения перемирия в финской кампании 13 марта 1940 г., Д.А.Крутских так описывает поведение недавних противников: «Когда мы уходили, нам было приказано взорвать всю оборону и засыпать траншеи. Финнам было приказано отойти от дороги на 100 метров. Мы жгли костры, пели песни, играли на гармошке. Они играли на губных гармошках. Видел я, что и руками нам махали, и кулаками грозили. Ну и мы им отвечали соответственно…» 36 Это простое и будничное наблюдение — «кулаками нам грозили» — очень точно отражает атмосферу того времени: несмотря на объявление мира, уже тогда было ясно, что выяснение отношений с ближайшим соседом еще не закончено…

Особый интерес вызывают свидетельства о поведении финских военнопленных в обеих войнах. Так, например, Т.М.Каттонен вспоминал об одном случае из зимы 1940 г.: «Как остров назывался, который штурмовали, не помню. Кого-то из финнов успели взять в плен, но вообще пленных было немного. Все финские пленные, которые к нам попали, вредные были страшно, прямо съесть нас были готовы. Я опрашивал одного, опрашивал, а он потом вдруг в воду прыг — туда, в Финский залив, как раз в том месте, где мы чуть не утонули. Поймали его все равно за шиворот и вытащили обратно. Он не смотрел, что вода ледяная, не хотел сдаваться…» 37 . В дневнике А.Г.Манкова сохранилась запись от 11 декабря 1939 г., свидетельствующая о том, что слухи о необычном поведении захваченных финских военнослужащих распространялись даже в советском тылу: «От одной студентки, муж которой врачом на фронте, узнал, что пленные финны не желают принимать пищу. Муж ее не знает, что с ними делать. Как это роковым образом расходится с газетными сведениями!» 38 . Таким образом, уже в Зимнюю войну отмечается особая стойкость финнов в плену, которая проявлялась и позднее, в Войне-продолжении, о чем сохранились многочисленные свидетельства. Приведем лишь один пример — рассказ о событиях конца 1942 г. офицера разведотдела штаба 19-й армии Даниила Федоровича Златкина: «Финны попадались… Немцы посылали их к нам в разведку. Мы захватили трех финнов, но ничего от них не добились… Какие методы к ним ни применяли, — ничего. Очень стойкие, очень сильные люди, и солдаты хорошие. Немцы, попадая в плен, мгновенно всё рассказывают, абсолютно всё, или хитрят, стараются обмануть нас, были случаи… А эти… Про себя, про семью отвечали охотно. Но как только вопрос касался военных действий, численности войск, номера части, фамилии командиров, — это было мертво. Он прямо заявлял: «Вы от меня ничего не добьетесь. Я вам ничего не расскажу». Лаконично, без всяких… Вот немцы говорили: «Я не хочу изменять присяге!», патетически так говорили, пафосно. А он просто в открытую говорил: «Я вам этого не скажу!»… Я тогда сделал заключение, что они очень смелые, находчивые, великолепно знающие местность, маскировка у них блестяще поставлена, и кроме того, это дисциплинированные солдаты, беззаветно преданные своему долгу, и у них учиться нужно воевать» 39 .

Высоко оценивая боевые качества, подготовку и снаряжение финнов, ветераны вместе с тем обязательно упоминают о свойственной им жестокости. «Было много случаев зверств, когда финны убивали ножами наших раненых, которых не успевали убрать с поля боя, — записал в своих воспоминаниях о Зимней войне бывший артиллерист Михаил Иванович Лукинов. — Я сам видел в бинокль, как на поляне, к которой нельзя было подойти близко из-за стреляющих «кукушек», лежало несколько тел наших солдат. И когда один из них делал попытку подняться, то из леса с деревьев по нему раздавались выстрелы. Один из раненых рассказывал, что когда после боя он лежал раненый на снегу, к нему подъехал финн и сказал по-русски: «Лежишь, Иван? Ну, лежи, лежи». Еще хорошо, что не добил, а ведь таких случаев было много…» 40 Похожие истории звучат и в воспоминаниях о боях на Карельском фронте 1941-1944 гг. Так, Д.Ф.Златкин рассказал о вырезанном поголовно госпитале, когда его часть попала в окружение («Там было свыше 150 человек, и всех перерезали… Раненым лежачим, врачам, медсестрам — спокойно перерезали горло!» 41 ), о коварных минах-ловушках, о лыжниках-диверсантах, метателях ножей, целящих, как правило, в спину, и, разумеется, о всё тех же легендарных снайперах «кукушках»…

«Кукушки» — это особая тема. В последнее время многие, прежде всего финские исследователи ставят их существование под сомнение, считая одним из военных мифов 42 . Так, Охто Маннинен утверждает, что «никто не встречал таких ветеранов, которые вспоминали бы о том, как они лазили по деревьям… Кажется маловероятным, чтобы солдата могли заставить залезть на дерево, ибо у него всегда должна была быть возможность отступать. Спуск с дерева потребовал бы слишком много времени» 43 . Однако в воспоминаниях советских участников обеих войн упоминания о снайпе-рах-«кукушках» встречаются как обязательный элемент, причем со ссылкой на личный опыт: «Кукушки» были! Не верьте, когда говорят, будто их не было — это все равно, что сказать, что мы были с автоматами (в финскую войну. - E. С.) Я лично снимал «кукушку» на 600 метров. Врут они, что это разведчики были, а не снайпера. Бедой они для нас были…» 44 (Д.А.Крутских); «Еще «кукушки» «куковали» наверху… У них были курносые такие сапоги, он прыгнет с дерева на лыжи и всё… Помню, как-то раз «кукушку» поймали, спустили вниз, начали допрашивать. Он говорит: «Я девять москалей убил, надо десять убить было». Я ему говорю: «А вот шиш тебе! Не сумеешь ты меня убить!». Он смотрит на меня, видит, что я [тоже] финн, и еще больше рассердился. Потом я стал его спрашивать: «Зачем на дерево полез, чтобы нас убивать?». «Надо убивать, — говорит. — Девять убил. Десять надо было убить, но не пришлось…» А пуля для меня была у него уже готова. Десять москалей… «Москали» они нас называли…» 45 (Т.М.Каттонен).

Среди рассказов о «кукушках» встречаются и почти фантастические, в которых хорошо заметны отзвуки пропаганды того времени. Например, упоминание о «смертниках», оставленных своими же на верную гибель. «Нам очень досаждали «кукушки» — снайперы с деревьев, — вспоминал М.И.Лукинов. — Финны при отходе сажали их на деревья с автоматом и большим запасом патронов. Одни из них, постреляв, убегали на лыжах, которые оставляли под деревом. Другие били до последнего, пока их самих не сбивали с дерева, а упавших с ненавистью добивали. Иногда четыре «кукушки» располагались как бы по углам лесного квадрата, и тогда каждый, кто попадал в этот квадрат, неизбежно погибал. А сбить их было трудно, т. к. при таких попытках они сосредотачивали огонь четырех автоматов на одной цели. Ночью они меняли позицию, уходя на следующий «квадрат». Некоторых снайперов, сажая на деревья, финны разували, чтобы не убежали, заменяя обувь одеялом. В нашем полку был случай, когда солдаты, увидев на дереве сидящую «кукушку», ее обстреляли. И она сразу бросила оттуда автомат и одеяло с ног. «Кукушкой» оказалась молоденькая девушка, рыжеволосая, бледная, как смерть. Ее пожалели, а когда обули в какие-то обгорелые валенки, то она поняла, что убивать не будут, и зарыдала. Сердца растопились, и ее в неприкосновенности отправили под конвоем в тыл…» 46 Отметим, что финскими историками существование женщин-снайперов в Зимней войне категорически отрицается. М.И.Лукинов же описывает не только обстоятельства пленения, но даже внешние приметы захваченной девушки… Что это — военное мифотворчество или все-таки реальная история? Передает ветеран услышанное с чужих слов или говорит о том, что видел собственными глазами? Ведь и в других подобных рассказах мы находим немало подробностей, а также имен свидетелей и участников событий…

Примечательно, что, рассуждая о своих бывших противниках-финнах, советские ветераны часто находят оправдание их действиям. Когда разговор идет о врагах-немцах, ничего подобного не происходит. Приведем достаточно типичное высказывание на этот счет Д.Ф.Златкина: «Мы, конечно, имели колоссальные потери от финской армии. Они жестокие были ужасно. Они не могли нам, наверное, простить многолетнего владения Финляндией нашими царями и, кроме того, 39-40-й год, конечно, так озлобили финнов… Они же потери колоссальные имели. А мы еще большие потери имели, чем они. Но они защищали свою землю, а мы что? Для чего мы полезли туда? Что это нам дало? Позор, только и всего… Я осуждаю их за жестокость, но они защищали себя тоже. Так же как советские солдаты защищали себя от немцев, от врагов, они защищали свой участок земли от тех же врагов, как они считали, наших советских войск…» 47

Такие отсылки к негативному опыту Зимней войны встречаются постоянно. И если сами финны называют боевые действия против СССР в 1941-1944 гг. Войной-продолжением, то и советские ветераны прослеживают четкую взаимосвязь двух этапов вооруженного противостояния с Финляндией, испытывая за ту, первую войну, более или менее явный комплекс вины. «Одной из особенностей этой войны было то, что мы воевали по приказу, — размышляет М.И.Лукинов. — Это было не то, что в последующую Отечественную войну, когда мы ненавидели врага, напавшего на нашу Родину. Здесь нам просто сказали: «Шагом марш!» — даже не разъяснив, куда и зачем. На финской войне мы просто выполняли наш воинский долг, только потом поняв смысл и необходимость военных действий. Ненависти к финнам у нас сначала не было, и только потом, видя отдельные случаи зверств со стороны противника, наши солдаты иногда проникались к нему злобой. Как, например, с остервенением убивали «кукушек», наносящих нам большой вред…» 48 . Еще более жестко и обобщенно высказался Д.А.Крутских: «Что я скажу о финской войне… В политическом плане — проигрыш, в военном — поражение. Финская война оставила тяжелый след. Горя мы навидались. Потери мы несли очень большие — ни в какое сравнение с их потерями. Убитые так и остались лежать на чужой земле… Хотя финская компания считалась победоносной, но нам-то фронтовикам, была известна ее цена.. ,» 49 .

И еще одна характерная черта. В воспоминаниях о Великой Отечественной часто встречаются попытки сравнить поведение финнов в период Зимней войны и в ходе боевых действий на Карельском фронте. Очень показательны в этом плане фронтовые записки Константина Симонова о наступлении советских войск на Карельском перешейке летом 1944 г. Рассказывая о стремительном взятии Выборга («В сороковом году, во время финской войны, на все это понадобилось три месяца боев с тяжелейшими жертвами, а теперь всего одиннадцать суток со сравнительно небольшими потерями с нашей стороны…»), он отмечает: «Надо отдать должное финнам — они не переменились, остались такими же стойкими солдатами, какими были. Просто мы научились воевать» 50 . И здесь же упоминает свои беседы с фронтовиками: «Один из офицеров говорит, что финны не привыкли воевать летом. Начинается спор про финнов — те они или не те, какие были тогда. Один говорит, что совсем не те, что были, другой — тоже участник финской войны — говорит, что те же самые, ничуть не хуже воюют, все дело не в них, а в нас. Наверное, правильно…» 51 . Затем К.Симонов приводит мнение генерала Н.Г.Лященко, который «говорит про финнов, что вояки они, как и были, так и есть, храбрые. Но в этих боях выяснилось, что они исключительно чувствительны к обходам. Как проткнул, вышел им в тыл - теряются!» 52 .

