Советская архитектура охватывает период с 1917 до 1991 года. За это время в ней было создано несколько уникальных стилей - конструктивизм, сталинский ампир и получили развитие известные мировые архитектурные стили - рационализм, ар-деко, эклектика, брутализм.
Архитектура периода Революции и Гражданской войны
Л. В. Руднев. Памятник на Марсовом поле , фото: Andrew Butko, лицензия Creative Commons Attribution-Share Alike 3.0 Unported
Также рабочие предпочитали завтракать и ужины дома, делая идею Банникова нежизнеспособной. Затем здание было перепроектировано для размещения клуба инженерно-технического персонала. Тогда никаких планов по созданию Дворца культуры здесь не существовало, поскольку проект микрорайона включал строительство собственного дворца культуры буквально на противоположной стороне улицы. Его колонны и потолки были украшены штукатуркой.
Это был, по сути, типичный дворец культуры, построенный исключительно для инженерно-технического персонала. Однако вскоре он был переименован в Сталинский клуб, поскольку новый Дворец культуры никогда не проходил мимо фундамента, и город нуждался в культурном центре. Клуб сохранил это имя до тех пор, пока в культе личности не был провозглашен конец. Тогда клуб получил свое современное название - Дворец культуры «Уралмашзавод».
В военный период большинство архитекторов осталось без работы и занималось «бумажной архитектурой». Некоторые сотрудничали со скульпторами, создавая памятники (Л. В. Руднев, памятник «Жертвам репрессии» на Марсовом поле, 1917-1919).
Владимир Татлин в 1920 году создал свою знаменитую башню, которая стала символом нового направления в искусстве, выражением смелости и решительности исканий
К сожалению, интерьер был потерян в процессе. Сегодня те части дворца, которые пережили пожар, вмещали различные клубы и группы хобби. К счастью, интерьер оставшихся частей оставался в основном нетронутым: картины социалистического реализма по-прежнему украшают стены, окна все еще покрыты некогда напыщенными малиновыми бархатными портьерами, а некоторые из оригинальных стеклянных люстр по-прежнему висят на потолках. Спасаемый к тому времени, лестница с ее перилами, украшенными мозаичным мрамором, заслуживает особого внимания.
Мадрид - неофициальное прозвище этого здания. Есть несколько историй о том, как отель получил это, но можно быть ближе к правде, чем другие. За это время в Испании вспыхнула гражданская война, поэтому будущий отель был назван рабочим названием Мадрид. Мадрид как-то застрял - казалось бы, навсегда. Мадрид был спроектирован Белой Шеффлером, немецким архитектором еврейского происхождения и выпускником Немецкой академии архитектуры им. Баухауса. К тому времени Германия накопила значительный опыт в этой области.
В результате Октябрьского переворота, совершенного большевиками, земля и крупная недвижимость были национализированы. Тем не менее, положение большевиков вплоть до окончания гражданской войны оставалось весьма шатким, они лихорадочно искали союзников. Несмотря на «красный террор» против идейных врагов, Ленин «со товарищи» не сразу смогли установить идеологический диктат в области искусства. Вот почему дискуссии продолжались, страсти кипели, предлагались самые невероятные проекты и смелые решения. В каком-то смысле продолжался «серебряный век» - и не только в поэзии, но и в других видах искусства.
Было определено, что Шеффлер должен принять участие в развитии старого Дворца культуры «Уралмаш» и здания администрации завода «Уралмаш». Он был реабилитирован только. Его крылья тянутся вдоль улицы Машиностроителя и бульвара Культуры. Здание имеет отличительный цвет красного кирпича: специальная краска, разработанная в лаборатории «Уралмаш», оказалась чрезвычайно долговечной. Отель выделяется среди других зданий вдоль площади благодаря красивой штукатурке, впечатляющему ритму своих балконов и необычному дизайну главного входа.
Внутри номера отеля украшены штукатуркой. Просторный главный вестибюль отеля располагает монументальной лестницей. Отель «Мадрид», как и другие памятники эпохи конструктивизма, в настоящее время находится в плохом состоянии, здание остается в основном незанятым, за исключением нескольких офисов компании. 
Расположение: пересечение ул. Донбасская и бул. Культуры.
Одним из ярких примеров технического новаторства стало детище архитектора В.Г.Шухова – московская радиобашня. Её возвели в 1922 году. Именно Шухов одним из первых стал использовать т.н. гиперболоиды, воспетые также писателем А.Н.Толстым в романе «Гиперболоид инженера Гарина». Они представляли собой стальные конструкции с двоякой кривизной сетчатого характера.
Белая башня часто называют жемчужиной конструктивистской архитектуры. Разработанный 24-летним Моисеем Рейшером, форма башни полностью подчинена ее функциям. В процессе строительства использовались новейшие доступные технологии - башня стала первой бетонной конструкцией, построенной в регионе. Кроме того, впервые была использована электрическая сварка вместо заклепки во время производства водяного бака. Кроме того, танк, построенный для Белой башни, был в то время самым большим водохранилищем в мире.
Уверенный в надежности железобетонной опоры, главный инженер «Уралмашинстрой» дополнил оригинальную однопилотную конструкцию двумя дополнительными пилонами. Эксперты, изучавшие историю Белой башни, говорили, что Рейшер планировал, что его создание станет достопримечательностью района Уралмаш. Затем Рейшер предложил превратить башню в кафе мороженого с смотровой площадкой, но это предложение так и не было реализовано.
Конечно же, картина нарождающейся советской архитектуры будет неполной без истории создания Мавзолея Ленина. Этическая составляющая никакой критики не выдерживает: устроить в центре столицы захоронение одного человека, пусть даже и основателя первого в мире Советского государства, сохранять его тело забальзамированным в течение долгих десятилетий, сделать Мавзолей местом массового паломничества посетителей с разных уголков страны и мира, пренебречь мнением близких родственников покойного. Впрочем, последним Советская власть потом будет пренебрегать не единожды…
Сегодня Белая башня находится в жалком состоянии, хотя местные администрации и архитекторы предпринимают нерегулярные попытки оживить здание. Эти лаборатории преследуют цель найти способ превратить архитектурную достопримечательность в действующий городской проект. Выставка, в которой редко встречается материал, демонстрирует идеалистическое видение советской столицы, которая никогда не была реализована.