Но даже эта, отмеченная многими «растерянность», «с каждым днем все большая ошеломленность происходящим» 53 , охватившая финскую армию в период успешного советского наступления, не делала финнов менее серьезным противником. По свидетельству Ю.П.Шарапова, в конце июля 1944 г., когда наши войска вышли к государственной границе и перешли ее, углубившись на финскую территорию до 25 км, они получили шифровку Генерального штаба с приказом немедленно возвращаться, так как уже начались переговоры о выходе Финляндии из войны. Но пробиваться обратно им пришлось с упорными боями, так как финны не собирались их выпускать. Сравнивая эту ситуацию с положением на других фронтах, ходом освободительной миссии и последующим насаждением социализма в странах Восточной Европы, Ю.П.Шарапов отмечает: «Мы, те, кто воевал на Севере, относились к этому по-другому. Как только пришла шифровка не пускать нас в Финляндию, мы сразу поняли, что дело пахнет керосином, что нечего нам там делать, — потому что там была бы война до самого Хельсинки. Уж если они в лесу воюют, и надо было стрелять в затылок, чтобы финн из-за этого валуна перестал стрелять, то можете представить, что было бы, когда бы мы шли дальше и прошли еще 240 километров. Тут и Сталин, и его окружение понимали, что с кем с кем, а с финнами связываться не надо. Это не немцы, не румыны, не болгары и не поляки…» 54 .

Среди всех сателлитов Германии, пожалуй, лишь у Финляндии присутствовал элемент справедливости для участия в войне против СССР, который, впрочем, полностью перекрывался ее захватническими планами. Интересно, что мотивация вступления в войну и выхода из нее была практически противоположной. В 1941 году Маннергейм вдохновлял финнов планами создания Великой Финляндии и клялся, что не вложит меч в ножны, пока не дойдет до Урала, а в сентябре 1944-го оправдывался перед Гитлером за то, что «не может больше позволить себе такого кровопролития, которое подвергло бы опасности дальнейшее существование маленькой Финляндии» и обрекло бы ее 4-х-миллионный народ на вымирание 55 . Мания величия прошла. А лекарством от этой болезни послужило наше успешное наступление, отбросившее финнов к их довоенным границам.

* * *

В заключение следует отметить, что восприятие Финляндии как противника СССР во Второй мировой войне прошло длительную и серьезную эволюцию, связанную как с многочисленными пропагандистскими стереотипами и даже мифами, уходящими корнями в классовую идеологию, так и с реальным ходом исторических событий, включивших два этапа прямого военного противостояния. Первоначальные представления конца 1930-х гг. о Финляндии как о маленькой, отсталой, слабой стране, где у власти утвердились «белофинны», угнетавшие трудовой народ Суоми, который только и мечтал освободиться от ига эксплуататоров с помощью восточного соседа — рабоче-крестьянского государства и его могучей Красной Армии и готов был при первых выстрелах подняться на революционную борьбу, свергнуть «марионеточное правительство» и установить Советскую власть или, во всяком случае, не оказывать какого-либо серьезного сопротивления своим «освободителям», — все эти иллюзии оказались развеяны в первые же дни Зимней войны 1939-1940 гг. Не вполне адекватной оказалась и оценка Советским Правительством и военным командованием возможностей Красной Армии в контексте назревавшей войны, причины чего были проанализированы уже после ее окончания — на Совещании при ЦК ВКП(б) начальствующего состава по сбору опыта боевых действий против Финляндии 14-17 апреля 1940 г. Вот что сказал об этом в своем выступлении И.В.Сталин: «Что же особенно помешало нашим войскам приспособиться к условиям войны в Финляндии? Мне кажется, что им особенно помешала созданная предыдущая кампания психологии в войсках и командном составе — шапками закидаем. Нам страшно повредила польская кампания, она избаловала нас. Писались целые статьи и говорились речи, что наша Красная Армия непобедимая, что нет ей равной… Это помешало нашей армии сразу понять свои недостатки и перестроиться, перестроиться применительно к условиям Финляндии. Наша армия не поняла, не сразу поняла, что война в Польше — это была военная прогулка, а не война. Она не поняла и не уяснила, что в Финляндии не будет военной прогулки, а будет настоящая война. Потребовалось время для того, чтобы наша армия поняла это, почувствовала и чтобы она стала приспосабливаться к условиям войны в Финляндии, чтобы она стала перестраиваться» 56 .

Таким образом, препятствием для адекватной оценки противника явились мировоззренческие штампы — как идеологические, так и практические, основанные на ограниченном опыте Гражданской войны, а также явная переоценка собственных сил при недооценке потенциала и морального духа противника. Зимняя война фактически явилась первой настоящей современной войной, которую вела страна после окончания Первой мировой. «…Наша современная Красная Армия, — отметил Сталин, — обстреливалась на полях Финляндии, — вот первое ее крещение. …И наша армия вышла из этой войны почти вполне современной армией…» 57 . На том же совещании, отдав должное высокой боеспособности финской армии, Сталин отметил и ее главные недостатки — неспособность к большим наступательным действиям и пассивность в обороне, вследствие чего такую армию «нельзя назвать современной». Такова была официальная точка зрения на итоги Зимней войны с Финляндией, которую в недалеком будущем ждало продолжение. И в этих оценках содержались как своя правота, так и новые ошибки, переоценка собственных сил и недооценка противника. Красная Армия действительно получила боевое крещение, горький и поучительный опыт, но отнюдь еще не в современной войне и с неравноценным по потенциалу противником. Значение Зимней войны для повышения боеготовности армии власть переоценила, а всех необходимых уроков не извлекла. Вместе с тем огромный удар, нанесенный по самооценке и самолюбию «непобедимой Красной Армии», заставил в дальнейшем очень серьезно относиться к Финляндии как к противнику и не допускать прежних ошибок в оценке ее возможностей. Именно поэтому Карельский фронт, который во многом совпадал с театром военных действий Зимней войны, оказался наиболее устойчивым в ходе Великой Отечественной даже в самые тяжелые ее периоды.

В ходе Войны-продолжения восприятие финнов и в армии, и в советском обществе было более адекватным, нежели накануне советско-финляндского конфликта. Это был, в сущности, один и тот же противник, столкновение с которым повторилось через небольшой промежуток времени, но советская сторона — «субъект восприятия» — была уже во многом другой, «обогащенной» опытом предыдущих военных действий, избавившейся от многих идеологических клише и предрассудков. Пожалуй, именно адекватность взаимного восприятия в контексте хода Второй мировой войны, с учетом, безусловно, общей международной ситуации, позволила СССР и Финляндии найти взаимоприемлемый выход из военного противостояния. Причем из всех союзников Германии, граничивших с СССР, лишь Финляндия не подверглась советской оккупации и «советизации», приобретя уникальный статус «ней трально-дружественного» государства (в сфере советского влияния) на многие десятилетия «холодной войны».

Разумеется, драматический опыт военного противостояния СССР и Финляндии весьма существенно повлиял на массовое сознание народов двух стран в контексте их взаимовосприятия. Однако в отношениях русских к финнам, — и это весьма интересный социально-психологический феномен, — никогда не было той массовой ненависти, которая характерна для отношения к немцам в период Второй мировой войны и еще многие годы после ее окончания. Быть может, здесь сказались определенный комплекс вины за события 1939-1940 гг., когда маленькая страна стала жертвой агрессии со стороны большого соседа, а также уважение, вызванное стойкостью финнов, с которой они защищали свою землю. Вероятно, нейтрально-дружественный статус послевоенной Финляндии, который поддерживался и советской пропагандой, также оказал воздействие на восприятие этой страны и ее народа в последующие годы. Опыт двух войн многому научил народы наших стран, и хотелось бы надеяться, что исторические уроки прочно усвоены и будут учитываться будущими поколениями.

Примечания:

1 См.: Канун и начало войны: Документы и материалы. Л., 1991. С. 192; Секретные дополнительные протоколы к договору о ненападении между Германией и СССР от 23 августа 1939 года// Военные архивы России. 1993. Вып. 1. С. 115.

2 Гриф секретности снят. Потери Вооруженных Сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах: Статистическое исследование. М., 1993. С. 99, 407; Россия и СССР в войнах XX века. Потери вооруженных сил. Статистическое исследование. М., 2001. С. 195, 595. На разных страницах обоих официальных изданий Министерства Обороны РФ данные об общих потерях Красной Армии в советско-финляндской войне расходятся: в специальном разделе, посвященном этой войне, называется цифра 333 084 чел., однако при складывании чисел безвозвратных (126 875) и санитарных (264 908) потерь, которые приведены в итоговой таблице к каждой книге, получается цифра 391 781 чел.

3 Аптекарь П. Какие потери в живой силе и технике понесла Красная Армия в финской кампании? // Родина. 1995. № 12. С. 98.

4 См.: Россия и СССР в войнах XX века. С. 212.

5 Цит. по: Принимай нас, Суоми-красавица! «Освободительный» поход в Финляндию 1939-1940 гг. Ч. 1. СПб., 2000. С. 26-27.

6 По обе стороны Карельского фронта 1941-1944: Документы и материалы. Петрозаводск, 1995. С. 7.

7 Все цитаты из него приводятся по изданию: Принимай нас, Суоми-красавица! «Освободительный» поход в Финляндию 1939-1940 гг. Ч.1. СПб., 2000. С. 224.

8 Хрущев Н.С. Воспоминания // Огонек. 1989. № 30. С. 11.

10 Цит по: Советский Союз: годы испытаний. Великая Отечественная война. М. 1995. С. 29.

12 Принимай нас, Суоми-красавица! Ч. 1. СПб., 2000. С. 195.

13 Там же. С. 198.

14 Там же. С. 189.

16 Семиряга М.И. Незнаменитая война// Огонек. 1989. № 22. С. 28-30.

17 По обе стороны Карельского фронта 1941-1944. С. 11.

18 Военный дневник Мартти Салминена. Пер. с финского // Принимай нас, Суоми-красавица! «Освободительный» поход в Финляндию 1939-1940 гг. Ч. 2. СПб., 2000. С. 139.

19 Принимай нас, Суоми-красавица! Ч. 2. С. 60.

20 Там же. С. 70.

22 По обе стороны Карельского фронта. С. 261.

23 Там же. С. 67-68.

24 ЦАМО РФ. Ф. 387. Оп. 8680. Д. 17. Л. 85.

26 По обе стороны Карельского фронта. С. 190-191. Там же. С. 242.

27 По обе стороны Карельского фронта. С. 259.

28 Там же. С. 248, 266.

29 Там же. С. 156-169, 184-186, 191-193, 198-199, 206-208, 250-251, 264-266.

30 ЦАМО РФ. Ф. 387. Он. 8680. Д. 17. Л. 86.

32 ЦАМО РФ. Ф. 387. Оп. 8680. Д. 17. Л. 86.

33 Из интервью с участником советско-финляндской войны Т.М.Катгонен. Запись и литературная обработка Баира Иринчеева. Опубликовано на сайте «Я помню»: http://www.iremember.ru/infantry/kattonen/kattonen_r.htm.

34 Из интервью с участником Великой Отечественной войны на Карельском фронте Ю.И.Шараповым от 17 мая 1995 г. Запись и литературная обработка Е.С.Сенявской // Личный архив автора.

35 Из интервью с участником советско-финляндской и Великой Отечественной войн Д.А.Крутских. Запись и литературная обработка А.В.Драбкина. Опубликовано на сайте «Я помню»: http://www.iremember.ru/mfantry/krutskikh/krutskikh r.htm и krutskikhvo V. html.

37 Из интервью с Т.М.Каттонен.

38 Принимай нас, Суоми-красавица! Ч. 1. СПб., 2000. С. 189.

39 Из интервью с участником Великой Отечественной войны на Карельском фронте Д.Ф.Златкиным от 16 июня 1997 г. Запись и литературная обработка Е.С.Сенявской // Личный архив автора.

40 Из воспоминаний участника советско-финляндской и Великой Отечественной войн М.И.Лукинова. Опубликовано на сайте «Я помню»: http://www.iremember.ru/artillerymen/lukinov/lukinov2_r.htm.

41 Из интервью с Д.Ф.Златкиным.

42 Маннинен О. Так были ли «кукушки»? // Родина. 1995. № 12. С. 80; Степанов В.Н. Легенды и мифы советско-финляндской войны // Вопросы истории. 1997. № 3. С. 171-173.

43 Маннинен О. Указ. соч. С. 80.

44 Из интервью с Д.А.Крутских.

45 Из интервью с Т.М.Каттонен.

46 Из воспоминаний М.И.Лукинова.

47 Из интервью с Д.Ф.Златкиным.

48 Из воспоминаний М.И.Лукинова.

49 Из интервью с Д.А.Крутских.

50 Симонов К. Разные дни войны. Дневник писателя. М., 1975. С. 385.

51 Там же. С. 389.

52 Там же. С. 390.

54 Из интервью с Ю.П.Шараповым.

55 По обе стороны Карельского фронта… С. 525-526.

56 Зимняя война 1939-1940. Кн. 2. И.В.Сталин и финская кампания. (Стенограмма совещания при ЦК ВКП(б)). М., 1998. С. 275-276.

57 Зимняя война 1939-1940. Кн. 2. И.В.Сталин и финская кампания. С. 280.

Во время Второй мировой войны Финляндия была союзником Германии. 22 сентября 1940 года между Германией и Финляндией было подписано техническое соглашение, оно предусматривало провоз через финскую территорию немецкого оборудования, больных и отпускников из немецких войск в Норвегии. Берлин начал поставлять в Финляндию . Постепенно Германия заняла главное место во внешнеэкономической сфере Финляндии, германская доля стала составлять 70% внешнеторгового оборота страны. В октябре 1940 года финское правительство разрешило вербовать добровольцев в войска СС.

В январе 1941 года финский парламент принял закон о воинской повинности, который увеличивал срок службы в регулярных войсках с одного года до двух лет. 9 июня 1941 г. главнокомандующий финскими вооруженными силами маршал Карл Густав Эмиль Маннергейм издал приказ о частичной мобилизации, он касался резервистов войск прикрытия. 17 июня в Финляндии началась всеобщая мобилизация. 21 июня финские части высадились на Аландских островах, которые были демилитаризованной зоной. 25 июня советские ВВС нанесли удары по аэродромам, предприятиям принадлежавшим немцам на территории Финляндии. Финское правительство объявило войну СССР. 28 июня финские войска перешли в наступление.

Немецкий плакат, обращенный к финнам во время Лапландской войны. Ироничная надпись на плакате: «Als dank bewiesene für nicht Waffenbrüderschaft !» («Благодарим за доказанное отсутствие боевого товарищества!»)

В начале 1942 года советский посол в Швеции А. М. Коллонтай через шведского министра иностранных дел Гюнтера сделала попытку установить контакты с правительством Финляндии. В конце января президент Ристо Хейкки Рюти и маршал Маннергейм обсудили возможность проведения предварительных переговоров с Советским Союзом и пришли к выводу, что любые контакты с Москвой недопустимы.

20 марта 1943 года американское правительство обратилось к Финляндии с предложением выступить в качестве посредника в переговорах о заключении мирного соглашения (Соединенные Штаты не были в состоянии войны с Финляндией). Финское правительство, сообщив о предложении Берлину, ответило отказом. Однако настроения у финской военно-политической элиты стало меняться по мере неудач немецких войск на восточном фронте. Летом 1943 года финские представители начали переговоры с американцами в Португалии. Глава финского внешнеполитического ведомства Карл Хенрик Вольтер Рамсай направил в американский госдепартамент письмо с заверением, что финские войска не станут воевать с американскими солдатами в том случае, если они после высадки в Северной Норвегии вступят на территорию Финляндии.

Постепенно военный угар стих и сменился пораженческими настроениями, о планах строительства «Великой Финляндии» пришлось забыть. В начале ноября 1943 года социал-демократическая партия сделала заявление, в котором она не только подчеркивала право Хельсинки по своему желанию выйти из войны, но и сообщало, что этот шаг следует сделать без промедления. В середине ноября 1943 года секретарь шведского МИД Бухеман сообщил послу Коллонтай, что финское правительство желает заключения мира с СССР. 20 ноября A.M. Коллонтай попросила Бухемана довести до сведения финских властей, что Хельсинки могут направить в Москву делегацию для переговоров. Правительство Финляндии приступило к изучению советского предложения. Одновременно шведское правительство сообщило, что готово оказать Финляндии продовольственную помощь в том случае, если попытки начать переговоры с Советским Союзом с целью заключения мирного соглашения приведут к прекращению германских поставок. В ответе финского правительства на предложение Москвы говорилось, что Хельсинки готовы вести мирные переговоры, но не могут отдать жизненно важные для Финляндии территории и города. Таким образом, Маннергейм и Рюти были согласны вести мирные переговоры с Советским Союзом, но с позиции победителей. Финны требовали передачи Финляндии территорий, утраченных по итогам Зимней войны и находившихся в составе СССР на 22 июня 1941 года. В ответ Коллонтай сообщила, что отправным пунктом для начала переговоров может быть только советско-финская граница 1940 года. В конце января 1944 года государственный советник Юхо Кусти Паасикиви выехал в Стокгольм для неофициальных переговоров с советской стороной. Финское правительство вновь поставило вопрос о границах 1939 года. Аргументы советской дипломатии успеха не имели.

Финские истребители немецкого производства Мессершмитт Bf.109G-6 в полете во время Лапландской войны. Обращают на себя внимание опознавательные знаки на финских самолетах. В сентябре 1944 г. в связи с выходом из войны на стороне Германии, финнам пришлось удалить немецкие тактические обозначения «Восточный Фронт» (желтые капоты моторов и нижние поверхности законцовок крыла, желтая полоса в хвостовой части фюзеляжа) и знаки национальной принадлежности (финская свастика). Им на смену пришли кокарды цветов финского флага: белый, синий, белый

Более значимыми оказались доводы советской дальнего действия. В ночь с 6 на 7 февраля 1944 года советские ВВС нанесли удар по финской столице. В операции участвовало 728 советских бомбардировщиков, они сбросили 910 тонн бомб на город (среди них были и четыре бомбы ФАБ-1000, шесть ФАБ-2000 и две ФАБ-5000 – фугасные авиабомбы весом в 1000, 2000, 5000 кг). В Хельсинки возникло более 30 крупных пожаров. Горели различные военные объекты, газохранилище, электромеханический завод «Стрельберг» и многое другое. Всего было уничтожено или серьезно повреждено 434 здания. Финские власти успели оповестить население города за 5 минут до начала удара, поэтому потери гражданского населения были незначительными: 83 убитых и 322 раненых. 17 февраля по Хельсинки был нанесён второй мощный авиаудар. Он был не столь сильным, как первый. Советские ВВС сбросили на город 440 тонн бомб. В ночь с 26 на 27 февраля 1944 года состоялся ещё один мощный налёт на финскую столицу: в нём участвовало 880 самолетов, было сброшено 1067 тонн бомб (в том числе двадцать ФАБ-2000). Финская система ПВО не могла справиться с такой силой и действовала малоэффективно. Не смогли помочь и переброшенные из Германии асы - эскадрилья Me-109G. За три налёта советские ВВС потеряли 20 машин, включая потери по техническим неисправностям.

В конце февраля Паасикиви вернулся из Стокгольма. Однако финское руководство еще пыталось спорить по поводу территориальных вопросов. Тогда вмешалось шведское правительство. Глава шведского МИД Гюнтер, глава правительства Линкомиес и затем и сам король обратились к финнам с предложением принять предложения СССР, т. к. требования Москвы минимальные. Швеция потребовала от финского правительства определить свою позицию до 18 марта.

17 марта 1944 года финское правительство через Швецию обратилось к СССР и попросило предоставить более детальные сведения о минимальных условиях мирного соглашения. 25 марта советник Паасикиви и министр иностранных дел Оскар Карлович Энкель на шведском самолете перелетели линию фронта на Карельском перешейке, и прибыли в советскую столицу. Чуть ранее Маннергейм отдал приказ об эвакуации населения, имущества и оборудования из Карелии и оккупированного Карельского перешейка.

Финские пехотинцы в городе Торнио (Tornio), Финляндия, в бою с немецкими частями во время Лапландской войны. Город Торнио был центром жестоких уличных боев в начале Лапландской войны между Финляндией и Германией. На фотографии ближний солдат вооружен винтовкой системы Мосина-Нагана 1891/30, а дальний пистолетом-пулеметом Suomi M/3

1 апреля Паасикиви и Энкель вернулись в финскую столицу. Они сообщили правительству, что главным условием мира является принятие за основу границ Московского договора от 12 марта 1940 года. Немецкие войска, которые дислоцировались Финляндии, должны были быть изгнаны или интернированы. Кроме того, Финляндия должна была выплатить 600 млн. американских долларов репараций за 5-летний срок (сумму предлагалось погасить товарами). 18 апреля Хельсинки отказались принять условия Москвы. Вскоре после этого заместитель главы МИД Вышинский по радио сделал заявление, в котором сообщил, что Хельсинки отвергли мирные предложения СССР и что теперь вся ответственность за последствия лежит на финском руководстве.

Между тем к концу апреля 1944 года положение финских вооруженных было критическим. За Выборгом у финских войск не было серьезных укреплений. Все здоровые мужчины в возрасте до 45 лет включительно были уже мобилизованы на войну. 10 июня 1944 г. Красная Армия перешла в наступление на Карельском перешейке и 20 июня захватила Выборг. 28 июня советские войска освободили Петрозаводск. Перед Финляндией встала угроза полного военного поражения и оккупации.

Финское правительство попросило о помощи Германию. 22 июня в финскую столицу прибыл Риббентроп. Президент Рюти дал письменное обязательство не заключать мирного договора без согласия Берлина. Но 1 августа Ристи Хайкко Рюти ушёл в отставку, его место занял Маннергейм. 8 августа было распущено правительство Эдвина Линкомиеса, новым премьером был избран Андрес Вернер Хакцель. 25 августа Хельсинки попросили Москву возобновить мирные переговоры. 29 августа советское посольство в Швеции передало ответ Москвы: Финляндия была должна разорвать отношения с Германией; вывести немецкие войска до 15 сентября; прислать делегацию для переговоров в СССР.

3 сентября глава финского правительство по радио обратился к народу и сообщил о решении начать переговоры с СССР. В ночь на 4 сентября финское руководство сделало заявление по радио и сообщило, что принимает предварительные условия Советского Союза, разрывает отношения с нацистской Германией и соглашается на вывод немецких войск. Финское военное командование заявило, что прекращает военные действия с 8 часов утра 4 сентября.