В поисках нового будущего архитекторы стремились переосмыслить старую идею города с помощью новой символики, новых памятников и новых институтов - создания заводов, театров, коммунального жилья и министерств. Эти мечтовые проекты предлагают альтернативную реальность для ряда сайтов по всему городу, предлагая уникальное понимание культуры своего времени. Каждый проект представляет собой тему, относящуюся к жизни и идеологии в Советском Союзе: индустриализация, городское планирование, авиация, связь, коммунальная жизнь и отдых.
Архитектор Щусев сработал оперативно и уже через неделю после кончины Ленина, когда в Москве стоял страшный мороз, появилось здание временного деревянного Мавзолея. Возможно, что наследники Ленина первоначально не планировали, что дерево станет камнем. Объятая горем страна стекалась в Москву, чтобы проститься с вождем. Гражданам решили дать для этого максимально много времени. К весне же, когда тело стало разлагаться, пришлось принимать сразу два решения: о бальзамировании ленинских останков и о сооружении каменной усыпальницы. Тот же Щусев, надо отдать ему должное, попытался вписать Мавзолей в архитектурный ансамбль Красной площади, и отчасти в этом преуспел. Основные работы завершились к 1930 году. На месте деревянного куба, увенчанного пирамидой, по бокам которого имелись лестницы для входа и выхода, теперь возвышался монолит куда более крупных размеров. Исчезла трехчастная композиция, объем стал единым. Строительными материалами послужили темно-красный гранит и черный лабрадорит. Скульптор И.Д.Шадр увенчал Мавзолей гранитным барельефом с изображением Государственного герба СССР.
Ленина. Дисплей включает в себя архитектурные проекты Мавзолея Алексея Щусева, а также редко встречающиеся конкурсные записи, представленные как архитекторами, так и общественностью. Проекты этого периода все еще вдохновляют работу современных архитекторов, и радикальные идеи на выставке по-прежнему очень актуальны для городов сегодня. Представьте себе, что Москва объединяет неожиданный притворство «призраков» - архитектурных памятников исчезнувшего мира Советского Союза, которые выживают, несмотря на то, что они никогда не реализуются.
После революции Москва обезлюдела. Выжившие горожане словно одичали. В начале 20-х в столицу хлынули сотни голодных крестьян из разоренных деревень. В городе была хоть какая-то работа. К началу 30-х в Москве проживало более трех миллионов людей. Население за 10 лет увеличилось в три раза. Таким образом, установилась политическая стабильность, экономическое положение страны упрочилось. Начался процесс индустриализации. Один за другим возводятся металлургические комбинаты – Магнитогорский и Кузнецкий. В Челябинске и Харькове появляются тракторные заводы. Казалось, что перед архитектурой открываются новые горизонты.
Представлено через планы, модели, репродукции и прогнозы; шесть нереализованных проектов - это Общественный дом Николая Ладовского, облачное железо Эль-Лисицкого, Ленинский институт имени Ивана Леонидова, Фабрика здоровья Николая Соколова, два конкурсных работ для здания комиссариата тяжелой промышленности братьев Весниных и Константина Мельникова и победного входа Бориса Иофана для Дворца Советов. Проекты размещены в контексте с предметами искусства и дизайна Владимиром Клуцисом, Александром Родченко, Валентиной Кулагиной, Яровым Черниховым и многими другими.
В середине 20-х советские архитекторы, воодушевленные революцией и идеей прекрасного будущего, пытались решить острейшую проблему нехватки жилья. Строили дома-коммуны с общественными кухнями, столовые, фабрики, рабочие клубы, избы-читальни. Постепенно строительство становится все более массовым. Государство монополизирует все заказы на проведение строительных работ. Сами работы стремились максимально ускорить и удешевить. Начиная с 1927 года, в строительстве стал применяться шлакобетон, в 1940-й год ознаменован появлением первых панельных домов.
Восемь зданий должны были напрямую соединяться с офисными и жилыми помещениями на верхних этажах с новыми трамвайными и метровыми станциями на нижних этажах. Вдохновленный художественной концепцией Лиссицкого «Пустое пространство», облачное железо представляло собой переход от холста к реальному миру для дизайнера и художника. Самой известной схемой на выставке является победный вход Иофана во Дворец Советов. В то время, как окончательный памятник Советской власти, проект должен был стать самым высоким зданием в мире, победив Эмпайр-стейт-билдинг в Нью-Йорк.
Жилые дома, школы и общественные учреждения постепенно начинают возводиться по типовым проектам. В этом плане выдающихся успехов добился Константин Мельников. В одной Москве по его проектам появилось целых пять клубов: имени Русакова, Фрунзе, Горького, а также «Каучук» и «Буревестник». Мельников рассматривал рабочий клуб как принципиально новый тип здания, который воплотил бы в себе идеи мирного социалистического строительства и культурного досуга.
Проект был задуман, чтобы заменить разрушенный храм Христа Спасителя, расположенный недалеко от Кремля. Его стальная рама была переоборудована для фортификации и мостов, а фундаменты были превращены в крупнейший в мире открытый бассейн. Ленинский институт имени Леонидова был монументальной библиотекой и планетарием с целью собрать все человеческие знания и воспитывать нового советского человека. Круглый объем здания был спроектирован так, чтобы окружать аудиторию, а гравитационная башня-башня служила моторизованным хранилищем книг.
Используя самые передовые технологии и технологии того времени, комплекс должен был быть связан с Москвой через аэро-трамвай и подключаться к остальному миру через мощное радио. Как и другие конструктивисты, работа Соколова в архитектуре исследовала теории «живой клетки». Его очень выразительный графический план для завода здравоохранения предложил отступление на побережье Черного моря. Проект состоял из отдельных капсул для изолированного отдыха и общего зала для еды и других коллективных мероприятий.
Формирующийся стиль советской архитектуры вобрал в себя самые разнородные влияния. С одной стороны, развернулась дискуссия между представителями конструктивизма и рационализма. С другой – все больше обозначалась тенденция к возрождению классицизма в новых формах тоталитарного государства.
Представители школы конструктивистов-урбанистов (прежде всего, братья А.А. и Л.А. Веснины) ратовали за создание т.н. городов-коммун, в которых преобладало бы жилье гостиничного типа. Одним из наиболее типичных проявлений конструктивистского стиля можно считать Дворец культуры московского автозавода им. Лихачева (1930-1934). Само это здание характеризуется обширными застекленными поверхностями, не менее огромными плоскостями при полном отсутствии украшений, динамичностью композиции и свободным сочетанием в ней различных объемов. По проекту Весниных возводилась и Днепровская ГЭС, ставшая одним из лучших образцов промышленного строительства на рубеже десятилетий – от 20-х к 30-м.