В ходе Лапландской войны немецкие войска под командованием генерала Лотара Рендулича использовали тактику «выжженной земли». В Лапландии было уничтожено 30% зданий, а город Рованиеми, родина финского Деда Мороза - Йоулупукки, был разрушен до основания. Около 100 00 мирных жителей стали беженцами

8 сентября 1944 года в советскую столицу прибыла финская делегация. В её составе были глава правительства Андреас Хакцель, министр обороны Карл Вальден, начальник Генштаба Аксель Хейн-рикса и генерал-лейтенант Оскар Энкель. СССР представляли народный комиссар иностранных дел В. М. Молотов, член ГКО К. Е. Ворошилов, член Военного совета Ленинградского фронта А. А. Жданов, представители НКИД М. М. Литвинов, В. Г. Деканозов, начальник Оперативного отдела Генштаба С. М. Штеменко, командующий Ленинградской военно-морской базы А. П. Александров. Великобританию представлял посол Арчибальд Керр и советник Джон Бальфур. 9 сентября тяжело заболел Хакцель, поэтому переговоры начались только 14 сентября. В дальнейшем финскую делегацию возглавил глава МИД Карл Энкель. 19 сентября в Москве было подписано соглашение о перемирии между Советским Союзом и Великобританией с одной стороны и Финляндией – с другой.

Основные условия соглашения:

Хельсинки обязались разоружить немецкие войска, которые останутся на финской территории после 15 сентября и передать их личный состав советскому командованию в качестве военнопленных;
- Финское правительство обязалось интернировать всех немецких и венгерских подданных;
- Финляндия предоставляла свои аэродромы для советских ВВС для ведения боевых действий против немцев на Севере и на Балтике;
- Финская армия должна была за два месяца перейти на мирное положение;
- Восстанавливались положения мирного договора от 12 марта 1940 года;
- Финляндия обязалась вернуть Советскому Союзу область Петсамо (Печенга), которую советское правительство дважды (в 1920 и 1940 гг.) уступало финнам;
- СССР получил право на аренду полуострова Порккала-Удд на 50-летний срок для создания там военно-морской базы. За аренду советское правительство должно было платить 5 млн. финских марок ежегодно;
- Восстанавливалось соглашение СССР и Финляндии об Аландских островах от 1940 года. Согласно договору, финская сторона обязывалась демилитаризовать Аландские острова, не предоставлять их вооруженным силам других государств.
- Финляндия обязывалась немедленно возвратить всех советских и союзных военнопленных и интернированных лиц. Советский Союз возвращал всех финских пленных;
- Финляндия обязывалась возместить причиненный СССР ущерб. Сумму в размере 300 млн. американских долларов финны были должны в течение шести лет погасить товарами;
- Финляндия обязалась восстановить все законные права, в том числе и имущественные, граждан и государств Объединенных Наций;
- Финляндия обязалась вернуть России все вывезенные ценности, имущество, как частных лиц, так и государства;
- Финское правительство должно было передать военное имущество Германии и её союзников, в том числе военные и торговые суда;
- Финляндия предоставляла в интересах союзников свой торговый флот и требуемые материалы и продукты;
- В Финляндии распускались все фашистские, прогерманские и военизированные структуры, организации и общества.

Финская пехота грузится на транспорт в порту Оулу для десантирования в Торнио

Лапландская война (сентябрь 1944 г. - апрель 1945 г.)

Надо отметить, что немецкое командование было готово к негативному сценарию развития событий в Финляндии. В 1943 году немцы начали строить планы на случай сепаратного соглашения между Финляндией и СССР. Было решено сосредоточить военную группировку в Северной Финляндии, чтобы сохранить за собой никелевые шахты в районе Петсамо (они располагались около современного посёлка Никель в Мурманской области). Зимой 1943-1944 гг. немцы провели масштабные работы на севере Финляндии и Норвегии, строя и улучшая дороги, создавая склады.

Немецких войск во внутренней Финляндии было немного. На фронте присутствовали авиационные подразделения, а основные немецкие силы дислоцировались в Заполярье. Выполнение финским правительством условий соглашения о перемирии с СССР и Великобританией привело к возникновению ряда конфликтов с немецкими войсками (они получили название «Лапландской войны»). Так, 15 сентября немцы потребовали капитуляции финского гарнизона на острове Гогланд (остров в Финском заливе). Получив отказ, немецкие войска попытались захватить остров. Финский гарнизон получил мощную поддержку советских Военно-воздушных сил, советские лётчики утопили четыре немецкие самоходные десантные баржи, тральщик и четыре катера. Лишившись подкреплений и поддержки с моря, немецкие силы численностью около батальона сдались финнам.

На севере Финляндии немецкое командование медлило с отводом своих войск в Норвегию (20-я армия Лотара Рендулича начала операцию «Северное сияние» по вводу войск в Норвегию началась только 4 октября), и произошло несколько боестолкновений с финнами. 30 сентября финская 3-я пехотная дивизия под началом генерал-майора Паяри высадилась в порту Рёютя близ города Торнео. Одновременно шюцкоровцы (ополченцы, члены Охранного корпуса) и солдаты-отпускники атаковали немцев в городе Торнео. После упорного боестолкновения немецкие войска оставили город. 8 октября финские войска заняли город Кеми. 16 октября финские части заняли поселок Рованиеми, а 30 октября - село Муонио. Немецкие войска, уходя из Финляндии, применяли тактику выжженной земли. Обширные территории были опустошены, Рованиеми был полностью разрушен. Последние немецкие соединения оставили финскую территорию в апреле 1945 года.

7 октября началась Петсамо-Киркенесская операция, в ходе которой силы Карельского фронта и Северного флота нанесли удар по немецким войскам на севере Финляндии в области Петсамо и в Северной Норвегии. Это ускорило ход эвакуации немецких войск из Финляндии.

О незначительности боевых действий финских войск против вермахта говорит сравнение масштаба потерь вооруженных сил Финляндии и СССР в ходе боевых действий на Севере. Финны потеряли с середины сентября 1944 года по апрель 1945 года около 1 тыс. человек убитыми и пропавшими без вести, примерно 3 тыс. ранеными. Немецкие войска в ходе Лапландской «войны» потеряли около 1 тыс. погибшими и более 3 тыс. ранеными и пленными. Советская армия в ходе Петсамо-Киркенесской операции потеряла около 6 тыс. человек погибшими, немецкая армия – примерно 30 тыс. солдат.

Финские солдаты устанавливают государственный флаг на границе с Норвегией после того, как последние отряды немецких войск покинули территорию Финляндии. 27 апреля 1945 года

Психология войны в ХХ веке. Исторический опыт России [Полная версия с приложениями и иллюстрациями] Сенявская Елена Спартаковна

Финны во Второй мировой войне

Советско-финское военное противостояние является весьма благодатным материалом для изучения формирования образа врага. Причин тому несколько. Прежде всего, любые явления лучше всего познаются в сравнении. Возможности для сравнения в данном случае открывает само развитие советско-финского конфликта, историческое разделение его на две неравные части.

Первая - так называемая «зимняя» война (1939–1940 гг.) - столкновение огромной державы с небольшой соседней страной с целью решить свои геополитические проблемы. Ход и исход этой войны известен. Непропорционально большими жертвами СССР удалось вынудить Финляндию отдать часть стратегически и экономически важных территорий. Известен и международный резонанс этого конфликта: начатый в контексте разворачивающейся Второй мировой войны, он вызывал ассоциации с германскими вторжениями в Австрию, Чехословакию и Польшу и привел к исключению СССР из Лиги Наций как агрессора. Все это должно было воздействовать и на взаимное восприятие непосредственных участников боевых действий с обеих сторон. Для финнов это была, безусловно, справедливая война, и дрались они с большим патриотическим подъемом, ожесточенно и умело, тем более, что бои протекали на их территории. Советским же солдатам командование должно было еще обосновать, почему «большой» должен обижать «маленького». Вот как выглядело это обоснование.

В своем выступлении по радио 29 ноября 1939 г. Председатель СНК СССР В. М. Молотов заявил: «Враждебная в отношении нашей страны политика нынешнего правительства Финляндии вынуждает нас принять немедленно меры по обеспечению внешней государственной безопасности… Запутавшееся в своих антисоветских связях с империалистами, [оно] не хочет поддерживать нормальных отношений с Советским Союзом… и считаться с требованиями заключенного между нашими странами пакта ненападения, желая держать наш славный Ленинград под военной угрозой. От такого правительства и его безрассудной военщины можно ждать теперь лишь новых наглых провокаций. Поэтому Советское правительство вынуждено было вчера заявить, что отныне оно считает себя свободным от обязательств, взятых на себя в силу пакта о ненападении, заключенного между СССР и Финляндией и безответственно нарушаемого правительством Финляндии».

В то же время и финская сторона идеологически обосновывала свое участие в этой войне, что нашло отражение в приказе главнокомандующего вооруженными силами Финляндии Г. Маннергейма о начале военных действий против СССР: «Доблестные солдаты Финляндии!.. Наш многовековой противник опять напал на нашу страну… Эта война - не что иное, как продолжение освободительной войны и ее последнее действие. Мы сражаемся за свой дом, за веру и за Отечество».

Конечно, рядовые участники боев с обеих сторон отнюдь не мыслили формулами правительственных директив и приказов командования, однако последние, безусловно, накладывали отпечаток и на обыденное восприятие противника. Хотя идеологические наслоения присутствуют в обоих цитируемых документах, формула приказа Маннергейма о том, что финны сражаются за свой дом и за свое Отечество, все же была более близка к истине и пониманию финского солдата, нежели натянутые формулировки об угрозе огромному СССР со стороны маленького соседа.

Второй этап советско-финского конфликта принципиально иной. Выступив на стороне германского фашизма, напавшего на СССР, Финляндия сама превратилась в агрессора. Конечно, свое участие в этой войне она снова пытается представить как справедливое, как попытку вернуть отнятые земли. В приказе того же Маннергейма в июне 1941 года СССР обвиняется как агрессор, ставится под сомнение искренность и постоянство заключенного после «зимней» войны мира, который «был лишь перемирием», и содержится призыв к финнам отправиться «в крестовый поход против врага, чтобы обеспечить Финляндии надежное будущее». Однако в том же приказе содержится намек на это будущее - на Великую Финляндию вплоть до Уральских гор, хотя здесь пока как объект притязаний выступает только Карелия. «Следуйте за мной еще последний раз, - призывает Маннергейм, - теперь, когда снова поднимается народ Карелии и для Финляндии наступает новый рассвет». А в июльском приказе он уже прямо заявляет: «Свободная Карелия и Великая Финляндия мерцают перед нами в огромном водовороте всемирно-исторических событий».

Поэтому не вполне искренне звучит утверждение профессора Хельсинкского университета Юкка Невакиви о том, что «если бы не „зимняя“ война, в которой мы потеряли десятую часть территории, Финляндия, быть может, не стала бы союзницей Гитлера в сорок первом, предпочтя нейтралитет „шведского варианта“. Финская армия двинулась в то лето только забирать отобранное».

Впрочем, «возвратом отобранного» дело не ограничилось. Дойдя до старой советско-финляндской границы, финская армия, не задумываясь, двинулась дальше, занимая территории, ранее ей не принадлежащие. В финской пропаганде утверждалось, что Яанислинна (Петрозаводск), а затем и Пиетари (Ленинград) будут принадлежать Финляндии, что Великая Финляндия протянется на восток до Урала, «на всю свою историческую территорию». Хотя - есть и такие свидетельства - финны действительно охотнее сражались на тех землях, которые были утрачены ими в 1940 году.

Официальные установки финского руководства о справедливости их участия в войне полностью согласовывались с общественной атмосферой. Вот как вспоминает бывший финский офицер И. Виролайнен о настроениях общественности Финляндии в связи с началом войны против СССР: «Возник некий большой национальный подъем и появилась вера, что наступило время исправить нанесенную нам несправедливость… Тогда успехи Германии настолько нас ослепили, что все финны от края до края потеряли рассудок… Редко кто хотел даже слушать какие-либо доводы: Гитлер начал войну и уже этим был прав. Теперь сосед почувствует то же самое, что чувствовали мы осенью 1939 г. и зимой 1940 г… В июне 1941 г. настроение в стране было настолько воодушевленным и бурным, что каким бы ни было правительство, ему было бы очень трудно удержать страну от войны».

Однако, теперь уже советский народ чувствовал себя жертвой агрессии, в том числе и со стороны Финляндии, вступившей в коалицию с фашистской Германией. Великой и Отечественной война 1941–1945 годов была для советских солдат независимо от того, на каком фронте и против какого конкретного противника они сражались. Это могли быть немцы, румыны, венгры, итальянцы, финны, - суть войны от этого не менялась: советский солдат сражался за родную землю.

Финские войска участвовали в этой войне на фронте, который советская сторона называла Карельским. Он пролегал вдоль всей советско-финляндской границы, то есть места боев во многом совпадали с театром военных действий «зимней» войны, опыт которой использовался обеими сторонами в новых условиях. Но на том же фронте рядом с финнами воевали и немецкие части, причем, по многим свидетельствам, боеспособность финских частей, как правило, была значительно выше. Это объясняется как уже приведенными психологическими факторами (оценка войны как справедливой, патриотический подъем, воодушевление, стремление отомстить и т. п.), так и тем, что большая часть личного состава финской армии имела боевой опыт, хорошо переносила северный климат, знала специфические особенности местности. Характерно, что советские бойцы на Карельском фронте оценивали финнов как противника значительно выше, чем немцев, относились к ним «уважительнее». Так, случаи пленения немцев были нередки, тогда как взятие в плен финна считалось целым событием. Можно отметить и некоторые особенности финской тактики с широким применением снайперов, глубоких рейдов в советский тыл лыжных диверсионных групп и др. С советской стороны опыт Зимней войны мог быть использован меньше, так как ее участники были в основном среди кадрового командного состава, а также призванных в армию местных уроженцев.

Таков общий исторический, событийный и общественно-психологический фон взаимовосприятия противников в двух взаимосвязанных войнах, которые, хотя и считаются самостоятельными, в действительности представляют собой эпизоды единой Второй мировой войны на северо-европейском театре военных действий.

Три года продолжались бои на Севере между советскими и финскими войсками - до сентября 1944 г., когда Финляндия вышла из войны, заключив перемирие с СССР и Великобританией и объявив войну бывшему союзнику - Германии. Этому событию предшествовали крупные успехи советских войск по всему советско-германскому фронту, в том числе наступление на Карельском фронте в июне-августе 1944 г., в результате которого они вышли к государственной границе, а финское правительство обратилось к Советскому Союзу с предложением начать переговоры.

Именно к этому периоду, связанному с наступлением советских войск и выходом Финляндии из войны, относятся обнаруженные нами документы из Центрального Архива Министерства Обороны.

В первом из них приводятся данные советской разведки о настроениях в финской армии в июле 1944 г., а также выдержки из показаний военнопленного капитана Эйкки Лайтинен. Во втором рассказывается об обстоятельствах его пленения и допросе, но уже не сухим слогом военного донесения, а ярким языком газетного очерка, автор которого - советский капитан Зиновий Бурд. Эти документы предоставляют нам уникальную возможность взглянуть на одно и то же событие глазами двух противников, воевавших на одном участке фронта в одинаковом воинском звании и встретившихся в схватке лицом к лицу.

Для первого документа характерны оба интересующих нас аспекта: и самооценки финской стороны, и сделанные на этом основании выводы советского командования о морально-психологическом состоянии финских войск незадолго до выхода Финляндии из войны (июнь-июль 1944 г.). К этому времени настроения финнов явно изменились, о чем свидетельствуют солдатские письма. Перелом в войне, отступления, в том числе и на советско-финском участках фронта, явно влияли на настроения в войсках. Однако анализировавший документы советский полковник делает вывод, что «моральный дух финских войск еще не сломлен, многие продолжают верить в победу Финляндии. Сохранению боеготовности способствует также боязнь того, что русские, мол, варвары, которые стремятся к физическому уничтожению финского народа и его порабощению».

Об этих опасениях свидетельствует выдержка из письма одного неизвестного финского солдата: «…Больше всего я боюсь попасть в руки русских. Это было бы равно смерти. Они ведь сперва издеваются над своими жертвами, которых потом ожидает верная смерть». Интересно, что среди советских бойцов также было распространено мнение об особой жестокости финнов, так что попасть к ним в плен считалось еще хуже, чем к немцам. В частности, были хорошо известны факты уничтожения финскими диверсионными группами советских военных госпиталей вместе с ранеными и медицинским персоналом.

Для финнов было также характерно дифференцированное отношение к гражданскому населению занятых ими территорий по этническому принципу: распространены были случаи жестокого обращения с русскими и весьма лояльное отношение к карелам. Согласно положению финского оккупационного военного управления Восточной Карелии о концентрационных лагерях от 31 мая 1942 г., в них должны были содержаться в первую очередь лица, «относящиеся к ненациональному населению и проживающие в тех районах, где их пребывание во время военных действий нежелательно», а уж затем все политически неблагонадежные. Так, в Петрозаводске, по воспоминаниям бывшего малолетнего узника М. Калинкина, «находилось шесть лагерей для гражданского русского населения, привезенного сюда из районов Карелии и Ленинградской области, а также из прифронтовой полосы. Тогда как представители финно-угров в эти годы оставались на свободе». При этом к лицам финской национальности (суоменхеимот) причислялись финны, карелы и эстонцы, а все остальные считались некоренными народностями (вератхеимот). На оккупированной территории местным жителям выдавались финские паспорта или разрешение на право жительства - единой формы, но разного цвета, в зависимости от национальной принадлежности. Проводилась активная работа по финизации коренного населения, при этом всячески подчеркивалось, что русское население в Карелии не имеет никаких корней и не имеет права проживать на ее территории.

Вызывают интерес биографические данные этого финского офицера, участника обеих войн, награжденного двумя крестами, первый из которых он получил еще на Карельском перешейке в 1940 году за «доблестную оборону», а второй в 1942 году - за «доблестное наступление». Эти сведения приводятся в статье З. Бурда, где также упоминается жена пленного капитана - военный врач, член шюцкоровской организации «Лотта-Свярд», тоже награжденная двумя крестами.

Поэтому можно доверять свидетельствам этого офицера, с достоинством державшегося на допросе, когда он рассуждает о влиянии «зимней» войны на отношение финнов не только к восточному соседу, но и к идее социализма в целом. «Мнение финнов об СССР, о социализме, коммунизме за последние 10 лет сильно изменилось, - говорит он. - Я уверен, что если бы 10 лет тому назад солдаты моей роты должны были бы воевать против Красной Армии, они бы все перебежали на Вашу сторону. Причиной тому, что их взгляды теперь изменились, являются события 39–40 годов, когда русские начали войну против Финляндии, а также оккупация русскими прибалтийских стран, чем они доказали свое стремление поработить малые народы…»

Советская пропаганда, как правило, стремилась нарисовать крайне неприглядный образ финского противника. Даже на основании частично описанных выше материалов допроса капитана Э. Лайтинена, судя по которым, он проявил себя как заслуживающий уважения пленный офицер, в красноармейской газете «Боевой путь» в заметке под названием «Лапландский крестоносец» фронтовой корреспондент изобразил его карикатурно и зло. «Трижды презренный лапландский крестоносец», «матерый враг Советского Союза», «белофинский оккупант», «убежденный фашист», «шюцкоровец», «ненавистник всего русского, советского» - такими эпитетами он был награжден, причем даже слово «шюцкор» - то есть название финских отрядов территориальных войск - воспринималось в их ряду как ругательство. Впрочем, финны в своей пропаганде тоже не стеснялись в выражениях, говоря об СССР, большевиках, Красной Армии и русских вообще. В быту была распространена пренебрежительная кличка «рюсси» (что-то вроде нашего «фрицы» по отношению к немцам). Но это и не удивительно: для военного времени резкие высказывания в адрес противника являются нормой поведения, обоснованной не только идеологически, но и психологически.

Следует отметить, что в целом в общественном сознании советской стороны финны воспринимались как враг второстепенный, ничем особо не выделявшийся среди других членов гитлеровской коалиции, тогда как на Карельском фронте, на участках непосредственного с ними соприкосновения, они выступали в качестве главного и весьма опасного противника, по своим боевым качествам оттеснившего на второй план даже немцев. Все прочие союзники Германии не могли похвастать уважением к себе со стороны неприятеля: ни венгры, ни румыны, ни итальянцы, с которыми приходилось сталкиваться советским войскам, не отличались особой доблестью и были, по общему мнению, довольно хлипкими вояками.

По свидетельству ветерана Карельского фронта Ю. П. Шарапова, в конце июля 1944 г., когда наши войска вышли к государственной границе и перешли ее, углубившись на финскую территорию до 25 км, они получили шифровку Генерального штаба с приказом немедленно возвращаться, так как уже начались переговоры о выходе Финляндии из войны. Но пробиваться обратно им пришлось с упорными боями, так как финны не собирались их выпускать. Сравнивая эту ситуацию с положением на других фронтах, ходом освободительной миссии и последующим насаждением социализма в странах Восточной Европы, Ю. П. Шарапов отмечает: «Мы, те, кто воевал на Севере, относились к этому по-другому. Как только пришла шифровка не пускать нас в Финляндию, мы сразу поняли, что дело пахнет керосином, что нечего нам там делать, - потому что там была бы война до самого Хельсинки. Уж если они в лесу [воюют], и надо было стрелять в затылок, чтобы финн из-за этого валуна перестал стрелять, то можете представить, [что было бы], когда бы мы шли [дальше] и прошли еще 240 километров. Тут и Сталин, и его окружение понимали, что с кем с кем, а с финнами связываться не надо. Это не немцы, не румыны, не болгары и не поляки…»

Среди всех сателлитов Германии, пожалуй, лишь у Финляндии присутствовал элемент справедливости для участия в войне против СССР, который, впрочем, полностью перекрывался ее захватническими планами. Интересно, что мотивация вступления в войну и выхода из нее была практически противоположной. В 1941 году Маннергейм вдохновлял финнов планами создания Великой Финляндии и клялся, что не вложит меч в ножны, пока не дойдет до Урала, а в сентябре 1944-го оправдывался перед Гитлером за то, что «не может больше позволить себе такого кровопролития, которое подвергло бы опасности дальнейшее существование маленькой Финляндии» и обрекло бы ее четырехмиллионный народ на вымирание. Мания величия прошла. А лекарством от этой болезни послужило наше успешное наступление, отбросившее финнов к их довоенным границам.