Предложение Соколова способствовало продуктивному отдыху как ключевому элементу экономики и ценностям нового Совета. Коммунистический дом Ладовского стал одним из самых ранних и наиболее знаковых символов советской идеи общинной жизни, целью которых было революционное преобразование традиционной семейной структуры и преобразование роли женщины в обществе. Используя форму спирали, проект Ладовского объединил отдельные живые единицы в единое пространство и упомянул символику прогресса во времени и обществе.
Конкурс дизайна получил многочисленные записи, в основном от советских архитекторов. Несмотря на то, что победившего дизайна не было выбрано, архитектурные предложения братьев Весниных и Мельникова являются выдающимися примерами новой типологии архитектуры, которая ссылается на новый индустриальный ландшафт Советского Союза. На выставке собраны крупномасштабные репродукции архитектурных рисунков из Государственного музея архитектуры имени Щусева с оригинальными рисунками и картинами, журналами, кинохроники и предметы прикладного искусства.
Оппонентами конструктивистов выступали рационалисты-дезурбанисты. Им представлялось возможным в перспективе заменить города сетью бетонных шоссе, по обе стороны от которых располагались бы многочисленные жилые постройки, а за ними – промышленные предприятия и аграрные учреждения. М.Гинзбург даже вынашивал явно утопические планы наделения каждой советской семьи уютным типовым домиком и личным автомобилем. Николай Ладовский, лидер рационалистов, подчеркивал значимость формообразования с учетом психофизиологических особенностей восприятия человека, много занимался проблемой художественного образа. Рационалистам было доверено оформление советского павильона на Всемирной выставке в Париже. По проекту архитектора И.Рерберга возведено здание Московского телеграфа.
Источник новостей: Музей дизайна Подпишитесь, чтобы получать еженедельные обновления об архитектурных мероприятиях и выставках. Просто когда они начали действовать, мексиканское монументальное движение распространилось по стенам страны и благодаря своей художественной силе, националистическому призыву и его размеру и видимости, маргинализировало модернистские течения, пульсирующие по стране. Ни Хосе Клементе Ороско, ни Давид Альфаро Сикейрос больше не обращали внимания на кубизм или абстракцию, чем он.
И все же экспериментация возникла и не умерла в Мексике; он просто остался в тени. Его самые знакомые образы, сделанные на улице, перегоняют банальные события мексиканского города в моменты, когда они беременны потенциалом и резонируют с тайной. Для серии «Бумажных игр», Г-н Альварес Браво позволил своей машине добавить из бумаги бумагу, которая ранила себя в непредвиденные формы, а затем сфотографировала результаты крупным планом. Трапециевидная форма, фактически цементная стенка, которая отступает слишком быстро, стоит на наклонном слое измельченной гальки, используемой для изготовления цемента.
В Москву даже приехал с визитом самый знаменитый архитектор того времени – Ле Корбюзье. Он, как говорится, нюхом почувствовал, что его идеи в молодой советской республике обязательно будут востребованы. Он предложил проекты сумасшедшего размаха, что очень импонировало большевистской верхушке, еще не расставшейся с идеей «мировой революции». Французский архитектор предлагает поступить радикально: стереть старую Москву с лица земли, сохранив только Кремль.
Однако Сталин, укрепившись у власти, решил Москву оставить на месте, а с авангардистами «разобраться». Реальная экономическая ситуация была такова, что жилья строилось мало, на всех не хватало. Партия решила сосредоточиться на создании монументальных образов-символов новой власти. В 1935 году принимается новый генеральный план застройки Москвы . Столица должна была стать городом с новыми, широкими проспектами и фантастическими зданиями, своими гигантскими размерами подчеркивающими ничтожность рядового человека перед главным человеком страны – Сталиным. Архитектура стала откровенно пренебрегать социальной составляющей. Простые человеческие чувства подавлялись и перенаправлялись в одно-единственное русло – служение идее, стране, вождю. Эта архитектура не открыта, не прозрачна, не дружелюбна по отношению к простому человеку.
Огромный Дворец Советов со стометровой фигурой Ленина на вершине, занимающий целый переулок оперный театр им. Немировича-Данченко, немыслимых размеров наркомат тяжелой промышленности, невероятное здание Аэрофлота, всесоюзный вытрезвитель в виде бутылки – тоже гигантских размеров. В теории всё это было одобрено и могло появиться в Москве.
Чисто с психологической точки зрения – история далеко не новая. Многие тираны и диктаторы стремятся оставить после себя грандиозные архитектурные сооружения. Как-никак, задача любой диктатуры – это доминирование и подавление. Кстати, аналогичные процессы происходили в нацистской Германии, что наглядно продемонстрировано в культовом фильме Лени Рифеншталь «Триумф воли».
Жертвами новой архитектурной концепции пали триста объектов, в том числе – исторически значимых зданий. Словно проводилась репетиция войны, которая уже была не за горами. Люди пугались взрывов, то и дело натыкались на руины. Один из наиболее знаковых моментов – снос Сухаревой башни . Тщетно Сталина умоляли сохранить её. Гигантские магистрали искусственно «прорезали» тело средневекового города. Это было особенно важно для проведения военных парадов и мирных демонстраций. Проспекты создавались не с целью в перспективе наполнить их автомобильным транспортом. Они являлись объектами чистого пафоса коммунистического строительства.
С особым энтузиазмом взрывали церкви. Ведь Бог должен быть один, земной Бог. Уничтожение Храма Христа Спасителя даже цинично снимали на кинопленку во всех ужасающих подробностях. На его месте предполагался Дворец Советов. Никого не смущало, что это сооружение будет адской мешаниной всевозможных стилей. Ведь официальная идеология гласила, что установление Советской власти – это выстраданный итог надежд и чаяний трудящихся всего мира. В целом мире не было еще полукилометровых небоскребов. Дворец Советов замышлялся как здание советского парламента. В нем должны были заседать лучшие люди страны. Его проектированию и строительству сразу присвоили статус дела государственной важности. Изобрели специальную марку стали для будущего массивного каркаса, чтобы тот выдержал тяжелую навесную конструкцию. Предполагались и эскалаторы, и лифты, и система кондиционирования в зале – всё по последнему слову тогдашней науки и техники. На проект был объявлен международный конкурс. Победил Борис Иофан, ставший любимым архитектором Сталина на долгие годы вперед. Однако проекту не суждено было осуществиться. Вырыли только котлован – на большее не хватило средств. Когда началась война, каркас Дворца Советов пустили на танки.