Из книги Стратагемы. О китайском искусстве жить и выживать. ТТ. 1, 2 автора фон Зенгер Харро

14.9. Нострадамус во Второй мировой войне Эллик Хоув в книге «The Black Game - British Subversive Operations against the Germans during the Second World War» (в Германии вышла в 1983 г. в Мюнхене под заголовком «Черная пропаганда: свидетельство очевидца о тайных операциях британской секретной службы во Второй

Из книги История Востока. Том 2 автора Васильев Леонид Сергеевич

Япония во второй мировой войне Осенью 1939 г., когда началась война и западноевропейские страны одна за другой стали терпеть поражения и становиться объектом оккупации со стороны гитлеровской Германии, Япония решила, что ее час пробил. Туго закрутив все гайки внутри страны

автора Лисицын Фёдор Викторович

Авиация во Второй мировой войне ***> Мне доводилось слышать мнение, что именно французская авиация проявила себя весьма хорошо…Угу, примерно на уровне советской авиации которая "проявила" себя летом 1941 как ПРИНЯТО считать "плохо". Потери немцев в 1000 машин сбитыми и

Из книги Вопросы и ответы. Часть I: Вторая мировая война. Страны-участницы. Армии, вооружения. автора Лисицын Фёдор Викторович

Флот во Второй Мировой войне ***>Про английский флот как-то недомыслил, Вы правы, это сила. Однако, был же и итальянский/германский флот. Неужто не смогли бы обеспечить пути по Средиземному морю?Германский флот как организованная сила "выложился" в 1940 в Норвегии и ВСЁ. 1/3

Из книги Турция. Пять веков противостояния автора Широкорад Александр Борисович

Глава 26 ТУРЦИЯ ВО ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЕ 22 июня 1941 г. Германия напала на СССР. За четыре дня до этого Турция по предложению Гитлера подписала с Германией «Пакт о ненападении». В связи с нападением Германии на СССР Турция объявила нейтралитет. В то же время по представлению

автора Пономаренко Роман Олегович

Общие работы о Второй мировой войне Кулиш В.М. История Второго фронта. - М.: Наука, 1971. - 659 с.Мощанский И. У ворот Берлина 3 февраля -15 апреля 1945 года. Ч. 1 // Армии мира, № 5. - 66 с.Ненахов Ю. Воздушно-десантные войска во Второй мировой войне. - Минск: Литература, 1998. - 480

Из книги 10-я танковая дивизия СС «Фрундсберг» автора Пономаренко Роман Олегович

Германия во Второй мировой войне Барятинский М. Средний танк Panzer IV // Бронеколлекция, №6, 1999. - 32 с.Бернаж Ж. Немецкие танковые войска. Битва за Нормандию 5 июня - 20 июля 1944 года. - М.: ACT, 2006. - 136 с.Боляновський А. Українські військові формування в роки Другої Світової Війни

Из книги Вторая мировая. 1939–1945. История великой войны автора Шефов Николай Александрович

Перелом во Второй мировой войне К концу осени 1942 года немецкий натиск выдохся. В то же время благодаря подтягиванию советских резервов и быстрому росту военной продукции на востоке СССР происходит выравнивание численности войск и техники на фронте. На основных же

Из книги Противники России в войнах ХХ века. Эволюция «образа врага» в сознании армии и общества автора Сенявская Елена Спартаковна

Япония и СССР во Второй мировой войне Разгром японских войск в районе озера Хасан в 1938 г. и в Монголии в 1939 г. нанес серьезный удар по пропагандистскому мифу о «непобедимости императорской армии», об «исключительности японского воинства». Американский историк Дж.

Из книги Украина: история автора Субтельный Орест

23. УКРАИНА ВО ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЕ Европа шла ко второй мировой войне, и казалось, что украинцам в целом нечего терять в ходе тех радикальных сдвигов, которые она несла с собой. Будучи постоянным объектом эксцессов сталинизма и неуклонно усиливающихся репрессий поляков,

Из книги Сражения выигранные и проигранные. Новый взгляд на крупные военные кампании Второй мировой войны автора Болдуин Хэнсон

Из книги 100 предсказаний Нострадамуса автора Агекян Ирина Николаевна

О ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЕ В глубине Западной ЕвропыУ бедных людей родится маленький,Своими речами соблазнит великое множество.Влияние растет в Королевстве Востока.(ц. 3, к.

Из книги Почему евреи не любят Сталина автора Рабинович Яков Иосифович

Участие евреев во Второй мировой войне Краткий очерк Вторая мировая война (1939–1945) охватила Европу, Азию, Африку, Океанию - гигантские пространства в 22 млн квадратных километров.В ее орбиту оказались втянутыми 1 млрд 700 млн человек, или более трех четвертей населения

Из книги США автора Бурова Ирина Игоревна

США во Второй мировой войне Наблюдая за событиями в Европе, США не обольщались относительно возможности сохранения в ней длительного мира, но при этом Америка, вернувшись к старой политике изоляционизма, не желала вмешиваться в развитие европейских дел. Еще в августе 1935

Из книги Россия и Южная Африка: три века связей автора Филатова Ирина Ивановна

Во Второй мировой войне

Из книги Разгром фашизма. СССР и англо-американские союзники во Второй мировой войне автора Ольштынский Леннор Иванович

2.3. 1943 год Обещанный второй фронт вновь отложен Курская битва - коренной перелом во Второй мировой войне Высадка союзников в Сицилии, антифашистская борьба в Италии Наступательные операции советских войск и союзников зимой - весной 1943 годаКонтрнаступление под

Выход советских войск на государственную границу с Финляндией означал окончательный провал агрессивных планов финской реакции, проникнутой ненавистью к Советскому Союзу. Потерпев поражение на фронте, правительство Финляндии снова оказалось перед выбором: либо принять советские условия перемирия и прекратить войну, либо продолжать ее и поставить тем самым страну на грань катастрофы. В связи с этим еще 22 июня через министерство иностранных дел Швеции оно вынуждено было обратиться к Советскому правительству с просьбой о мире. Правительство СССР ответило, что оно ожидает заявления за подписью президента и министра иностранных дел Финляндии о готовности принять советские условия. Однако президент Финляндии Р. Рюти и на этот раз избрал путь сохранения союза с гитлеровской Германией и продолжения участия в войне. 26 июня он подписал декларацию, в которой дал личное обязательство не заключать сепаратного мира с СССР без согласия германского правительства {54} . На следующий день премьер-министр Э. Линкомиес выступил по радио с заявлением о продолжении войны на стороне Германии.

Принимая это решение, финские руководители рассчитывали получить помощь от Гитлера, чтобы стабилизировать положение на фронте и: добиться от Советского Союза более выгодных условий мира. Но этот шаг лишь на короткое время отсрочил окончательное поражение Финляндии. Ее положение становилось все более тяжелым. Финансовая система была сильно расстроена, государственный долг к сентябрю 1944 г. вырос до 70 млрд. финских марок {55} . Пришло в упадок сельское хозяйство, обострялся продовольственный кризис, росла дороговизна. Финские трудящиеся настоятельно требовали прекращения войны. Под их нажимом даже реакционное руководство центрального объединения профсоюзов, которое до того полностью поддерживало агрессию фашистского блока против Советского Союза, вынуждено было отмежеваться от политики правительства. Под влиянием дальнейшего ухудшения военно-политического положения Германии и ее сателлитов определенная часть финских правящих кругов также настаивала на выходе Финляндии из войны. Все это заставило правительство страны вновь обратиться к СССР с просьбой о мире.

Готовясь к этому шагу, правители Финляндии предприняли некоторые перемещения в руководстве. 1 августа ушел в отставку Рюти - один из самых ярых сторонников финско-германского сотрудничества. Сейм избрал президентом главнокомандующего вооруженными силами маршала К. Маннергейма. Через несколько дней было сформировано новое правительство во главе с А. Хакцелем.

В связи со сменой финского руководства для укрепления сотрудничества Германии с новым правительством 17 августа в Хельсинки прибыл В. Кейтель. Однако своей цели этот вояж не достиг.

Встревоженное успешным наступлением советских войск, приведшим к коренному изменению военно-политической обстановки в Финляндии, финское правительство было вынуждено установить контакт с Советским Союзом {56} . 25 августа новое финское правительство обратилось к правительству СССР с предложением начать переговоры о перемирии или заключении мира. 29 августа Советское правительство сообщило правительству Финляндии о согласии вступить в переговоры, при условии если Финляндия порвет отношения с Германией и обеспечит вывод немецко-фашистских войск со своей территории в течение двух недель. Идя навстречу финской стороне, Советское правительство выразило готовность подписать с Финляндией мирный договор. Однако этому воспротивилась Великобритания. Поэтому было решено подписать соглашение о перемирии между Финляндией, с одной стороны, и Советским Союзом и Великобританией - с другой {57} .

Приняв предварительные условия перемирия, правительство Финляндии 4 сентября 1944 г. заявило о своем разрыве с фашистской Германией. В тот же день финская армия прекратила военные действия. В свою очередь с 8.00 5 сентября 1944 г. Ленинградский и Карельский фронты по распоряжению Ставки Верховного Главнокомандования закончили военные действия против финских войск {58} .

Правительство Финляндии потребовало от Германии вывода ее вооруженных сил с финской территории к 15 сентября 1944 г. Но немецкое командование, пользуясь попустительством финских властей, не спешило с выводом своих войск не только из Северной, но и из Южной Финляндии. Как признала финская делегация на переговорах в Москве, к 14 сентября Германия эвакуировала из Финляндии менее половины своих войск. Правительство Финляндии мирилось с этим положением и в нарушение принятых им предварительных условий не только не собиралось разоружать немецкие войска своими силами, но и отказалось от предложения Советского правительства оказать ему в этом помощь {59} . Однако волею обстоятельств Финляндии пришлось с 15 сентября быть в состоянии войны с Германией {60} . Немецкие войска, спровоцировав военные действия с бывшим “собратом по оружию”, в ночь на 15 сентября пытались овладеть островом Гогланд (Сур-Сари). Это столкновение обнаружило коварные намерения гитлеровского командования и заставило финнов перейти к более решительным действиям. Финским войскам оказала помощь авиация Краснознаменного Балтийского флота.

В период с 14 по 19 сентября в Москве проходили переговоры, которые вели представители СССР и Англии, действовавшие от имени всех Объединенных Наций, с одной стороны, и финская правительственная делегация - с другой. В ходе переговоров финская делегация стремилась затянуть обсуждение отдельных статей проекта соглашения о перемирии. В частности, она утверждала, будто репарации Финляндии Советскому Союзу в сумме 300 млн. долларов сильно завышены. По поводу этого заявления глава советской делегации В. М. Молотов заметил, что “Финляндия причинила Советскому Союзу такой ущерб, что лишь результаты блокады Ленинграда в несколько раз превышают требования, которые Финляндия должна выполнить” {61} .

Несмотря на возникшие трудности, переговоры завершились 19 сентября подписанием Соглашения о перемирии {62} . Для контроля за выполнением условий перемирия была учреждена Союзная контрольная комиссия под председательством генерала А. А. Жданова.

Финская сторона пыталась всячески затянуть выполнение достигнутого соглашения, не торопилась с арестом военных преступников и роспуском фашистских организаций. На севере Финляндии, например, финны начали военные действия против немецко-фашистских войск с большим опозданием - только с 1 октября - и вели их незначительными силами. Финляндия затянула также разоружение немецких частей, находившихся на ее территории. Германское командование стремилось использовать эти части, чтобы удержать занятую территорию советского Заполярья, особенно богатый никелем район Петсамо (Печенги), прикрыть подступы к Северной Норвегии. Однако твердая позиция Советского правительства при поддержке прогрессивной общественности Финляндии сорвала происки реакции и обеспечила осуществление Соглашения о перемирии.

Немецко-фашистские войска разрушили многие населенные пункты, оставили тысячи людей без крова, сожгли около 16 тыс. домов, 125 школ, 165 церквей и других общественных зданий, уничтожили 700 крупных мостов. Нанесенный Финляндии ущерб превышал 120 млн. долларов {63} . Так поступила Германия со своим бывшим союзником.

Благодаря усилиям Советского Союза, его миролюбивой внешней политике Финляндия смогла выйти из войны задолго до полного крушения фашистской Германии. Соглашение о перемирии открывало новый период в жизни финского народа и, как заявил глава финской делегации на переговорах в Москве, не только не нарушало суверенитета Финляндии как самостоятельного государства {64} , а, наоборот, восстанавливало ее национальную независимость и самостоятельность. Это соглашение, говорил президент Финляндии Урхо Кекконен в 1974 г., “можно считать поворотным событием в истории независимой Финляндии. Оно положило начало совершенно новой эпохе, в течение которой внешняя и внутренняя политика нашей страны претерпела коренные изменения” {65} .