Вместо множества мелких и кривых улиц создаются системы крупных артерий и крупных кварталов, которые было значительно легче контролировать. По сталинскому генплану, все улицы должны были расширить до 30-40 метров – за счет сноса некоторых зданий, ликвидации клумб и газонов, а на некоторых улицах – также и деревьев. Зеленые улицы превращались в холодные голые магистрали. Вся Москва должна была выглядеть как Тверская. В центре столицы не должно быть зданий ниже шести этажей, поэтому старые строения наращивали самым причудливым образом. Фасады домов были пронизаны насквозь бесчисленными арками. Без них невозможно было ни во двор попасть, ни перейти с одной улицы на другую. Возникла идея застройки магистралей и формирования большого фронта улиц, когда протяженность одного дома составляет около полукилометра. Лицо Тверской (т.е. улицы Горького) должны были составлять только правильные фасады.
Каковы же были результаты столь коренных трансформаций внешнего облика Москвы? К началу Великой Отечественной войны её центр преобразился в корне. Принципиально иной стала и система транспортных артерий. Через реки Москва и Яуза перекинулись девять новых мостов. Началось строительство Московского метрополитена и три линии уже были сданы в эксплуатацию. Новый зеленый массив украсил Центральный парк культуры и отдыха им. Горького.
С помощью кино гражданам внушали, что Москва – город будущего, где все живут очень счастливо, гуляя по прекрасным улицам и занимая светлые квартиры в новых домах. На деле, квартиры в новых помпезных зданиях раздавали только партийной элите, а основная часть населения продолжала ютиться в деревянных бараках.
В начале 30-х гг., с укреплением режима личной власти Сталина, развитие архитектуры претерпело резкое изменение. В 1932 году пришел конец всем независимым творческим объединениям. На их обломках возник единый Союз архитекторов СССР. Сталин ликвидировал в стране всякое подобие архитектурной критики. Все художественные проблемы отныне обсуждались только с точки зрения классовой борьбы и диалектического материализма. Были распущены все независимые творческие объединения. Официальным «поркам» периодически подвергались даже такие корифеи советского зодчества, как Щусев и Жолтовский.
Таким образом, к концу 30-х гг. в архитектуре возобладал неоклассицизм или «сталинский ампир» (основная статья - Сталинская архитектура ). Его характерные черты: помпезность, пышность, перегруженность советской символикой, использование всевозможных строительных материалов и множество украшений, не несущих особой смысловой нагрузки (мрамор, мозаика, витражи, светильники, решетки, шпили, колоннады и др.).
Фотографии известных зданий советской архитектуры
30-е, 40-е годы
| Советская архитектура Новокузнецка (Сталинска) 30-е, 40-е, 50-е годы (Сталинская архитектура) |
| Советская архитектура Новосибирска 30-е, 40-е, 50-е годы (Сталинская архитектура) |
| Советская архитектура Магнитогорска 30-е, 40-е, 50-е годы (Сталинская архитектура) |
| Советская архитектура Челябинска 30-е, 40-е, 50-е годы (Сталинская архитектура) |
| Советская архитектура Свердловска (Екатеринбурга) 30-е, 40-е, 50-е годы (Сталинская архитектура) |
| Советская архитектура Перми (Молотова) 30-е, 40-е, 50-е годы (Сталинская архитектура) |
| Советская архитектура Самары (Куйбышева) 30-е, 40-е, 50-е годы (Сталинская архитектура) |
| ВДНХ - советская архитектура Москвы 30-е, 40-е, 50-е годы (Сталинская архитектура) |
| Речные сооружения - советская архитектура 30-е, 40-е, 50-е годы (Сталинская архитектура) 8 часть |
| Советская архитектура Москвы 30-е, 40-е, 50-е годы (Сталинская архитектура) Метро, фото |
| Советская архитектура Москвы 30-е, 40-е, 50-е годы (Сталинская архитектура), 6 часть |
| Советская архитектура Москвы 30-е, 40-е, 50-е годы (Сталинская архитектура), 5 ч. |
| Советская архитектура 20-е, 30-е, 40-е, 50-е годы, 4ч. |
| Советская архитектура Москвы 30-е, 40-е, 50-е годы (Сталинская архитектура) , 3ч. |
| Советская архитектура Москвы 30-е, 40-е, 50-е годы (Сталинская архитектура) Концертный зал имени П.И. Чайковского и др., 2ч. |
| Советская архитектура 30-е, 40-е (Сталинская архитектура, гостиница Москва) - 1 часть |
В годы Великой Отечественной войны ни о каком жилищном строительстве, разумеется, и речи быть не могло – вся жизнь страны была подчинена одному, главному лозунгу: «Всё для фронта, всё для победы!» В первые послевоенные годы с особенной остротой встала задача восстановления разрушенного жилищного фонда. Многие города, по сути, пришлось отстраивать заново: Минск, Сталинград, Киев. Уже в 1945 году было принято решение о восстановлении 15 наиболее крупных городов страны.
В конце 40-х – начале 50-х гг. появляются знаменитые московские «высотки»: здания Московского государственного университета, дома на Котельнической набережной, административные учреждения на Смоленской площади. Эти постройки куда удачнее вписывались в окружающий ландшафт, нежели помпезные громады «сталинского ампира», к тому времени подвергающегося серьезной критике.
В конце 50-х, советские семьи, долгое время делившие быт со случайными соседями, впервые получили счастье личной жилплощади. За 9 лет – с 1955 года – обладателями отдельных квартир стали почти 54 миллиона граждан, четверть населения всей страны. Это типовое счастье по-научному называется крупнопанельное домостроение, народ же называл его проще – «хрущевки». Потолки снизились до с 3, 20 до 2, 50 метров, комнаты сократили почти в два раза. Две комнаты стали помещаться на пространстве в 22 кв.метра. Кухню с обычных 10 или 6 метров ужали до 4,5 метров. Ни о каком буфете и речи не могло идти. В ванной оставили место только для самой ванны и впритык повешенной раковины. Особенно сузилась уборная. Тем не менее острейшая жилищная проблема была в значительной степени решена.
Скромные параметры типового жилья выбирали не с потолка. Почти родные советским коммунистам немецкие социал-демократы радели о достойном жилище для рабочих еще в 70-е гг. XIX века. Немецкие проекты ожили во время строительства «хрущевок». За единственным исключением – те все-таки содержали в себе кладовку, которую в советских проектах выкинули за ненадобностью.
Теснота новых домов породила жутковатый анекдот о том, что по ужатой до последнего предела лестнице невозможно было снести гроб, приходилось заходить в квартиры, где процессии с гробом удавалось развернуться только в большой комнате. Проблему пришлось решать целым архитектурным консилиумом. Всё, чего хотели архитекторы и чего от них требовали, - это одолеть коммунальный кошмар. Но имевшиеся для этого условия оказались такими же скромными, как и метраж отдельных квартир. Всё решали экономические возможности страны на тот период. Пределом мечтаний стала квартира по цене комнаты.
Впервые за 40 лет существования СССР власть повернулась лицом к народу и взялась за искоренение жилищного кризиса, который преследовал Советский Союз со дня его создания. В 1932 году, например, население Москвы увеличилось на 220 тысяч человек, а построено было всего 120 шестнадцатиквартирных бараков на 10000 жителей. Люди, прибывавшие в города по зову партии и правительства – поднимать тяжелую промышленность, задыхались в бараках и коммуналках. И тех не хватало! Война только усугубила ситуацию. Без крова остались 25 миллионов человек. Вдобавок Красная Армия прошлась по Европе и увидела, что тамошний угнетенный рабочий класс живет гораздо лучше, чем свободные граждане Советского Союза. Тогда, после войны, впервые о жилищной тесноте заговорили с высоких трибун, в частности, с трибуны XIX партсъезда.
Однако широко и гласно проблема жилья стала обсуждаться только после смерти Сталина в марте 1953 года. В этот момент жилищный вопрос стал главным козырем в разыгравшейся внутрипартийной борьбе за политическое лидерство. Курс на массовое строительство жилья провозглашает новый глава правительства Георгий Маленков. В 1957 году Маленкова вывели из состава Политбюро как несогласного с курсом нового Генсека – Никиты Хрущева. Так с именем последнего и связалась реформа, направленная на обеспечение каждой советской семьи отдельным жильем.
Впрочем, проблема массового жилья, конечно, волновала архитекторов и задолго до Хрущева. Они еще до войны придумывали проекты, как можно строить дома из элементов, которые больше, чем кирпич, что сократило бы и время, и затраты. Один из первых опытов крупноблочного строительства – Ажурный дом на Ленинградском проспекте в Москве, построенный архитектором Андреем Буровым в 1940 году. Ажурным он назван в честь витиеватых решеток, которые украшают балконы и одновременно скрывают то, что находится за ними. Буров предугадал одну из главных проблем будущих застроек – захламленные балконы, превращающие любой аккуратный квартал в своего рода китайский Шанхай.
Ленинградский проспект, Москва
Первым примером массового строительства жилых домов стал целый квартал Песчаных улиц, тоже в Москве. В конце 40-х гг. это была еще столичная окраина. Именно там отрабатывались новые технологии быстрого возведения однотипных зданий. Недаром эту стройку называли школой жилищного строительства. Известность ее была так велика, что пришлось обзавестись экскурсоводом. Разумеется, одним из самых частых «экскурсантов» был Н.С.Хрущев, тогда еще московский градоначальник.
В 1952 году был объявлен конкурс на лучший фасад крупнопанельного дома. Однако представленные на нем проекты не имеют ничего общего с теми «хрущевками», которыми потом была застроена вся страна. Общим был только принцип, по которому они сделаны, - все эти дома собраны из одинаковых ячеек-панелей. Например, архитектор Андрей Буров придумал высотную башню из панелей, декорированных дубовыми ветвями. Мастерская столпа отечественной архитектуры – профессора Жолтовского – представила на конкурс варианты крупнопанельной застройки с портиками, колоннадой и лепниной.
Увы, неповторимого разнообразия не вышло. Ни одно из предложений конкурса в производство не приняли. Хрущев возложил вину за недостаток жилья непосредственно на архитекторов. Они, дескать, понимают архитектуру слишком эстетически, как художественную деятельность, а не как средство удовлетворения насущных потребностей советского народа. Это они тратят народные деньги на никому не нужные красоты, вместо того, чтобы строить проще, но больше. Хрущев, по сути, низверг все то, что еще вчера была предметом советской гордости – московские «высотки».
Еще через год, в 1955 году, грянуло Постановление Центрального Комитета КПСС и Совета Министров СССР «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве». Излишества спешно стирались с чертежей и проектов уже строящихся зданий. Если какие-то отделочные работы успевали завершить до Постановления, то эта часть так и оставалась частью, остальной же дом достраивали без отделки. Стали появляться дома, которые сами архитекторы называли «обдирными». Над всеми украшательствами стали издеваться. Недавние архитектурные достижения высмеивали в киножурналах. Академия архитектуры преобразована в Академию строительства и архитектуры. Сама же архитектура почти объявлена вредным искусством, как в свое время генетика – вредной наукой. Разница лишь в том, что на сей раз не посадили никого. Главенствующей отныне признается роль строителя. Профессия архитектора надолго стала непрестижной. Архитектор вплоть до 90-х гг. был загнан, угнетен, неуважаем в обществе.
Проще и дешевле было строить одинаковые дома из готовых деталей. Панельные дома как конструкции собирались прямо на строительных площадках из составляющих частей, которые изготавливались на заводах. Первый Домостроительный комбинат приступил к работе в 1961 году. Каждые два часа с конвейера сходили готовые панели. Такой метод себя оправдал и сохранился до сих пор. Сначала в форме раскладывают облицовку, затем – железную арматуру. Затем заливают бетоном, сушат и т.д. Готовую панель немедленно везут на стройку, где ее немедленно подхватывает кран, а монтажники принимают и закрепляют на нужном месте. Все работы производились строго по графику – подробному, как расписание электричек. Такой график позволял собирать дом «с колес» за 12 дней. Были и свои стахановцы. Например, в Ленинграде одна из бригад возвела пятиэтажный дом за пять суток. О качестве история умалчивает…
Не успели изжить излишества архитектурные, как появились излишества инженерные. Поиск самой экономичной и универсальной технологии строительства не обошелся без крайностей. Ленинградцы рекламируют свой оригинальный способ сборки дома, начиная с крыши. Пока ее собирают наверху, внизу целиком монтируется этаж, который потом доставляется наверх электролебедкой. Киевляне собирают блоки из кирпичей, заливают их раствором на заводе и везут на стройплощадку. Архитектор Б.Иофан на полном серьезе разрабатывает проект пластмассового дома. Цель та же – значительно облегчить и удешевить конструкцию. Для экспериментального строительства даже выделяют участок в Измайлове.