Перемирие с СССР нанесло сильный удар по господствовавшему в Финляндии реакционному режиму и создавало правовую основу для постепенной демократизации страны. Из подполья вышла коммунистическая партия, которая к началу 1945 г. насчитывала более 10 тыс. членов. При ее участии был создан Демократический союз народа Финляндии. “В результате благоприятных для Финляндии условий Соглашения о перемирии и позднее Мирного договора, предоставленных ей крупных экономических льгот и, наконец, возвращения района Порккала, - писал Генеральный секретарь Компартии Финляндии В. Песси, - наша страна получила все возможности для самостоятельного и свободного развития своей экономики и культуры” {66} .

С заключением Соглашения о перемирии появились предпосылки для установления новых советско-финляндских отношений. Выдвинутые коммунистами идеи строить отношения между Финляндией и СССР на основе дружбы получили одобрение и поддержку широких слоев населения, и в первую очередь трудящихся масс и некоторых деятелей из буржуазных кругов.

Под руководством и при активном участии коммунистов в стране начали свою деятельность многие организации, выступавшие за дружбу Финляндии с СССР. Было воссоздано общество “Финляндия - Советский Союз”. О широких масштабах его деятельности говорит тот факт, что к концу 1944 г. в стране функционировало 360 его отделений, насчитывавших 70 тыс. членов {67} .

В изменившейся внутренней и внешнеполитической обстановке в ноябре 1944 г. было сформировано новое правительство, в которое впервые в истории Финляндии вошли представители коммунистической партии. Его возглавил крупный прогрессивный политический и государственный деятель Ю. Паасикиви. Определяя первоочередные задачи своего правительства, Паасикиви в День независимости, 6 декабря 1944 г., заявил:

“По моему убеждению, в коренных интересах нашего народа проводить внешнюю политику так, чтобы она не была направлена против Советского Союза. Мир и согласие, а также добрососедские отношения с Советским Союзом, основанные на полном доверии, являются первым принципом, которым следует руководствоваться в нашей государственной деятельности” {68} .

Советский Союз, верный своей ленинской политике уважения независимости народов, оказал Финляндии не только политическую, но и военную и экономическую помощь. Советское правительство не ввело на ее территорию свои войска. Оно согласилось сократить репарации, которые и без того лишь частично возмещали ущерб, причиненный Советскому Союзу. Тем самым Советское государство наглядно продемонстрировало добрую волю и искреннее стремление к установлению добрососедских отношений с Финляндией - бывшей союзницей фашистской Германии.

В результате Выборгско-Петрозаводской наступательной операции войска Ленинградского и Карельского фронтов во взаимодействии с Краснознаменным Балтийским флотом, Ладожской и Онежской военными флотилиями прорвали многополосную, сильно укрепленную оборону противника. Финские войска потерпели крупное поражение. Только на Карельском перешейке в июне они потеряли 44 тыс. человек убитыми и ранеными {69} . Советские войска окончательно очистили от захватчиков Ленинградскую область, изгнали врага со всей территории Карело-Финской республики и освободили ее столицу - Петрозаводск. Родине были возвращены Кировская железная дорога и Беломорско-Балтийский канал.

Поражение финских войск на Карельском перешейке и в Южной Карелии существенно изменило стратегическую обстановку на северном участке советско-германского фронта: создались благоприятные условия для освобождения советского Заполярья и северных районов Норвегии. В результате изгнания врага с побережья Финского залива от Ленинграда до Выборга улучшилось базирование Краснознаменного Балтийского флота. Он получил возможность для ведения активных действий в Финском заливе. В последующем, в соответствии с Соглашением о перемирии, корабли, используя безопасные от мин финские шхерные фарватеры, могли выходить для выполнения боевых заданий в Балтийское море.

Фашистская Германия лишилась одного из своих союзников в Европе. Немецкие войска были вынуждены уйти из южных и центральных районов Финляндии на север страны и далее в Норвегию. Вывод из войны Финляндии привел к дальнейшему ухудшению отношений между “третьим рейхом” и Швецией. Под влиянием успехов Советских Вооруженных Сил ширилась освободительная борьба норвежского народа против гитлеровских оккупантов и их прислужников.

В успехе операции на Карельском перешейке и в Южной Карелии огромную роль сыграли помощь советского тыла, обеспечившего войска фронтов всем необходимым, высокий уровень советского военного искусства, с особой силой проявившийся в выборе направлений главных ударов фронтов, решительном массировании сил и средств на участках прорыва, организации четкого взаимодействия сил армии и флота, применении наиболее эффективных способов подавления и разрушения вражеской обороны и осуществлении гибкого маневра в ходе наступления. Несмотря на исключительно мощные вражеские укрепления и сложный характер местности, войска Ленинградского и Карельского фронтов смогли быстро сокрушить противника и наступать довольно высокими для тех условий темпами. В ходе наступления сухопутными войсками и силами флота были успешно осуществлены десантные операции в Выборгском заливе и на Ладожском озере в районе Тулоксы.

В боях с финскими захватчиками советские воины преумножили славу Вооруженных Сил, продемонстрировали высокое боевое мастерство, проявили массовый героизм. Более 93 тыс. человек были награждены орденами и медалями, а 78 воинов удостоились звания Героя Советского Союза. За выдающуюся роль в операции и умелое управление войсками командующему Ленинградским фронтом Л. А. Говорову 18 июня 1944 г. было присвоено звание Маршала Советского Союза. Четыре раза Москва торжественно салютовала наступавшим войскам. 132 соединениям и частям были присвоены почетные наименования Ленинградских, Выборгских, Свирских, Петрозаводских, 39 награждены боевыми орденами.

Соответственно она в течение 1941 – 1944 гг. являлась военным союзником Германии.

По состоянию на 22 июня 1941 года для войны против СССР на территории Финляндии была развёрнута группировка немецко-финских войск общей численностью 407,5 тыс. человек (эквивалент 21,5 дивизий, из них 17,5 финских дивизий и 4 немецких дивизии).

22 июня 1941 года Германия и её союзники атаковали СССР. Началась Великая Отечественная война. В 7 часов 15 минут утра 22 июня 1941 года нарком обороны СССР отправил директиву вооружённым силам, в которой содержалось указание не предпринимать действий в отношении Финляндии: «в отношении Финляндии и Румынии до особых указаний налётов не делать».

Начиная с 22 июня 1941 года бомбардировщики немецкого люфтваффе начали использовать финские аэродромы. Первые 43 немецких самолёта совершили вторжение в воздушное пространство СССР из воздушного пространства Финляндии около 4 часов 22 июня 1941 года над Карельским перешейком. В этот же день с двух немецких гидросамолётов Heinkel He 115, вылетевших с Оулуярви, недалеко от шлюзов Беломорско-Балтийского канала было высажено 16 финских диверсантов.

22-23 июня 1941 самолёты из воздушного пространства Финляндии пересекали границу СССР и вели активную авиаразведку Карелии.

25 июня 1941 года самолёты Северного флота и Балтийского флота произвели авианалёт с нанесением бомбовых ударов по 19 аэродромам на территории Финляндии, на которых находились немецкие и финские самолёты. На 25 июня была назначена сессия финского парламента, на которой, согласно мемуарам Маннергейма, премьер-министр Рангелл должен был сделать заявление о нейтралитете Финляндии в советско-германском конфликте, но советские бомбардировки дали повод ему заявить, что Финляндия вновь находится в состоянии оборонительной войны с СССР. Однако войскам было запрещено переходить границу до 24:00 28 июля 1941 года.

В этот же день, 25 июня 1941 года Швеция согласилась пропускать немецкие войска с территории Норвегии через территорию Швеции на территорию Финляндии. В дальнейшем из Швеции в Финляндию начали прибывать добровольцы, из которых был сформирован шведский добровольческий батальон, который принимал участие в войне против СССР.

26 июня 1941 года президент Финляндии Р. Рюти объявил о том, что Финляндия «находится в состоянии войны с СССР».

28 июня 1941 года немецко-финские войска перешли в наступление на Мурманском направлении, начались боевые действия в Заполярье. Кроме того, с целью ведения пропаганды на население СССР начала работу радиостанция в Хельсинки.

В ночь на 1 июля 1941 года финская армия начала наступление с целью выхода к Ладожскому озеру.

10 июля 1941 года главнокомандующий финской армией Маннергейм публично поклялся, что «не вложит меч в ножны» и не прекратит войны, пока финские войска не освободят Беломорскую и Олонецкую Карелию.

В этот же день, 10 июля 1941 года немецко-финская Карельская армия начала наступление по двум расходящимся направлениям - на Олонец и Петрозаводск. Оказать помощь 7-й армии генерал-лейтенанта Ф. Д. Гореленко советское командование возможности не имело в связи со сложной обстановкой на других фронтах.

Летом и осенью 1941 года финская армия, воспользовавшись удачным моментом отвлечения основных сил РККА, вернула территории, потерянные в Советско-финской войне и продолжила наступление, добравшись до Онежского озера и блокировав Ленинград с севера.

Великобритания, 12 июля 1941 года подписавшая с СССР Московское соглашение о совместных военных действиях против Германии, 30-31 июля 1941 года без объявления войны нанесла авиаудар по немецко-финским силам в Петсамо и Киркенесе:

британской морской авиацией были потоплены 2 и повреждено 1 судно торгового флота, потери британской авиации от истребителей и огня ПВО составили 16 самолётов.

После выхода финских войск к побережью Ладожского озера, в этом районе началось создание финских военно-морских сил. 2 августа 1941 года командный пункт финской флотилии был развёрнут в Ляскеля. Только в период до 6 августа 1941 года финны сухопутным способом переправили на Ладожское озеро 4 самоходные баржи, два буксира (которые в дальнейшем переоборудовали в минные заградители) и около 150 моторных катеров, а на побережье установили батареи 88-мм и 100-мм дальнобойных орудий. 10 августа 1941 года финны захватили город и порт Лахденпохья. 15 августа 1941 года финны захватили город и порт Сортавала, в который перебазировался штаб финской флотилии (в Лахденпохья осталась маневренная военно-морская база). В дальнейшем, финны вели боевые действия против Ладожской военной флотилии.

Помимо Карелии, финны принимали участие в боевых действиях на иных участках Восточного фронта:

В сентябре 1941 года на оккупированной территории Эстонии был создан 187-й финский охранный отряд (187 Sicherungsgruppe), который поступил в оперативное подчинение немецкой 18-й армии и использовался для охраны объектов, патрулирования местности и борьбы с советскими партизанами в тылах 18-й армии вермахта. Подразделение комплектовалось на добровольной основе, личный состав подписывал контракт на несение службы в течение 12 месяцев.

В конце сентября 1941 года финские войска окружили и 2 октября 1941 года - захватили Петрозаводск.

8 ноября 1941 года И. В. Сталин в письме премьер-министру Великобритании прямо поставил вопрос, на каком основании Великобритания, как страна-союзник СССР, не объявляет войну Финляндии.

29 ноября 1941 года Черчилль направил личное письмо маршалу Маннергейму, в котором «с сожалением» сообщал, что «через несколько дней мы будем вынуждены объявить войну Финляндии».

2 декабря 1941 года Маннергейм отправил письмо Черчиллю, в котором сообщил, что Финляндия не будет отводить войска к границам 1939 года.

Финны участвовали в боевых действиях против Северного флота, блокаде Ленинграда и обстрелах «Дороги жизни».

После поражения немцев под Москвой финны перешли к обороне. Это привело к стабилизации фронта вплоть до 1944 года.

В январе 1942 года финский добровольческий батальон войск СС был отправлен на восточный фронт, он участвовал в боевых действиях против СССР в составе войск группы армий «Юг». Первые бои батальон вёл на участке фронта у реки Миус. В общей сложности, в период с создания до расформирования батальона в нём служило 1500 финских добровольцев, из которых 222 было убито и 557 ранено в войне против СССР.

3 января 1942 года началась Медвежьегорская наступательная операция советских войск, которая продолжалась до 10 января 1942 года.

В феврале 1942 года две роты финнов входили в состав немецкого гарнизона города Дорогобуж.

С целью сорвать навигацию по Ладожскому озеру, в 1942 году немецкое военное командование создало собственные военно-морские силы на Ладожском озере: «Оперативный штаб „Форе-Ост“», в распоряжении которого поступили немецкая «флотилия катеров „КМ“» (шесть немецких минных заградителей, а также катера финской постройки) и немецкая «флотилия штурмовых десантных барж» (первые пятнадцать 144-тонных штурмовых десантных барж Зибеля были переброшены на Ладогу из Хельсинки 15 июля 1942 года, в первый поход флотилия вышла 9 октября 1942 года). Италия направила на Ладожское озеро 12-й отряд малых торпедных катеров МАС, они прибыли 22 июня 1942 года.

24 апреля 1942 года советские войска начали наступательную операцию в районе Кестеньги, которая продолжалась до 11 мая 1942 года. Две советские наступательные операции не привели к успеху, но истощили резервы противника и заставили его отказаться от собственных наступательных операций.

22 июня 1942 года на основе немецкой армии «Лапландия» в Финляндии была создана 20-я горная армия, при которой начала действовать «Абвергруппа-214».

В течение 1942 года Финляндия продолжала получать товары военного назначения и сырьё из стран западного полушария через Швецию, поскольку Великобритания при осуществлении морской блокады Германии и стран-союзников Германии пропускала грузы в Швецию. По неполным данным, только в течение 1942 года помимо 6,2 тыс. тонн хлопка из Бразилии, 426 тонн каучука из Аргентины и Бразилии, 450 тонн меди и асбеста из Канады, из различных стран западного полушария Финляндией были получены 400 тонн вольфрама, марганец, высококачественный бензин, 16 тыс. мешков кофе, сахар, табак и шерсть.

Прорыв блокады Ленинграда в январе 1943 года заставил военное командование Финляндии отказаться от участия в наступлении на Мурманскую железную дорогу (хотя ранее Маннергейм неоднократно обещал Гитлеру, что Финляндия перейдёт в наступление «немедленно после падения Ленинграда»).

Победа советских войск под Сталинградом привела к изменениям в настроениях в правящих кругах Финляндии. 3 февраля 1943 года в финской ставке было проведено экстренное совещание по вопросу о событиях на советско-германском фронте. Все участники совещания единогласно пришли к выводу, что война достигла поворотного пункта и Финляндии следует задуматься о выходе из войны. С этого времени финская сторона всё чаще начинает заявлять о «сепаратном» характере войны против СССР.

В феврале 1943 года на территории Финляндии, в 9 км от города Рованиеми была открыта разведшкола абвера, которая находилась в подчинении «абвергруппы-214» и вплоть до расформирования в конце 1943 года занималась подготовкой разведчиков и диверсантов для немецкой военной разведки.

В 1943-1944 году была создана немецкая противолодочная позиция Нарген - Порккала-Удд для блокады действий советских подводных лодок.

12 марта 1943 года посол США в СССР передал советскому правительству предложение США о заключении сепаратного мира между СССР и Финляндией при посредничестве США. Это предложение было прямым нарушением англо-советского договора от 26 мая 1942 года, который предусматривал, что страны-союзники не могут вести переговоры о заключении сепаратного мира с Германией и её союзниками иначе, как по взаимному соглашению. Правительство СССР отклонило предложение правительства США и поставило правительство Великобритании в известность об этой инициативе США.

Поражение немецких войск на Курской дуге усилило беспокойство в правящих кругах Финляндии. 20 августа 1943 года 20 финских общественных и политических деятелей подписали и отправили президенту Финляндии Р. Рюти меморандум, в котором настаивали на выходе Финляндии из войны

Летом 1943 года через финское посольство в Лиссабоне начались переговоры Финляндии и США о возможности выхода Финляндии из войны.

В 1944 году на основе опыта, полученного при строительстве оборонительной линии «VT», началось строительство оборонительной линии «VKT».

14 января 1944 года началась Ленинградско-Новгородская стратегическая наступательная операция советских войск.

8 февраля 1944 года на территории Финляндии из эстонцев был сформирован 200-й пехотный полк финской армии (Jalkaväkirykmentti 200), который участвовал в боевых действиях против СССР в Карелии и после 1 августа 1944 года был переправлен в Эстонию.

Уже в середине февраля 1944 года, когда советские войска нанесли серьёзное поражение немецкой группе армий «Север», правящие круги Финляндии задумались о изменении политического курса в связи с перспективой поражения Германии, но при этом всё ещё надеялись дождаться благоприятной обстановки для выхода из войны.

16 марта 1944 президент США Франклин Делано Рузвельт призвал Финляндию к выходу из войны и разрыву отношений с Германией, однако финны проигнорировали это заявление. В конечном итоге, в ходе Второй мировой войны США не объявляли войну Финляндии.

9 июня 1944 года Красная Армия начала Выборгско-Петрозаводскую наступательную операцию против финских войск.

21 июня 1944 года войска Карельского фронта начали Свирско-Петрозаводскую наступательную операцию, имея целью разгромить группировку финских войск между Онежским и Ладожским озёрами и освободить южную Карелию.

25 июня 1944 года на Карельском перешейке началось сражение при Тали-Ихантала, которое продолжалось до 9 июля 1944 года

26 июня 1944 года президент Финляндии Ристо Рюти и министр иностранных дел Германии Риббентроп подписали «соглашение Риббентропа - Рюти», согласно которому гарантировалось, что Финляндия не будет вести мирные переговоры с СССР до тех пор, пока Рюти занимал должность президента (при этом во время войны выборы в Финляндии не могли быть проведены), в обмен на поставки финнам оружия.

Действия советских войск привели к освобождению Карелии от оккупантов и спешному отступлению финнов на довоенные позиции: довольно быстро советские войска вышли к государственной границе 1940 года.

В августе 1944 года в соответствии с соглашением между Берлином и Берном на лечение в Швейцарию вместе 450 немецкими солдатами и офицерами была отправлена группа военнослужащих-финнов.

4 августа 1944 года президент Финляндии Р. Рюти подал в отставку, его должность занял маршал Карл Густав Эмиль Маннергейм.

25 августа 1944 года СССР получил от правительства Финляндии официальную просьбу о перемирии.

Германия уже с 1943 г. предполагала переход Финляндии на сторону стран антигитлеровской коалиции. Зимой 1943 – 1944 гг. германские войска на севере Финляндии подготовили пути и планы отступления в Норвегию.

3 сентября 1944 г. финское командование отдало приказ своим войскам начать развертывание для начала боевых действий против германских войск на территории Финляндии.

4 сентября части 26-го армейского и 18-го горного корпусов вермахта начали отход с финской территории в Норвегию. Вместе с ними, но только в Швецию, эвакуировалось 56 500 финнов, опасавшихся вступления во внутренние районы Финляндии Красной армии. Беженцы перегнали в Швецию 30 000 голов скота.

11 сентября германское и финское командование договорились о мирном характере выхода германских войск из Финляндии по намеченному на переговорах плану и на предоставленном финской стороной транспорте.

Германское командование вопреки договоренностям с финской стороной попыталось силой сохранить свои позиции в Финляндии.

15 сентября германские войска (2700 человек во главе с капитаном 2-го ранга Карлом Конрадом Мекке (Karl Conrad Mecke)) попытались овладеть островом Гогланд в Финском заливе. Финский гарнизон (1612 человек во главе с подполковником Мартти Миеттиненом (Martti Juho Miettinen), 42 орудия, 6 тяжелых минометов и 24 пулемета) не только отбил атаку германского десанта, но принудил его к сдаче в плен. Потери финских войск – 37 убитых, 15 пропавших без вести и 68 раненых. Потери германских войск – 155 убитых и 1231 пленный. Германская десантная флотилия (40 кораблей) потеряла 9 судов. Попытка захвата острова Гогланд вызвала в Финляндии волну антигерманских настроений.

В тот же день Финляндия объявила войну Германии. Это определялось не только нападением германских войск на финский гарнизон острова Гогланд, но и условиями заключения перемирия с СССР, что было подтверждено 2-м пунктом Московского мирного договора от 19 сентября 1944 г., по которому Финляндия обязывалась разоружить германские наземные, морские и воздушные вооруженные силы, оставшиеся в Финляндии после 15 сентября 1944 года, и передать их личный состав СССР в качестве военнопленных. Выполнение данного пункта логически вело Финляндию к началу боевых действий против Германии, которые и начались в конце сентября 1944 г. В Финляндии эта военная кампания получила название «Лапландской войны» (Lapin sota).

Финскую группировку войск (60 000 человек) в Лапландии возглавил генерал-лейтенант Ялмар Фридолф Сииласвуо (Hjalmar Fridolf Siilasvuo). Ей противостояли германские войска (213 000 человек) под командованием генерал-полковника Лотаря Рендулича (Lothar Rendulic)

28 сентября у городка Пудасьярви финский батальон попытался захватить мост через реку Олхаваниоки, но германские саперы оказали сопротивление и взорвали переправу. В ходе боя погибли два солдата вермахта, а двое попали в плен. Финны потеряли убитыми пять человек.

1 октября 1944 г. финские войска (12500 человек) высадили десант в порту Торнио на шведско-финляндской границе.

2 октября германские войска (7000 человек, 11 трофейных французских танков Somua S35) атаковали позиции финских войск в окрестностях Торнио. Финны отступили, но захватили в плен 30 солдат вермахта.

3 октября германские ВВС бомбардировали порт Торнио. Потери финских войск – 2 судна, 3 убитых и 20 раненых. Германское командование приказало захватить из числа местных жителей 262 заложника и потребовало их обмена на 30 германских военнопленных, захваченных финнами 2 октября.

4 октября германские ВВС бомбардировали Торнио. Потери финских войск – 60 убитых и 400 раненых.

4 – 8 октября германские войска безуспешно атаковали Торнио. Потери германских войск – 600 убитых и 337 пленных. Потери финских войск – 376 убитых.

13 октября германское командование издает приказ, по которому при отступлении германские войска должны применять тактику выжженной земли, уничтожая города и деревни, взрывая мосты и железные дороги.

17 октября финские войска вошли в Рованиеми.
26 – 30 октября финский 11-й пехотный полк провел ряд атак против горнострелкового полка СС Reinhard Heydrich у деревни Мунио, после чего последние отступили. Потери финских войск – 63 убитых. Потери германских войск – 350 убитых.

В конце октября 1944 г. Финляндия приступила к демобилизации своей армии. В Лапландии осталось 12 000 финских солдат и офицеров при 800 пулеметах, 100 минометах и 160 артиллерийских орудиях. Они не вели активных боевых действий против германских войск, которые постепенно отступали в Норвегию.

За период боевых действий с сентября 1944 г. По апрель 1945 г. финские войска потеряли убитыми 774 человека, 262 пропали без вести и 3000 ранены. Германские войска потеряли 950 убитыми, 2000 ранеными и 1300 пленными.

Фальсификация истории второй мировой войны в финляндии. Финляндия во Второй мировой войне — гибкая дипломатия и удачная внешняя политики Финляндия в 2 мировой

Финляндия как противник СССР во Второй мировой войне: формирование и эволюция «образа врага» в сознании советского общества в 1939-1940 и 1941-1944 гг.

Финны во Второй мировой войне