Многих, вставших на этот путь, успели поощрить государственными наградами, например, московского конструктора Виталия Лагутенко. Последнего даже называют «отцом хрущевок». Сам Лагутенко назвал проектируемым им дома «легкими», считая, что снижение веса дома повлечет и снижение его себестоимости. Но какой ценой этот вес снижался? Толщина межкомнатных стен, например, едва достигала 4 см. Дом Лагутенко серии К7 был запущен в производство без всякого конкурсного отбора. Именно эти дома и стали олицетворять счастье получение отдельного жилья советскими гражданами. Дома Лагутенко оказались не только сверхлегкими, но и сверхзвукопроницаемыми. Слишком хорошая слышимость была не единственным недостатком К7. На чердаке собиралась влага, которая замерзала зимой и начинала протекать весной – вплоть до того, что под вопросом оказывалась судьба всего дома, прорезаемого трещинами по всему периметру. От К7 отказались. Уже построенные дома достояли до настоящего времени. Правда, теперь сносу они подлежат в первую очередь.
Экономия была важнейшей составляющей массового жилищного строительства. ХХ въезд КПСС всей стране дал вздохнуть свободнее, а вот строителей, наоборот, заставил затянуть пояса. Директивы съезда гласили, что общую стоимость жилищного строительства необходимо снизить на 20 %. Инженеры и архитекторы опять засели за расчеты. Получилось, например, что на лифте в доме можно сэкономить целых 8 % стоимости. Отсюда – популярность пятиэтажек. Это тот минимум, на который медики разрешали подниматься пешком.
типовые дома, Черёмушки, Москва , 60-е
На всю страну загремело название подмосковной деревушки – Черёмушки. Так стали называть пятиэтажные районы по всему Советскому Союзу. Так название сделалось нарицательным. Первые Черемушки были своего рода испытательным полигоном, опытным участком. На практике квартиры часто оказывались весьма перенаселенными. Приезжали родственники – кто погостить, кто учиться, и оставались надолго. Тогда типологии объявили войну проектировщикам. Домашнюю жизнь советской семьи разделили на 83 процесса. Целью было хоть немного расширить квартиру и оставить место для бытовых работ. Неудобства четырехметровых кухонь были доказаны математически.
Фотографии Москвы, 60-е годы
Разрабатывается первая в стране секционная мебель – такая, что вошла бы в узкое пространство «хрущевки». Она известна по т.н. стенкам. Достойное разнообразие типовой мебели было представлено на Всесоюзной выставке уже в 1956 году. Посетителям-новоселам предлагались самые оригинальные способы обставить свою квартиру. На деле, эти картинки с выставки потом редко когда можно было найти в магазинах. Причина веская – эти образцы часто становились объектами вожделения партийной номенклатуры. Потому и исчезали они с экспозиции, так и не дойдя до стадии промышленного производства. В моду вошли секретеры и диваны-кровати. Правда, их качество опять оставляло желать лучшего.
Проектировщики всеми силами старались разнообразить фасады зданий, однако реальность диктовала свои правила и на практике все сводилось к одному и тому же «бублику» - так архитекторы называли панели с окошком. Сделали простую гладкую панель. Оставались швы, которые и промерзали, и протекали, и трескались. Именно поэтому повсеместно и возводились одинаковые дома – простые коробки на плоской, как доска, специально выровненной местности. Так было удобнее работать подъемным кранам. Это унылое однообразие и подарило нам знаменитый фильм Э.Рязанова «Ирония судьбы, или С легким паром!» Примечательно, что его коллизия разворачивается на улице Строительной.
Тенденции, которые возобладали в советской архитектуре после прихода к власти Н.С.Хрущева, - стандартизация и унификация, массовое строительство дешевых жилых домов, внешняя простота - с определенными оговорками сохранились и в последующие десятилетия. Архитектура продолжала развиваться в тесном сотрудничестве с последними достижениями науки и техники. Ей отводилась роль прикладная, демонстративная, вторичная по отношению к вышеупомянутым отраслям. Собственно, возведение Останкинской телебашни в 1967 году и призвано было продемонстрировать стране и миру возросшие технические возможности инженерного искусства. Продолжилось строительство линий московского метрополитена, где вместо помпезности раннего сталинского ампира гораздо четче просматривается дифференциация в области использования отделочных материалов - даже несмотря на то, что генеральные проекты строительства оставались типовыми, а единственным их заказчиком - государство.
Продуктивным представлялась тенденция к синтезу различных видов искусства. Так, архитектура генетически, еще с античных времен, была тесно взаимосвязана со скульптурой, а затем и с живописью. Монументально-декоративное искусство начинает играть заметную роль в общем ансамбле здания. Так, например, весьма своеобразно оформлен Тульский драматический театр, работы по возведению которого велись под руководством архитекторов А.Красулина, Д.Шаховского, И. и А.Васнецовых. Последние внесли решающий вклад и в строительство музея имени Александра Матросова в Великих Луках. В 1975 году архитектор Ю.Александров представил многофигурные композиции, установленные в фойе Вологодского драматического театра. Работа вызвала неоднозначные отклики и даже нападки от ярых сторонников социалистического реализма в искусстве. Фойе другого театра - оперы и балета в Красноярске - является детищем архитекторов Л.Баранова и И.Савранской.
Если конструктивисты в свое время использовали в строительстве все многообразие геометрических форм, то в поздней советской архитектуре доминирующее положение занял параллелепипед. Наиболее популярным строительным материалом долгие годы оставался бетон, пока в 70-80-е гг. с ним небезуспешно стали конкурировать конструкции из стекла и титана. Среди заметных построек, появившихся тогда, - Кремлевский дворец съездов и новое здание легендарного Театра на Таганке.
Посохин М. В., Мндоянц А. А. И др. Кремлевский Дворец съездов (Москва)
Целая команда блистательных архитекторов спроектировала и возвела здание гостиницы "Юность". Основные работы были закончены в 1961 году. Наряду с архитекторами (Т.В.Владимирова, Т.Ф.Баушева, Ю.Арндт, В.К.Буровин) трудились и инженеры: И.Ю.Мищенко, Б.М.Зархи, Н.Дыховичная. Символично, что строительство велось крупнопанельным способом - как при возведении типового жилья. Само же здание получило простой облик с геометрически четкими формами.
Считать советскую архитектуру позднего "застоя" также застойной не представляется возможным, такой подход малопродуктивен. Эволюция, пусть и не всегда явная, все же происходила, совершалась. Архитекторы пытаются отойти от излишнего рационализма и сухости. Сами архитектурные формы становятся более текучими, подвижными, вновь востребованными оказываются кривые линии. Явственно обозначается стремление придерживаться "исторического" стиля. Так, Михаилу Посохину, возводившему Государственный Кремлевский дворец на рубеже 50-60-х гг. удалось вписать новое сооружение в уже существующий архитектурный ансамбль. Тот же Посохин руководил работами на
Дворец художественных выставок в Вильнюсе
В союзных республиках, особенно удаленных от центра на значительное расстояние, находящихся в Средней Азии, архитектура хоть и развивалась по схожим принципам, но сохраняла национальное своеобразие и колорит, в ней просматривается верность органическим формам. Таковы Дворец Искусства в Ташкенте, фасад Управления Каракумстроя в Ашхабаде, Дворец художественных выставок в Вильнюсе.
(статья в подготовке)
От: Кузнецова Н.С. Малофеев П.Н.
Советская архитектура 1920-х годов: организация проектирования / И. А. Казусь; Российская академия архитектуры и строительных наук (РААСН), Научно-исследовательский институт теории архитектуры и градостроительства. - Москва: Прогресс-Традиция, 2009. - 464 с., ил. - ISBN 5-89826-291-1
Книга восполняет один из важных пробелов в изучении феномена советской архитектуры 1920-х гг., который во всех его проявлениях исчерпывающе не изучен. Организационные формы архитектурной деятельности, сложившаяся в СССР в послереволюционные годы беспрецедентная в мировой практике система организаций архитектурно-градостроительного проектирования, с которой были связаны лидеры всех творческих направлений тех лет, остаются до сего времени мало разработанными. В издании впервые рассмотрен уникальный процесс формирования этих организаций в период развития советского архитектурного авангарда 1917-1933 гг. Анализируется сложная, непрерывно изменявшаяся система государственных, акционерных, общественных и иной формы проектных организаций, выявляются факторы, обусловившие ее особенности на каждом из этапов, характер связи с содержанием архитектурной деятельности. Выявлены принципы проведения архитектурных конкурсов тех лет и их результативность. Использован метод изучения исторических источников, соединяющий анализ-описание становления форм организации творческой архитектурной деятельности с подготовкой системно-функционального Свода основных архитектурно-проектных организаций СССР, с выявлением их творческого состава и результатов деятельности как формы реконструкции анализируемого процесса.
Для архитекторов, искусствоведов, историков, студентов и аспирантов соответствующих специальностей, а также широкого круга читателей.
Казусь Игорь Александрович родился в Москве (1941), окончил отделение истории искусств МГУ им. М.В. Ломоносова (1967). Кандидат архитектуры, профессор Международной академии архитектуры (отделение в Москве). Опубликовал в России и за рубежом более 100 научных работ по истории отечественной архитектуры XX в.
11 Введение
15 ГЛАВА 1. Поиск форм централизации архитектурного проектирования в период военного коммунизма (1917-1920)
17 § 1. Предложения зодчих по организации архитектурно-строительного дела России накануне Октябрьской революции
27 § 2. Идея государственного руководства архитектурой и возникновение первой советской архитектурно-художественной мастерской
49 § 3. Попытка создания центра архитектурно-строительного управления и контроля в системе ВСНХ
62 § 4. Формирование в Наркомпросе архитектурно-художественного центра
77 ГЛАВА 2. Структура архитектурно-строительного дела и деятельность архитекторов авангарда в годы НЭПа (1921-1928)
79 § 1. Первые проектно-строительные организации НЭПа
90 § 2. Подрядные проектно-строительные организации на базе новых материалов и технологий и внедрение авангарда в практику строительства
104 § 3. Архитекторы авангарда в отраслевых проектных трестах ВСНХ
131 ГЛАВА 3. Переход к индустриализации страны и модернизация структуры архитектурного проектирования (1929-1933)
133 § 1. Дискуссия о формах архитектурно-проектных организаций и ее результаты
150 § 2. Обособление государственных организаций проектирования городов
161 § 3. Новый этап создания архитектурных мастерских для реализации плана реконструкции Москвы
173 Заключение
178 Примечания
206 Свод основных архитектурно-проектных организаций СССР (1917-1933)
312 Основная литература и источники
339 Документы
428 Сокращения
430 Именной указатель
Введение
Феномен советской архитектуры 1920-х гг. во всех его проявлениях исчерпывающе не изучен. Организационные формы архитектурной деятельности, действовавшая в послереволюционные годы беспрецедентная в мировой практике система организаций архитектурно-градостроительного проектирования (далее - АП ), с которой были связаны лидеры всех творческих направлений тех лет, остаются все еще мало разработанной темой. А между тем сама непрерывно изменявшаяся организация архитектурного проектирования в годы развертывания архитектурного авангарда, связанного с концептуальным экспериментом в художественной и социальной сфере, тоже во многом была первопроходческой и экспериментальной.
Совпадение процессов трансформации системы организаций АП, кризиса авангарда и формирования на рубеже 1920-1930-х гг. стилевых направлений, основанных на использовании архитектурного наследия, показывает их несомненную связь, но фактологически она еще не выявлена. Без знания истории организации АП затруднительно адекватно интерпретировать подобные явления советской архитектуры тех лет, подчас трудно достоверно атрибутировать некоторые даже известные ее произведения или объяснить те или иные события, что дает подчас основания для легенд, не подтверждаемых реальными фактами, и неточностей, переходящих из одной публикации в другую.
В ситуации разгосударствления крупных проектных организаций, реализуемой в России с 1991 г., новая сеть архитектурно-проектных и проектно-строительных организаций разных форм собственности во многом аналогична действовавшей в стране в период НЭПа. Опыт организации АП 1920-х гг., хотя тогда происходил обратный процесс - огосударствление архитектурно-проектного дела, - имеет тем не менее сходную проблематику и является актуальным, несмотря на свою глубокую историческую погруженность, до сего дня.
Впервые вопросы организации АП 1920-х гг., истории которого посвящена эта книга, - кратко, содержательно и в контексте развития строительства и формирования социальной политики СССР - были рассмотрены в учебном пособии «История советской архитектуры 1917-1958 гг.» (1962 г.) , авторами которого были непосредственные участники описываемого процесса: архитекторы Н. П. Былинкин, П. А. Володин, Я. А. Корнфельд, А. И. Михайлов, Ю. Ю. Савицкий. В позднейших обобщающих трудах по советской архитектуре структура АП 1920-х гг. уже не анализируется, ограничиваясь перечислением отдельных организаций. Фрагментарно история организации АП затронута в книге Д. Н. Зворыкина (1985 г.) по организации проектно-сметного дела 1920-х гг. .
Те или иные аспекты деятельности отдельных организаций АП первых послереволюционных лет раскрыты при рассмотрении разнообразных вопросов развития не только советской архитектуры, но и структуры народно-хозяйственного комплекса страны в целом, городского хозяйства Москвы и Петрограда (Ленинграда) в диссертациях и публикациях более чем двадцати исследователей. Первыми были В. Э. Хазанова, И. А. Мариенбах, А. В. Повелихина, В. Л. Ружже, Т. В. Кузнецова, В. З. Дробижев, С. О. Хан-Магомедов, А. А. Стригалев, М. И. Астафьева-Длугач, затем круг исследователей расширился: Н. В. Згурская, В. П. Моисеенко, И. В. Коккинаки, Г. Ш. Горвиц, Т. Н. Самохина, Н. А. Смурова, И. Н. Хлебников, В. Л. Глазычев, М. А. Козловская и др. В капитальных публикациях документов В. Э. Хазановой приведены, кроме того, документальные справки о 10 первых архитектурно-проектных и градостроительных организациях. Организационные вопросы архитектурного проектирования рассмотрены также в диссертациях А. А. Жуковского (1991 г.) по проектированию металлургических предприятий (изучен опыт Гипромеза на рубеже 1920-1930-х гг.) и И. В. Чепкуновой (2001 г.), посвященной клубам профсоюзов 1920-х гг. (участие Текстильстроя в их проектировании).
По мере публикации статей автора, связанных с организацией АП эпохи советского архитектурного авангарда (в журналах и сборниках научных трудов), и последующей защиты диссертации их материалы нашли преломление сначала в работах С. В. Карпова и Д. В. Сладкова, а затем М. Г. Мееровича и других исследователей. Это свидетельствует о важности и актуальности исторического знания о том, как складывались те организационные условия, в которых развертывалась творческая деятельность первых архитектурных коллективов, на практике осуществлявших творческие идеи архитектурного авангарда 1920-х гг.
Но историко-архитектурные работы названных исследователей, содержащие обширный фактический материал и многоаспектный подход, не охватывают тем не менее всего комплекса крупнейших организаций архитектурного проектирования, реально действовавшего в 1920-х гг., не анализируют их «формальные» особенности, поэтапный генезис структуры организации АП тех лет, не связывают специфические проявления этого процесса с развитием архитектурного авангарда в целом. Данная работа - первая попытка монографического исследования избранной темы.
Монография охватывает период развития советского общества, традиционно характеризуемый как переходный к социализму, и использует периодизацию, до сего дня принятую в трудах по истории его архитектуры. Рассматриваются прежде всего организации АП, связанные с центральными учреждениями, где были сосредоточены основные архитектурные силы. В качестве финального в данной работе избран 1933 г., когда были созданы творческие мастерские Моссовета, деятельность которых определила следующий, весьма плодотворный, но также далеко еще не изученный этап отечественной архитектуры.
Исследование опирается на впервые подготовленный автором Свод основных архитектурно-проектных организаций СССР 1917-1933 гг. (включая органы управления ими, советы, комиссии) - аналитически обработанный (с перекрестными ссылками) массив ранее неизвестных (или малоизвестных) материалов. Вместе с текстовыми таблицами (структура и состав организаций АП) он является уникальной, не использовавшейся до сих пор в изучении советской архитектуры попыткой в энциклопедической форме дать схему реконструкции процесса становления проектно-строительного комплекса СССР. Включенные в него организации существенно превосходят количество рассмотренных в главах монографии, намеренно составляя ту приближенную к реальной массу контекста, в котором они действовали, - с его запутанными структурными преобразованиями, сложными перемещениями архитекторов, инженеров, руководителей различного уровня и других участников процесса (всего более 2000 имен), а также (в сжатом виде) результаты их творческой деятельности. Прирастая далее, в последующей работе исследователей, этот Свод, как представляется, может сыграть роль каркаса, на который будет нанизано в последующем все знание о советской архитектуре эпохи авангарда.
Именной указатель, учитывая специфику эпохи, которая последовала непосредственно за рассматриваемым временем, не только служит ориентиром в структуре книги, но показывает, насколько трагичны в 1930-е гг. оказались судьбы более 100 наиболее активных и ответственных участников рассмотренного действа по созиданию и постоянной трансформации комплекса АП, во многом определявшего в ту эпоху развитие страны в целом.
В ходе работы автор пользовался сведениями, любезно сообщенными ему рядом архитекторов, в свое время работавших в тех или иных проектных организациях, которые включены в их Свод. Среди них прежде всего ныне уже ушедшие из жизни Н. М. Вавировский, В. Г. Калиш, А. М. Крылов, Л. И. Лоповок, Г. П. Масленников, Б. Я. Мительман, Г. Я. Мовчан, Н. М. Морозов, М. М. Лерман, Б. Б. Норманн, М. В. Рейшер, М. В. Рудько, Н. Л. Крашенинникова, С. П. Селивановский, Л. С. Славина, П. М. Сталин, М. В. Фехнер, Ф. С. Фиолетов, Я. А. Штейнберг, А. В. Юганов, вклад которых как в развитие архитектуры рассматриваемого времени, так и в создание предлагаемой книги автор глубоко ценит.
Автор благодарен целому ряду выдающихся ученых, с которыми он имел счастье общаться во время работы над монографией (сначала подготовленной в виде диссертации), - С. О. Хан-Магомедову, М. И. Астафьевой-Длугач, Ю. П. Волчку, В. Л. Глазычеву, А. М. Журавлеву, В. В. Кириллову, Л. И. Кирилловой, Ю. Л. Косенковой, В. С. Листову, А. А. Стригалеву, И. Н. Хлебникову, - которые своими советами, дружескими замечаниями, выступлениями на заседаниях секторов НИИТАГ (а до того - ЦНИИТИА) по актуальным проблемам истории отечественной архитектуры вдохновляли автора к продолжению работы на пути создания подлинной истории советской архитектуры, осмыслению выявляемой новой богатой «фактуры».
Кроме того, автор благодарен замечательным знатокам биографий российских архитекторов, научным сотрудникам А. Ф. Крашенинникову, К. В. Постернаку и А. В. Лазареву, внесшим многочисленные уточнения в именной указатель книги.
Особую признательность вызывает труд Светланы Ильиничны Рудаковой, воспринявшей роль первого заинтересованного читателя рукописи и ее тонко чувствующего редактора.
Примеры страниц
